Пасха большого города. Духовник московских священников о вере в ритме мегаполиса

И вообще — как найти время и силы для духовной жизни и не потерять живость веры в «московской гонке»?

Об этом говорим с одним из старейших клириков столицы, много лет исповедовавшим все московское священство, протоиереем Георгием Бреевым.

Оценить свой день

— Отец Георгий, мы живем в большом городе, в постоянной суете. Как быть, если человек настолько «загнан» заботами, что не хватает времени и сил заглянуть в свою душу?

— Я тоже как-то задавался этим вопросом. Потом подумал: «Кто лучше на это ответит, как не сам Господь?» И нашел место в Деяниях святых апостолов, где говорится: Внимайте себе. Действительно, можно начать просто с внимания, с умного отношения к себе.

— Что это значит на практике?

— Это значит оценивать, как ты прожил день. Прошел день, сядь на пять минут и подумай: «Что я за сегодня сделал? О чем мыслил? Что меня порадовало в этот день? А что раздражало, от чего я совершенно потерял силу, впал в уныние?» Это естественно и просто. Некоторые с этой потребностью начинают дневники вести. К примеру, до нас дошли прекрасные дневники отца Иоанна Кронштадтского, святого начала ХХ века. Он считал, что ему необходимо каждый день следить за движениями своего сердца: например, почему он недоброжелательно встретил пришедших к нему родственников; или почему его, еще молодого священника, так огорчило сделанное старшим сослужителем замечание?

Это элементарные вещи — что может быть проще: если я человек, я должен мыслить, если я хочу быть честным перед собой, перед обществом, я должен за собой наблюдать, оценивать, в каком состоянии я нахожусь. В основе и зла, и добра лежит мысль, движение сердца: и Царствие Божие, и ад начинаются здесь. Христос сказал: Из сердца человеческого исходят злые помыслы, прелюбодеяния, убийства, кражи, злоба, коварство, завистливое око, гордость, безумство. Это же надо увидеть, разобравшись в себе самом!

— На Ваш взгляд, у жителей больших городов меньше возможностей жить по-христиански?

— Человек может в любых условиях иметь память о Боге. Посмотрите на жизнь пророка и царя Давида. Мы читаем его псалмы и удивляемся: какие это откровения! В то же время какая бурная ему была присуща деятельность, какие войны в его время велись! А он писал: Всегда видел я пред собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь. То есть при этом — имел мир в душе.

В одном из патериков есть история музыканта — к профессии артиста и сегодня зачастую возникает критическое отношение, а этого человека автор древнего патерика ставит в пример. Потому что, играя для публики, любя свое искусство, отдаваясь ему, он в то же самое время всегда мысленно призывал Бога, и этим все его творчество освящалось. Это было средством положительного воздействия на слушателей.

Есть труд, связанный с профессией, а есть духовное делание — молитва, чтение Священного Писания, тоже труд необходимый, даже, может, в какой-то мере принудительный. Так вот, эти два делания — два крыла. Без них невозможно.

Я понимаю, что сейчас нас всех захлестнули неимоверно ускоренные темпы жизни. Технологии, машины, невероятный объем информации — это наш крест, крест нашего века. Надо это осознать. И постараться и в такой ритм встроиться.

— Как можно встроиться?

— Еще на заре моих молодых лет я имел такую интересную встречу — с химиком по профессии, мы его звали Николай Николаевич. Этот человек посвятил жизнь свою поискам Бога и молитве. И у него была такая теория, над которой я в душе посмеивался, а он все равно говорил: «Батюшка, знаешь, надо современные ритмы улавливать и к ним привязывать молитву Иисусову. Вот ты едешь в электричке, электричка стучит «тук-тук-тук», а ты в такт: «Иисусе, Сыне Боже, помилуй мя». Вот идешь шагом, у тебя тоже ритм создается. Ну и вперед!»

Это, конечно, пример условный, однако он показывает, что все возможно, хотя, казалось бы, течение времени направлено против нас и готово унести нас в сторону. Но нет! Ты и в этих условиях обретаешь силы. Все возможно! Есть у апостола Павла такие слова: Любящим Бога все содействует ко благу. То есть в любых условиях можно жить творчески, духовно. Все могу в укрепляющем меня Иисусе.

