"Человека не имам"
В тот год, когда праздновалось Тысячелетие Крещения Руси, нам с сестрой было по 14 лет (мы близнецы). Я помню, что по телевизору показывали много передач о Церкви, Троице-Сергиеву Лавру; кажется, проходил какой-то собор. Мы чувствовали, что этот праздник очень важен лично для нас, хотелось как-то присоединиться ко всем этим людям, поучаствовать. Крещены мы были в детстве, в армянской церкви, родители были нецерковные, мы даже не представляли, как можно приблизиться к храму...
Не могли просто придти на исповедь, потому что церковная атмосфера была для нас чужой, священники говорили на непонятном языке (непонятном — именно по духу, ведь мы были подростки, в то время — битломаны). Вот только однажды в очередной телепередаче о церкви выступал молодой-молодой батюшка — очень необычный, веселый, рассказывал в красках и лицах про то, как крестил финна. Рассказ был смешной, батюшка вставлял английские словечки, в его поведении не было ничего чужого, чопорного. К нему сразу появилось доверие, мы подумали одинаково, и кто-то из нас воскликнул: "Вот к такому священнику я пошла бы в церковь!"
Прошло несколько лет. Многое изменилось в жизни. Художественное училище, Карлос Кастанеда, травка — для того времени обычная жизнь студента. Но все равно, было состояние, которое я сейчас могу выразить словами человека, описанного в Евангелии — больной, он не мог ходитъ, не мог подойти к источнику, где все исцелились, а когда Христос спросил его: "Хочешь ли выздороветь?" — он ответил: "Да, но нет человека, который бы помог мне подойти." По церковно-славянски: "Человека не имам".
Я сейчас когда вспоминаю то время, то эти слова звучат фоном всей жизни. Потому что мы очень хотели измениться. Но не знали как. И Кастанеда, и психоделическая музыка, и травка — это все было попыткой заглянуть за грань этого мира, прикоснуться к другому. Мы даже не понимали сначала, что тот мир может быть и дьявольский и ангельский. Но скоро это стало ясно — по гадкому состоянию души после попыток "заглянуть".
Странно, что душа — она стала постепенно понимать, что если есть настоящее, то оно только в Церкви. Мы все время ждали — обстоятельств, человека — которые бы нас туда привели.
Когда познакомились с православной девушкой из нашего училища, то ее слова были очень долгожданны. Она рассказала про своего духовника, мы пришли к нему на исповедь. Он оказался нам очень-очень близким человеком, стал нашим духовным отцом.
И представьте наше удивление, когда однажды за чашкой чая мы услышали от него знакомую историю про крещение финна и поняли, что наш духовник — это и есть тот самый батюшка, которого видели четыре года назад по телевизору и к которому нам так захотелось пойти.
Молебен о дожде
В грустные минуты очень помогают воспоминания о тех жизненных ситуациях, когда ты ясно понимал, что не забыт Богом. Иногда так получается, что исполняются самые-самые заветные желания, о которых не знала ни одна душа на свете. И ты удивляешься — ну как же так могло всё сложиться — как в сказке; волшебник постарался или золотая рыбка, или как там ещё бывает в сказках?
Вообще-то я уже вышел из того возраста (или состояния), когда верят в сказки. И мне легче верить в Промысел Божий, в Его попечение о каждом Своем творении, в том числе и обо мне. Как я пришёл к такой вере? — Просто были случаи в моей жизни, которых иначе как Божиим чудом не объяснишь. Об одном я хочу написать вам.
После окончания института я поехал с группой от молодёжного центра «Реставросъ» работать на восстановлении храма в далекой от Москвы области (для тех, кто не знает — «Реставросъ» всем такую возможность представляет — и церковным и нецерковным, и молодым, и старым).
В нашей группе было всего шесть человек — четверо девушек и двое ребят. Наша задача состояла в том, чтобы подготовить деревенский храм к первой за 70 лет службе — Литургии — и молебне о дожде (как раз была в то время ужасная засуха, и селяне просили пригласить священника, чтобы тот помолился).
Погода действительно стояла очень жаркая, дождя не было месяц, а то и больше. Все страдали от засухи.
Когда мы открыли двери и вошли в храм в первый раз, то поняли сразу, что за три недели убрать его нам невозможно. Всё помещение было завалено огромными грудами мусора. Местные жители не то что не помогали — они смеялись над нами.
Бабушки — те ещё сочувствовали, жалели, молочка приносили, а мужики просто смеялись. Мы их зовём, а они: «Ну и сколько вы нам заплатите?» Как им объяснить, что мы сами платим и за проезд, и за жильё, и за питание. Смотрели на нас, как па дураков: приехали из Москвы, деньги потратили на то, чтобы три недели в мусоре копаться.
Начали мы работать. Ходим каждый день, очень устаём, а главное — когда работаешь и знаешь, что никому твой труд не нужен — работать вдвойне тяжелее. Уедем — и зачем всё это было?
Одна девочка предложила всем вместе читать молитву — о том, чтобы наше дело не пропало, чтобы местные жители как-то заинтересовались и продолжили. Две недели мы работали вшестером и каждый вечер читали молитву.
А потом произошло настоящее чудо. Даже не одно, а два. Это просто какой-то хрестоматийный пример чуда — но этой простоте ещё больше удивляешься.
Всё было как по-писаному.
К приезду священника мы совершенно не успевали разобрать хоть какое-то приличное место для молебна, поэтому решили ещё раз попытаться привлечь местных и повесили объявление в магазине.
За две прошедших недели ни один человек не пришёл, а тут вдруг стали приходить толпами. Бабушки, пятилетние дети, те самые мужики, что смеялись. Бабушки таскали мусор по полведёрка, дети по кирпичику, как муравьи. И так весь день — с утра до вечера — приходили люди хоть на часок поработать. Полдеревни точно было. Это первое чудо.
Второе — на следующий день приехал о. Алексей, отслужил первую за 70 лет Литургию, а после — молебен о дожде. Дождь начался вечером и шёл около двух часов.
Про такое слышишь или читаешь в книжках «Православные чудеса». Кажется, ничего особенного. Помолились — Бог услышал. Но, представьте, что мы чувствовали, когда видели, как исполнялось то, о чём мы просили! Кто мы такие, чтобы ради нас совершалось чудо? Но оно было, и мы чувствовали Божию любовь, она была очень реальна. И потом ещё не раз случались чудеса в моей жизни, но это запомнилось больше всего.
Фото Cornelia Kopp.
