Случилось то, чего давно ждали все любители фантастики: на экраны вышел фильм Федора Бондарчука «Обитаемый остров» — экранизация романа Аркадия и Бориса Стругацких. Понятно, что этот, как сейчас говорят, «инфоповод» привлечет интерес к творчеству знаменитых братьев. Впрочем, интерес к их книгам был всегда — и в оптимистические шестидесятые, и в пессимистические семидесятые, и в бурлящие восьмидесятые, и в бандитские девяностые. Да и в наши нулевые, несмотря на то, что любовь к чтению заметно ослабла, Стругацких все-таки читают.
Но иногда от верующих людей мне приходилось слышать, что христианину читать Стругацких незачем, что они если и полезны ищущим истину юношам, впервые открывающим для себя извечные вопросы, то уж человеку православному, воцерковленному их книги больше не нужны, что это «отработанная ступень». Мне такое мнение кажется весьма сомнительным, но причина тут — вовсе не в глупости отдельных людей, а в устоявшихся стереотипах, с которыми стоит разобраться.
Начну с парадокса. Действительно, в книгах Стругацких практически никогда не говорится о Боге, о вере, о Церкви. Меня это удивляло еще в юности. Ведь мировоззренческие проблемы они ставили такие, что хочешь не хочешь, а религиозных тем не коснуться нельзя — пускай даже с атеистических позиций. Понятно, что в мире «Полудня», в светлом коммунистическом будущем, в Бога не веруют. Но почему нет ни малейших упоминаний религии в мире того же «Обитаемого острова»? Да и в «Трудно быть богом», где, простите за каламбур, Сам Бог велел затронуть тему веры, этого практически нет. Есть карикатурные монахи, которые непонятно чем занимаются в свободное от пыток книгочеев время. Такое нельзя списать на цензуру, на идеологический диктат — ведь в иных случаях им эти внешние барьеры удавалось преодолевать. Напротив, немало есть примеров, когда советские писатели нет-нет да и затрагивали тему веры. Одна-две фразы, намек, скрытая цитата... Как-то это проникало все же сквозь фильтр цензуры. Но Стругацкие о Боге упорно молчали.
Да, они были атеистами — не воинствующими, конечно, но Бога они уверенно вынесли за скобки. В мире их книг Бога нет, и более того — Он там смотрелся бы странно.
«Вот-вот! — радостно подхватил бы мой мысленный оппонент. — Зачем же их читать верующим людям?»
А затем, что верующий человек — это в подавляющем большинстве случаев не отшельник, который уходит из мира в пустыню, где только песок внизу, звезды вверху и Бог в душе. Верующий человек, особенно в наше время, живет среди людей самых разных взглядов. Его окружают и атеисты, и агностики, и инаковерующие. И всех этих людей надо понимать. Понимать, чем они живут, что они любят и ненавидят, понимать мотивы их поступков. В самом деле, о какой христианской любви можно говорить по отношению к тому, чья душа для тебя — потемки? И каким ты окажешься соблазном для неверующих, если не сумеешь их понять, а значит, не сумеешь и достучаться до их сердец? Но для того, чтобы понимать, и существуют культура в целом и художественная литература в частности.
Так вот, братья Стругацкие — прекрасный собеседник для верующего читателя. Мудрый, глубокий, добрый — но обходящийся при этом без Бога. Читая их книги, пытаясь понять их героев и логику автора, христианин вряд ли разочаруется во Христе, но вот лучше понять своих ближних — несомненно, сможет.
«Минуточку! — вновь подаст голос мысленный оппонент. — Можно подумать, что я сам не был атеистом! Прекрасно себя помню в те годы. Да и большинство тех, кому за тридцать, уверовало уже в сознательном возрасте. Зачем читать Стругацких, чтобы узнать то, что я и так знаю? Зачем мне ложные ответы, когда у меня уже есть истинные?».
Ну что тут сказать? Во-первых, если ты помнишь себя неверующего, это не означает, что ты понимаешь других неверующих. Люди вообще-то сильно различаются. Братья Стругацкие в своих книгах задают довольно высокую планку — интеллектуальную, нравственную, философскую. Уверен ли ты, что до того, как уверовать, ты понимал мир тоньше и глубже? Тогда извини, я не знал, что разговариваю с гением...
Во-вторых — и это очень важно! — верующий человек нередко думает, будто, придя в Церковь, тут же, сразу получил полные и окончательные ответы на все вопросы. А на самом деле что он получил? Только направление, в котором надо идти, и помощь свыше в этом движении. Однако шагать-то все равно придется своими ногами! А значит, постоянно испытывать на прочность свою веру при столкновении с прозой жизни.
Думать над книгами, в частности, над книгами Стругацких — это ведь тоже один из способов углубить свое понимание Благой Вести. В вере нельзя застыть, в ней нужно расти — а стало быть, вырастать из «текущих» ответов.
Потому я и перечитываю Стругацких. Мое восприятие их книг, разумеется, менялось со временем. В юности больше нравились яркие, приключенческие произведения — про космос, про науку, нравился их особенный юмор. Сейчас мне ближе их книги, ставящие острые социальные вопросы, — тот же «Обитаемый остров», «Хищные вещи века». Наверное, будет время, когда я по-настоящему открою для себя их поздние, философские вещи — «Улитку на склоне», «Град обреченный», «Хромую судьбу».
А напоследок, чтобы предупредить неизбежный вопрос мысленного оппонента, я признаюсь в том, что немножко слукавил, заявив, будто во всех книгах Стругацких Бог вынесен за скобки. Есть у них повесть, стоящая наособицу — «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя». Повесть, где братья работали с религиозным материалом, причем он оказался для них даже не фоном, а предметом разговора. Повесть, в которой многие христиане вполне обоснованно усмотрели не просто искажение истины, но и явное кощунство.
Из песни, как известно, слова не выкинешь. Помню, с какой радостью двадцать лет назад я открыл журнал «Юность» — еще бы, новая повесть Стругацких! Событие! Но радость моя довольно быстро сменилась разочарованием. Замечу, что тогда я был крайне далек от религии — но все равно почувствовал, что так нельзя, что, увы, не может мой любимый писатель «А. и Б. Стругацкие» писать на эту тему! Подобно тому, как многие небезосновательно их упрекают, что им не давались женские образы, так и тут — религиозный материал им не дался. Сейчас, по прошествии двадцати лет, можно сколько угодно гадать, зачем им это понадобилось, какова была их мотивация. Мне кажется, они не ставили себе целью эпатаж. Видимо, им действительно хотелось дать какое-то свое осмысление христианства. В любом случае — не получилось. И эта повесть — единственная, которую я ни разу не перечитывал.
Но я не могу понять, почему эта их ошибка — явная ошибка! — должна для читателей-христиан полностью перечеркивать все творчество Стругацких. Давайте тогда не читать у Льва Толстого «Анну Каренину» и «Войну и мир», раз он написал «Воскресение». Мне кажется, относиться к их ошибке нужно так же, как к ошибке близкого человека. То есть — быть милосерднее. В конце концов, вспомним, когда это писалось! Время, когда трещала по швам страна, когда кровавые революции происходили еще не в реальности, но уже в умах.
Где тогда был мой мысленный собеседник? Неужели читал акафисты? Может быть, ему тоже за что-нибудь стыдно?