Комфорт и суета

— Зачастую городской человек выбивается из сил. Где мерка, по которой ты узнаешь, что берешь на себя слишком много?

— Сама наша природа вопиет к нам! И душа противится, и совесть, внутренне это выражается в некоем одурманенном самочувствии.

Это действительно тонкий вопрос: сколько на себя можно взять? Например, святой праведный Иоанн Кронштадтский писал, что человеку не нужно брать на себя больше того, что он способен понести. Иначе можно загнать себя, а потом — впасть в уныние от того, что не хватает сил, что ты не можешь молиться. Но исследуй свой день!.. В конце концов, человек ты или машина? Ты себя загнал, давай-ка отдохни, угаси этот накал, позволь себе то, что обычно не позволяешь — отоспаться или книжку почитать. Смотришь — и усталость проходит.

Есть такие слова в псалмах: В скорби призови меня, и Я тебя услышу. Когда в этом «загнанном» состоянии смиряешься, начинаешь молиться: «Боже, Ты видишь, никак не могу, сил нет», смотришь — опять появляются эти силы!

— Другая сторона современной жизни — комфорт. Вы как-то говорили, что мы научились справляться с бедностью, но с богатством — не научились...

— Я исповедовал много священников, и однажды ко мне пришел один маститый протоиерей и говорит: «Батюшка, какие наступают времена! Мы-то сейчас обеспечены, а наши дети, наверное, будут бедствовать». Это было лет пять назад, во время экономического спада. Я ему ответил: «Батюшка, вы бойтесь, что ваши дети будут очень богатыми». Страшно, если твой ребенок, получив образование, уйдет с головой в бизнес и скажет: «Вот моя настоящая жизнь. А духовное, то, чему учил отец, — это так, необязательное приложение».

В богатстве действительно труднее сохранить себя, чем в бедности. Я прошел путь бедности. Мы жили в послевоенные годы, когда была разруха, голод. Моя мать вставала и думала, чем же накормить нас. Говорила мне: «Иди, поищи дровишки». А какие в Москве дровишки?! Мы ходили и от заборов доски отламывали, потому что иначе просто замерзали! На окнах — лед, на улице тридцать градусов мороза. Жили мы в старом деревянном доме, просто развалюхе, вместе с пятью или шестью другими семьями. Надо было отопиться, кусок хлеба где-то достать. И вот мама вставала утром: «Ох, ох, что делать?», — а потом: «Ладно. Бедняк «Ох!», а за бедняком — Бог». И мы что-то придумывали, чтобы только не умереть. Много можно рассказывать про эти годы. В ту пору детей вывозили в деревни, потому что в городе паек хлеба был очень маленький. Я потом думал: «Вот где меня Бог готовил к священству!» Потому что все это заставило меня рано задуматься о смысле жизни: кто я? что я? зачем живу?

Понимаете, жизнь всегда дается человеку, чтобы он, исследовав ее, понял смысл. И если он справится с этой задачей, то из любого положения выйдет. Бедность ли, богатство — он всегда будет хозяином самому себе, а если Бог обладает его душой, то все пойдет ему во благо. Но нужно терпение, труд и — упование на Бога.

Вторая любовь

— Москва и москвичи сильно изменились за последние двадцать лет?

— Все меняется потихонечку, образ мира сего преходит. Сейчас приезжаешь в те места, где прошла юность, — и не узнаешь их: там, где были лесопарки, сейчас стоят огромные дома. Я еще люблю приезжать в Люблино. Там есть одно дерево, которое я посадил в 11 лет. Думаю иног да: «Дай-ка поеду посмотрю, какие там деревья…» Подъеду: «Ах ты, милый, все растешь, тебя никто не спилил еще!» Как приятно, когда вспоминаешь, как в 11 лет был порыв что-то сделать доброе. Моя супруга тоже из Люблино, и она говорит: «Когда на душе что-то не то, я еду туда, погуляю среди аллей, вспоминается детство, и я приезжаю обновленная».

