"Адын доллар! Па-руски! Адын рубель!" – крики уличных торговцев заглушают пение идущего по иерусалимским улицам Крестного хода. Паломникам чуть ли не под нос суют кресты и книжечку-путеводитель по via dolorosa. Путь страданий Спасителя, как и два тысячелетия назад, проходит через городской базар – от Гефсимании до храма Гроба Господня. Этот путь восстановлен достаточно условно. Часть его перекрыта построенными позднее домами, поэтому паломники идут в обход. Они останавливаются у бронзовых табличек, которыми отмечены места, где Христос падал под тяжестью креста или останавливался, чтобы перевести дыхание. Помимо табличек, с той же целью в стены домов тут встроены и небольшие часовенки. По словам жительницы Иерусалима Ани, большинство из них все время закрыты и находятся в запустении.
В конце улицы святого Франциска на стене одного из домов приклеена бумажная икона Богоматери. Неизвестные выкололи на изображении глаза Богородицы и Младенца. Эта часть Иерусалима арабская. Раньше здесь в основном жили арабы-христиане, теперь живут мусульмане. Исследователь из Иерусалимского университета Александр считает, что так отчасти проявляется неприятие мусульманами какого-либо изображения, а отчасти это следствие межрелигиозного противостояния.
Вокруг шумит людской поток. На стенах некоторых домов с номерами остановок Христа висят восточные ковры. Продавцы сидят неподалеку, спокойно ожидая, когда пройдут паломники и появятся туристы. Хотя порой грань между туристами и паломниками стирается. Оказавшись на Святой земле, люди спешат увидеть как можно больше мест, связанных с евангельскими событиями. И в суете передвижений тихий мир паломнического делания пропадает. Но как только пришедшие в Храм Рождества в Вифлееме участники крестного хода начинают петь "Кресту поклоняемся Владыко…" или "Богородице Дево радуйся" – сразу возникает защитная пелена молитвы, которая задерживает сутолоку окружающей жизни.
***
Наша поездка мне поначалу показалась куда более официозной, чем паломнической. Напряженный график визитов и встреч придавал нашему путешествию излишне деловую интонацию. Однако эти опасения начали рассеиваться практически с самого начала.
Между Рождеством и Воскресением Христа – резаные грани холмов Иудейской пустыни. На автобусе от Иерусалима до Назарета – три часа. Пешком – две недели. Современные паломники путешествуют с комфортом. В салоне работает кондиционер, а рассказ гида наполняет пейзажи пустыни историями из жизни святых отцов. С рассказчиком нам повезло. Им оказалась сестра Мария из Горнего монастыря. Родом из Польши, она говорит по-русски с легким акцентом. То ли от необычного произношения знакомых слов, то благодаря мастерству рассказчика, но внимание человека, так и не привыкшего к распространенному в церковной среде высокому стилю повествования, не рассеивалось. Талант нашего гида окончательно раскрылся на словах "Лев заел осла". Эта фраза обозначила кульминацию в истории о святом преподобном Герасиме и его смиренном льве.
Краткая фабула такова – святой Герасим встретил в пустыни рыкающего льва и вынул у него из лапы занозу. Лев рыкать перестал и начал в качестве послушания провожать до реки и обратно осла-водоноса. Однажды лев заснул, и осла украли караванщики. Когда лев, понурив гриву, заявился к инокам, те решили, что он так кается, потому что сам и "заел осла". Льва простили, но назначили епитимию. Теперь "гордый царь зверей" сам ходил за водой для братии. Постепенно своим смирением лев заслужил прощение, и Господь послал ему воров-караванщиков вместе с украденным ослом. В итоге справедливость торжествует – лев пригоняет в монастырь и караван, и осла, после чего статус-кво восстанавливается.
История проста, но поучительна – о смирении и милости. Для путешествия лучшего начала не придумаешь: вокруг пустыня. Автобус то и дело проезжает израильские блок-посты, которые разделяют палестинские деревни (трущобы) и израильские поселения (оазисы), а тут святоотеческая история переносит нас вроде бы в ту же самую – и, однако же, – совсем другую землю. Здесь нет боевиков и нет танков. Здесь есть святые и подвижники, Христос и его ученики. Конечно, в сущности эти земли "неслиянны и нераздельны". Но как трудно порой увидеть святое и вечное за маской человеческого и преходящего.
Со Святой Землей поначалу происходит та же аберрация сознания, что и с Церковью. За человеческой и полной несовершенств земной церковью мы часто не видим Церкви вечной – Христовой. То же и здесь – на земле, полной раздоров и противоречий, светской суеты и культа потребления, порой так трудно отвлечься от этого и увидеть в ней землю обетованную. Однако когда это удается – ты понимаешь, что все именно так как и должно быть. Церковь и человеческая, и Христова нераздельны так же, как и Святая земля – место пересечения самого Божественного и самого человеческого. Иначе и невозможно.
