Лерка зашла в телевизионную. Кривой многоножкой в два ряда стояли стулья. На них слепым кинескопом глядел телевизор. Все предпочли прогулку просмотру ТВ.
«Самовольно включать — запрещено» — гласило объявление, приклеенное скотчем к корпусу телевизора. Больно надо. Девочка придвинула стул к стене и забралась на подоконник. Уселась, обхватив руками коленки.
За окном сыпал снег. Мелкий, бойкий, густой, он метался в порыве легкого ветра, словно свора белых мотыльков. Прилипал к оцинкованному карнизу, кирпичному забору, прутьям кованых ворот. Приветствуя снежную сыпь, размахивали ветвями орешники — от радости, что не выглядят такими черно-скорбящими, как раньше.
По обледенелому тротуару прохожий вез на санках елку — настоящую, живую, связанную веревкой. За ним семенил ребенок, придерживая варежкой еловую верхушку. Лерка протерла запотевшее стекло.
— А-а, вот ты где!
Девочка оглянулась. В дверях телевизионной улыбался Петек. Съехавшая на лоб шапка. Пола фланелевой рубашки вылезла из растянутых колгот. С шеи до линолеума свисал шарф.
— Лерка, давай с нами в снежки играть?
— Не хочу...
Не торопясь уходить, мальчишка переступил с ноги на ногу.
— Лер, одень нас, пожалуйста, — наконец жалобно протянул он. — А то баб Маша пока закончит — снег растает.
Лерка хмыкнула:
— Малышня.
В свои восемь она чувствовала себя взрослой.
— Ладно, пугало. Пошли, — великодушно согласилась Лерка, спрыгивая с подоконника.
В раздевалке младшей группы царил гам. Неустанно хлопали дверцы шкафчиков. Бабу Машу — щуплую старушку с щечками-яблочками — осаждали малыши. Будто цыплята вокруг квочки, дети пищали и, благо, не залазили на ее седую голову.
Увидев Лерку, нянечка облегченно вздохнула:
— Мочи нет, этих баламутов собирать. А Наташка куда-то запропастилась.
Лерка кивнула. Если в два года научилась завязывать шнурки на ботинках, то с малышней тем более справится. Медленно, но верно ноги находили сапожки. Застегивались молнии на куртках. Вязались узлом шарфы под капюшонами.
— Снег тоже делает Дед Мороз! — заявил Петек, отдаваясь в Леркины руки. — Он летает на санях по небу и бьет облака волшебным посохом.
— Бымс! — Лерка щелкнула по курносому носу мальчишки. — Так?
Петек хихикнул.
— Да нет же! Не по носу. Какая ты непонятная. По облакам! Тогда на землю сыплются снежинки.
Яночка вынула кулачок из кармана платья и указала на окно, обклеенное бумажными снежинками:
— Снежи-и.
— Молодец, Янчик, — похвалила Лерка. — Правильно, снежинки.
Она всегда знала, что Янка все понимает, только мало говорит.
— Наталь Михална сказала, что завтра мы будем рисовать открытку Дед Морозу, — промямлил Совенок, наблюдая, как Лерка воюет со скользкими пуговицами Петькиного пальто. — Но я не хочу открытку.
Лерка повернулась. В сумрачном коридоре уже висел почтовый ящик — на гвоздике, слева от доски объявлений. Сбитый из фанеры, белый в голубой горошек. Каждый год ящик вывешивали в начале декабря, и за неделю он наполнялся до верха посланиями ребят Деду Морозу.
Лерка поджала губы. Она тоже рисовала. Три человечка держатся за руки на фоне длинного красного прямоугольника. Воспитательница оказалась в сомнениях. «Лерочка, расскажи, что ты нарисовала? Кто это?» — «Это я с новыми мамой и папой». — «А это что?» — «Это забор. Мы уходим отсюда...»
— Лер, помоги написать письмо, а? — большие янтарные глаза, за которые мальчишку и прозвали Совенком, глядели на Лерку не моргая.
— И мне. И я!
— А ты не вертись, — раздраженно одернула Лерка мальчишку. — Вот застегну неправильно, будешь кривой ходить... А письмо лучше бабу Машу попросите написать, — с досадой добавила она.
— Но ведь ты уже умеешь писать, — заныл Петек. — А к бабе Маше о-очередь.
Лерка молчала. Три пары глаз ждали.
— Ну, хорошо, — сдалась она. — Яна, иди, я тебя одену. Вынь кулачки из карманов...
Автор рассказа Анна Невер участвовала в конкурсе новогодней и рождественской прозы. Конкурс несколько лет на сайте «Самиздат», при электронной библиотеке Максима Мошкова, проводил журнал «Фома». Лучшую конкурсную работу публиковали в журнале.