— Ностальгия — это нормальное, здоровое явление, на Ваш взгляд?

— Я не сторонник того, чтобы полностью погружаться в прошлое. С одной стороны, бывает полезно что-то хорошее вспомнить. Подобный опыт отражен в псалмах царя Давида: Вспомнил я дни древние, размыслил о делах рук Твоих, о творениях рук Твоих размышлял. То есть в скорбях, испытаниях он вспоминал, как Господь его поддерживал, особенно в юности — и эти воспоминания его обновляли. Но, с другой стороны, жить прошлым не стоит. Надо двигаться вперед, хоть иногда это дается большим трудом.

— Если в 1990-е годы у людей был энтузиазм в вере, сейчас заметна привычка, некоторое охлаждение. Как с этим быть?

— И у меня когда-то был период охлаждения к молитвам: ведь они одни и те же, каждый день, утром и вечером — знаешь их наизусть! Появилась некоторая привычка. Но однажды я себе сказал: «Слушай, давай попробуем читать их более внимательно, проникая вглубь каждого слова». И вдруг они стали совершенно новыми для меня! Я думал: «Боже мой, что же может быть чудесней этих молитв? Как же хорошо! Что мне еще надо?» Сейчас я вновь влюбился в молитву — вторая любовь! Первая любовь была в детстве, в юности, когда я мечтал быть священником...

Так что даже если привык — ты отнесись по-другому! Найди вот этот ключ, прочувствуй многогранность и силу каждого слова, и они снова для тебя станут неиссякаемым источником.

Когда вера угасает, все равно надо обращаться к Священному Писанию, к молитвам. В словах Писания сокрыта сила, бывает, раскроешь его и вдруг чувствуешь: «Боже, я вроде бы садился читать каким-то несобранным, живых чувств во мне не было. Почитал — и вдруг это Слово меня преобразило, во мне появилась энергия!» Это тайна действия Слова Божьего. Духовный мир никогда не замедлит проявить свое действие на душу человеческую. Мы неблагодарны, но Бог не может быть неблагодарным. Он дает нам самую насущную пищу, которая нас способна питать, вдохновлять, исцелять духовно.

— У москвичей сегодня есть возможность выбирать, в какой храм ходить. Значительна ли разница?

— Конечно, духовное устроение настоятеля запечатлевается на жизни любого прихода, в этом смысле все храмы — разные. Раньше каждый приход хотел иметь свой лик, и это знала вся Москва. Была даже своего рода «специализация»: если вам по душе пение высокого класса, идите в такой-то приход. Если вы хотите проникнуться высокой проповедью, идите в такой. Пожалуй, и сегодня это есть. Сохранилась традиция приходить в определенный храм на его престольный праздник: смотришь — в какой-то день тот или иной московский храм наполняется людьми из разных приходов. И атмосфера совершенно особая...

— Вы служите в храме, единственном на большой район. Как человеку быть, если он хочет войти в общину такого храма, стать «своим»...

— Двери церкви всем открыты! Всегда можно найти, в чем принять участие: в храмах существуют группы милосердия, есть волонтеры; священники ведут беседы с юношами, девушками; есть беседы со взрослыми; бывают при храмах кружки по изучению Библии; у нас есть молодежная группа.

— В Вашем храме существуют какие-то свои пасхальные традиции?

— Второй год подряд у нас будет бесплатно раздаваться Евангелие на Пасху.  Как, наверное, во всех приходах, будет праздник для детей. Самое главное, конечно, — на Пасху у нас ночная служба, которая начинается поздно вечером, а заканчивается под утро.

Не остаться прежним

— Отец Георгий, а как человеку лучше принять участие в праздновании, если он не готов к ночному богослужению?

— Интерес, серьезное, вдумчивое отношение, испытание (как Фома испытывал, действительно ли воскрес Христос) — это уже начало пути. Это та точка опоры, с помощью которой, как говорил Пифагор, можно перевернуть Землю! Если подлинный, глубокий интерес есть, то человек не сможет остаться таким, каким он вошел в храм, пусть он и зашел на пять минут. Обязательно это семя прорастет!