***
Мы въезжаем в Назарет. Успеваем к самому началу литургии в праздник Благовещения. Патриарха Иерусалимского встречает парадным шествием молодежь, разодетая в белое с красным. В их марше под барабанный бой видится что-то пионерское. Маленькая греческая церковь заполнена народом до отказа. На небольшой площади перед ней тоже толпятся люди. Здесь же проходит и исповедь. Люди протискиваются внутрь церкви, ставят свечку и выходят обратно. Стоять внутри тяжело – душно и жарко. К тому же постоянно кто-то протискивается то сзади, то спереди. Люди стоят снаружи у дверей – так можно и помолиться, и службу увидеть.
В алтаре стоят священники и миряне из числа приближенных. Когда начинается причастие, очередь выстраивается с улицы. Одновременно идет приготовление к крестному ходу. Выносят хоругви. Одна из них задевает висящую на иконостасе лампаду, и масло проливается на головы и спины стоящих внизу. Больше всего пролилось на ветровку одной паломницы из России. Она неспешно снимает ее с себя и предлагает окружающим взять немного масла. Сразу с нескольких сторон тянутся руки. Люди вытирают руки о ветровку и подносят их к лицу, чтобы помазать себя лампадным маслом. Тем временем начинается давка, но паломники запевают по-славянски причастные стихи, и напряжение спадает. После причастия люди спешат к источнику, чтобы запить святой водой. Мы выходим на улицу и едем на Галилейское озеро. Даже не чувствуется, что в давке отстояли долгую службу. Куда-то уходит туристическое настроение, мы начинаем ощущать себя паломниками.
Ответ на вопрос, зачем нужно паломничать, я нашел уже во время литургии в ночь Великого четверга на Голгофе. Алтарь Голгофского придела храма Гроба Господня открыт с трех сторон. Молящиеся окружают престол на месте распятия Христа. Внутри образованного ими кольца служат священники. Здесь, где сейчас совершается литургия, была принесена евхаристическая жертва Христа. И отчетливо понимаешь, что святые места – это иконы нашей веры. Оказываясь на Святой земле, мы погружаемся в сосредоточие молитвы не только духом, но и телом. Это как пост. И тело, и дух участвуют в деле спасения. Поэтому с молитвой пройти в Великую Пятницу Крестный путь Спасителя так же важно, как и выдержать строгий пост в день смерти Христа, или, несмотря на строгость Четыредесятницы, вспомнить о радости Входа Господня в Иерусалим и Благовещения.
Благовещение для нас продолжилось в русском монастыре Марии Магдалины в Тиверии – на самом берегу. Со стороны озера по воде проходит забор с колючей проволокой – необходимая мера безопасности. В двух сотнях метров от ограждения устроились в лодке рыбаки. Здесь водится рыба, похожая на карпа, но без костей, которая, по преданию, и была поймана апостолом Петром. С тех пор эта рыба подается на монастырский стол именно как рыба апостола Петра. Воспоминания о чудесах евангельских сопровождаются рассказами и о чудесах нашего времени. По мере приближения к горе Фавор, где произошло Преображение Господне (кстати, по-прежнему есть две версии – одна, что Преображение было на горе Фавор, а другая – что на горе Ермон), мать Мария рассказывает нам про удивительное схождение облаков над горой во время молитвы: "Не было ни ветра, ничего. Облако само, как будто в нем есть ум, в нем есть сила, двигалось и летело всегда только в одну сторону. И у меня были только одни слова – оставьте меня здесь, пожалуйста, только не выгоните. Мне бы здесь стоять – и ничего больше в мире не нужно. Такое великое чудо было в 93 году. На следующий год приехали люди, которые хотели увидеть чудо, увидеть зрелище, и облаков как раз не было".
Другое чудо Святой Земли – это ежегодное сошествие Благодатного огня. Тысячи паломников собираются в храме Гроба Господня и его окрестностях. В этом году их было от 10 до 15 тысяч. Люди локтями боролись за лучшие места в храме. Представители каждой из христианских церквей ревниво оберегали места для "своих". Количество всевозможных пропусков и "бэджей" поражало воображение. Израильские полицейские деловито расталкивали толпу. У греческого придела с высоты нескольких ступеней прямо мне на руки сбросили старушку. Зачем она полезла в самую толчею, я так и не понял. Однако, придя в себя, она снова втиснулась в толпу.
