Отвечает Дмитрий Трофимов, руководитель творческих мастерских «Царьград»
Книге Бытие сказано, что Господь творил, а у человека была задача называть: …и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. Изображение становится тем, чем человек его мыслит, когда он его называет. Священник Павел Флоренский называл надпись на иконе ее душой, вот как она важна.
Образ пишется в определенном стиле, где шрифт — часть этого стиля. Иконы в XIX веке подписывали с использованием шрифтов и орфографии того времени, они близки к нам. Скорее всего, вы легко прочитаете название образа. А иконы в стиле XIV–XV веков подписывали шрифтами той эпохи и в той орфографии, которая была принята до XVIII века.
Мы берём старинные иконы за образцы и подписываем так, как будет стилистически верно. Поскольку на образах бывают большие утраты, мы обращаемся к специалистам по церковнославянскому языку или пользуемся устоявшимися в XX веке орфографическими схемами подписания канонических икон. В иконографии сложилась система сокращений, когда пишутся только начальные и конечные буквы. Есть слова, которые сокращаются в обязательном порядке, например, Господь — , Богородица — Это традиция, которую не следует нарушать.
Есть проблема, схожая с вопросом о языке богослужения: с одной стороны, многие жалуются, что ничего не понятно, и хотят слышать современный русский язык. С другой стороны, члены Церкви ратуют за сохранение церковнославянского языка.
Продолжим аналогию. В богослужении есть интонация. Важно не просто произносить слова, но сказать или спеть красиво. Церковнославянский язык несет эстетическую функцию: слово благозвучно. Так же и в надписях на иконах: буква — графический символ — подчиняется художественным принципам. Шрифт воспринимается иконописцем как некий орнамент, который должен иметь ритмическую красоту.
Подписывая иконы, мы стараемся найти компромисс между красотой, орфографической правильностью и понятностью надписи.
На заставке фрагмент фото spbda/www.flickr.com