А мы зачастую связываем себя какими-то условностями: «Вот, я не готов прийти на ночное богослужение. Зайти мне на Пасху в храм или пока постоять на улице?» Если человек вдумается в слова молитв, в смысл Пасхи, непременно Бог даст ему почувствовать благодать этого праздника праздников! Не обязательно часами стоять — сила Божия может в одно короткое мгновение коснуться души, и он все поймет. Начинается все с малого.

Многие говорят: я пришел в храм — и вдруг во мне пробудилось то, что с детства где-то глубоко лежало. Я стал понимать, что церковь — действительно дом Божий, и что мне она необходима...

— Обязательно идти в храм, чтобы что-то пробудилось?

— Надо понимать, что Церковь — не какая-то организация, где поют, веселятся, где — изобилие украшений, церковное искусство. Здесь — Таинство Божественного Света, Любви, откровения Божественного...

А человек — высочайшее творение Божие, Его образ и подобие, поэтому он не может не откликаться на то, что Бог хочет ему сказать. Пусть он — немощный из немощных, пусть его обуревают сомнения, но, как говорит один священнослужитель: «Вот ты скажешь «Хочу верить!» — ты уже верующий». Скажи от всего сердца: «Господи, я не верю, помоги моему неверию. Помоги, я хочу Тебя знать». И все. А уж если прибавить к этому: «Господи, я грешный, недостойный», — всё, открылось сердце!

Я вспоминаю слова нашего русского философа Соловьева: «Самое сильное достижение дьявола в том, что он сделал духовные вещи неинтересными для человека». А ведь эти истины на самом деле поражают!.. Какая высочайшая тайна — наша жизнь! Здесь, на земле, уже начинается жизнь вечная каждого из нас: Царствие Божие внутрь вас есть. Ты только увидь это, мыслью своей проникни в то, что в тайниках твоей природы совершается! Разум — высочайший дар Божий, его нужно напрягать, как мощнейшее оружие. И тогда ты поймешь, что есть нечто выше тебя самого, что Богом дано тебе. Увидев это, человек обретает веру уже не умо-зрительную, а от опыта своей жизни.

— Если человек настроился причащаться на пасхальной службе, когда ему лучше исповедаться? В тот же день?

— В саму ночь Пасхи очень трудно будет исповедоваться из-за множества народа, да и исповедующимся это не к лицу. «Никто пусть не плачет о грехах», — говорится в слове Иоанна Златоуста на Пасху*, христиане приходят на праздничную службу в преддверии радости. Но и те, кто по каким-то причинам все-таки захочет исповедаться на пасхальном богослужении — все равно будут приняты: священнослужитель и ночью выходит, чтобы с такими людьми побеседовать, принять их покаяние, дабы они смогли причаститься.

Мы принимаем исповедь обычно на Страстной неделе, готовим тех, кто жаждет, к Причастию. Поэтому люди, которые исповедались в эти дни, могут причаститься и в Великий Четверг, и на Пасху.

Светлая седмица

— Как лучше провести Светлую седмицу?

— Однозначно не скажешь. Если сама Пасха — день выходной, то на Светлой седмице большинство работает.

Но в то же время я вспоминаю жизнь прихода храма Иоанна Предтечи на Пресне, где начинал служить: многие ревностные прихожане старались чуть ли не каждый день приходить на службу. Люди говорили: «Нам хочется этим пасхальным торжеством напитать свою душу». Все-таки Пасха дает то, что не может дать никакой другой праздник, — это изобилие торжества жизни над смертью, света над тьмой. В этом время просто хочется молиться, чувствуешь внутреннюю наполненность души необычайной пасхальной радостью. Эта пища духовная — участие в богослужениях, участие в Причастии — насыщает душу на большой период.

— В советское время существовал обычай на Пасху ездить на кладбища. Насколько сегодня это правильно делать?