Общая атмосфера предельной суеты в храме совсем не напоминает о том покое Великой субботы, которым отмечен этот день. С другой стороны, если не в самих русских церквях, то около них в этот день тоже не до тишины. Освящение куличей и пасхи проходит явно не в покое и молчании. Но за всей этой суетой на самом деле не видно каких-то злых чувств. Даже возникающие стычки люди спешат уладить, попросив прощения. Да и сама давка порой напоминает те стечения людей, которые описываются в Евангелии. Ведь когда говорил Христос, люди не сидели чинно в креслах и не стояли стройными рядами на расстоянии полуметра друг от друга. Закхей залез на дерево, чтобы лучше разглядеть Христа, а в храме Гроба Господня православные арабы, держась за колонны, залезают на стены "кувуклии" – часовни, построенной на месте воскресения Спасителя. Та же толпа, то же возбуждение масс. У одних в глазах – радостное ожидание и надежда, у других – простое любопытство – "Ну когда же все-таки он сойдет?". И все же, по словам монахини Марии, которая уже 13 лет живет на Святой Земле, сегодня люди особенно сильно хотят чудес: "Душа жаждет какого-то чуда, то есть удостовериться, что невидимое существует. Человек, который раз в жизни видел чудо, ему это на всю жизнь остается. Даже если он проходит через сомнения. Даже если у него будут какие-то искушения. Это чудо все равно будет его держать".
Сошествие огня каждую субботу перед Пасхой, на мой взгляд, в первую очередь доказывает очень простую истину: чудо – это действительно чудо. Это не физический эксперимент, после которого можно сказать: да, совершенно точно огонь сходит с небес, и это доказывает истинность веры. Нет, именно наличие веры обуславливает это чудо. Чудо – это тайна. И тайна здесь сохраняется во всей полноте. Никто, кроме патриарха, не может сказать, что происходит в "кувуклии". У каждого, кто пожелает сомневаться в истинности чуда, такая возможность остается. И это только доказывает подлинно христианское содержание чуда. Человеку оставляется свобода выбора – поверить в него или нет. Как в Евангелии: "Верую, Господи! помоги моему неверию" (Мк. 9:24)
Так же и с чудесными свойствами огня. Одни упорно утверждают, что это чистая химия, другие даже об этом не задумываются... Я не знаю, как сходит огонь. Повсюду в храме видны сполохи, похожие на грозовые зарницы, а потом из часовни выносится огонь. Могу только утверждать, что он действительно не жжет. Первые мгновения жар от факела из 33 свечей практически не идет. Чисто психологически трудно погрузить в это пламя руку. Я смог лишь медленно провести сквозь него ладонь и поднес его почти вплотную к лицу. Не обожгло. От спички было бы горячее. Правда, вскоре жар вспыхнул со всех сторон.
Примером наивной и по-настоящему детской веры остаются для меня иерусалимские православные арабы, без молитвы которых, если верить преданию, это чудо не происходит. Под барабанный бой, со свистом и гиканьем православная арабская молодежь носится по храму, сидя друг у друга на плечах, и выкрикивает слова молитвы, которые приблизительно можно перевести так: "Мы же верим. Так дай же нам огня!". Их экзальтированная и порой театрализованная форма молитвы, наверное, лучше всего соответствует происходящему. Без длинных гимнов, сразу к делу – ближневосточный темперамент нетерпелив.
Даже то, что нередко до сошествия огня в храме происходят стычки между представителями иерусалимского патриархата и армянской церкви, которые никак не могут поделить роли во время церемонии, не омрачает самого чуда. Споры возникают не только вокруг сошествия Огня, но и места, где оно происходит. Храм поделен между несколькими христианскими церквами, и периодически предпринимаются попытки пересмотреть существующий статус-кво. Что, естественно, приводит к конфликтам. Однако, как считает религиевед Андрей Зубов, это противостояние не омрачает самого чуда: "Из-за спора о том, кому должны принадлежать ключи от храма Гроба Господня, началась Крымская война. Компрометирует ли это идею Воскресения Христова? Компрометирует ли это страдания Христа, искупающего грех человеческий? Нет, конечно. Это просто говорит о том, что люди очень часто использовали святыню как политическое средство. А это величайшая беда, которая и приводит к войнам и конфликтам". Сами же стычки перед входом патриарха в "кувуклию", похоже, стали традицией. В этом году греки и армяне также не упустили случая потолкаться, но потом все вместе разделили радость праздника.
Ведь сколько бы они ни спорили и ни схватывались между собой – огня, как это ни удивительно, хватает на всех. Но больше всего меня поразила реакция людей в России, куда благодатный огонь в тот же день доставили со Святой Земле. Многие в небольшом подмосковном храме, куда довез огонь и я, отреагировали на него с такой искренней верой и благодарностью за чудо, словно не находились в этот день в тысячах километров от того места, где это произошло. И радость наших соотечественников, по-моему, была ничуть не менее полной, чем у людей в Иерусалиме.