— В то время категорично ставился вопрос: если тебя увидят в храме, могут лишить работы, званий и всего прочего. Поэтому немногие отваживались открыто ходить на пасхальную службу, в то же время аж за километр, на подъезде к кладбищам народ толпился — ну вот, Пасха пришла! Потребность была хоть здесь почувствовать связь с ушедшими, с миром духовным. Пасха ведь — воскресение мертвых, а не тризна по умершим. Некоторые, конечно, с бутылочкой приходили, а человек серьезно настроенный чувствовал, что здесь за родителей надо помолиться.

Сегодня никто не препятствует прийти в храм, поэтому отпадает необходимость ехать на кладбище. Естественно, многие, не понимая того, что дает Пасха, обязательно хотят посетить могилку. Но ведь, если подумать, что на могилке ты встретишь? Тлен под огромным слоем земли. А за души усопших помолиться лучше всего в храме.

И, конечно, когда празднуешь Пасху, участвуя в Литургии, — это переживание совершенно другого порядка.

— Но панихиды по усопшим не служатся на Светлой седмице...

— Да, но при этом на каждой Литургии всегда поминают умерших. И нет такого дня, чтобы они были забыты нами, живущими. Как свидетельствуют многие святые, поминание — великий дар для усопших. Если хочешь чем-то помочь своим ушедшим в мир иной родным, ничего лучшего нет, чем стать участником Литургии и во время службы молиться за них.

— Не все знают, что есть особый день поминовения усопших после Пасхи…

— Да, Радоница — вторник второй недели после Пасхи. Слово «Радоница» говорит о том, что мы делимся радостью с теми, кого хотим молитвенно помянуть. Все-таки и здесь в основе — не горе, а радость: Христос воскресе!

— Отец Георгий, а Вы помните, какой была Ваша первая Пасха?

— Вы знаете, мне запомнилась не первая Пасха, а пасхальные службы во время обучения в семинарии и академии. Я сразу попал в хор в силу того, что был немножко музыкально настроен: в детстве сам выучился играть на домре, на гитаре, на балалайке — почти все перепробовал, даже в детском оркестре играл. Так вот, на нас, хористов, ложилось святое дело: надо было хорошо пропеть Пасху. Ведь на пасхальных богослужениях практически ничего не читается — все поется. И все понимали, что в этот день нужно выложиться, отдать всего себя. На Пасху служили в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры — он открывался после зимнего периода только в этот день. Мы забирались наверх, а от стен шел ужасный холод, так что старались одеться потеплее, чтобы не закоченеть. Все волновались: «Есть ли ведущие голоса? Никто не разболелся?» Первый тенор или второй не придет, и думаешь: «Боже мой, а как же мы будем Пасху петь?…» Страшно переживали! Когда ты не только слушатель, не только молишься, а в то же время в хоре участвуешь, творишь пасхальное торжество, — это действительно очень важно. Но потом спускаешься, и к тебе приходит настоящая радость! А после мы шли поздравлять с Пасхой старцев — отца Кирилла, отца Феодорита. Образуется хор маленький и — идем по кельям, поем Пасху! Вот таким был этот день. А привычка быть активным участником пасхального торжества осталась на всю жизнь...

Кто исповедует священников? Духовник священства Москвы — что это за «должность»?

Священнослужитель, как никто другой, нуждается в частом исповедании: оно помогает должному настрою и мыслей, и чувств, поверке совести заповедям Господним. Священник может при необходимости исповедаться у любого из своих собратьев, либо у своего духовника. Однако существуют и так называемые «генеральные исповеди» в Великий пост, Рождественский пост, а также «ставленнические» исповеди перед принятием сана. В Москве до недавнего времени их принимал один священнослужитель — духовник московских священников. На ставленнической исповеди духовник должен испытать совесть кандидата на принятие сана — не было ли в его жизни убийства или пролития человеческой крови, судимости, наркозависимости, практики оккультизма, многоженства и других канонических отступлений, препятствующих принятию сана.

В настоящее время в столице установилось новое деление приходов: образовались викариатства, в каждом из которых — свой духовник для священства. В связи с этим протоиерею Георгию Брееву, много лет исповедовавшему все московское священство, было поручено духовное окормление священнослужителей Западного викариатства.

Фото отца Георгия – Владимир Ештокин
Беседовала Валерия Пасашко