Православные нередко слышат недоуменный вопрос: откуда взялось у них такое сложное церковное устройство? В Новом Завете его нет. Например, в Деяниях и Посланиях мы встречаем такие слова, как «епископ», «пресвитер» и «диакон», но значение у них несколько иное, чем в современной православной традиции. Епископы и пресвитеры — это руководители местных общин, два этих слова, кажется, и вовсе не различаются там по значению, а «диаконы» — это, говоря современным языком, социальные работники, которые заведуют распределением благотворительной помощи.
Строго говоря, в Библии вообще почти ничего про детали христианской жизни не написано: как именно молиться, когда поститься, кому и как совершать Евхаристию. Там говорится только о самом главном, всё остальное устраивалось внутри первых общин, руководимых апостолами и теми епископами или пресвитерами, которых они рукоположили. Тому же апостолу Павлу было о чем писать коринфянам или римлянам, он, по-видимому, не видел никакой нужды в том, чтобы детально расписывать в посланиях распорядок богослужений. В посланиях к Титу и Тимофею он рассказывал и о том, кто и как может возглавлять церковную общину, на каких принципах должно основываться это руководство, но о его «технологии» там почти ничего не сказал.
Так может быть, детали тогда просто не важны, и каждая христианская община может самостоятельно выбирать, как организовывать свою жизнь? Но сначала стоит, пожалуй, посмотреть, как именно решили этот вопрос самые первые христиане. Новый Завет — самая важная часть из написанного ими, но только часть. Дошли до нас и другие документы, созданные младшими современниками и учениками апостолов, и они многое могут нам рассказать об устройстве самых первых общин.
Например, послания святого Игнатия Богоносца, епископа Антиохии — по одним сведениям, он был непосредственным преемником апостола Петра, а по другим — между Петром и Игнатием был еще один епископ. В любом случае, он не просто лично знал некоторых апостолов, но был как раз одним из тех, кому апостолы поручили управлять основанными общинами. Позднее святой Иоанн Златоуст называл Игнатия «образцом добродетелей, явившим в лице своем все достоинства епископа». В 107 году в Риме он был казнен за свою веру: брошен львам на арене. От него до нас дошло семь посланий, очень похожих на послания апостолов, вошедших в Новый Завет.
Вполне разумно будет предположить, что в этих посланиях мы увидим как раз продолжение и развитие принципов, заложенных апостолами, в жизни конкретных общин. И трехчастную иерархию: епископ, пресвитер, диакон — мы встречаем впервые как раз в этих посланиях. Там же мы читаем о принципе всеобщности Церкви.
И еще мы находим у Игнатия ясно выраженный принцип: в каждой общине должен быть свой епископ, вокруг которого собирается община вместе с пресвитерами и диаконами. Он пишет в послании к Смирнянам: «Все последуйте епископу, как Иисус Христос Отцу, а пресвитерству, как апостолам. Диаконов же почитайте как заповедь Божию. Без епископа никто не делай ничего, относящегося до Церкви. Только та евхаристия должна почитаться истинною, которая совершается епископом, или тем, кому он сам предоставит это. Где будет епископ, там должен быть и народ, так же, как где Иисус Христос, там и кафолическая Церковь. Не позволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви; напротив, что одобрит он, то и Богу приятно, чтобы всякое дело было твердо и несомненно».
Этот принцип был сформулирован как основой в жизни Церкви со времен святого Игнатия (а это рубеж I-II веков). В те времена многое выглядело иначе: не было еще ни привычных нам икон, ни храмовых зданий с куполами, ни, например, водосвятных молебнов. Епископы могли быть женатыми, и свой епископ был в каждом городе, даже самом маленьком, а иногда и в сельской местности (по сути, такой епископ больше похож на нынешнего благочинного, а то и на настоятеля крупного прихода). Но сам принцип оставался неизменным.
Другое дело, что принцип церковной организации может подвергаться искажению и злоупотреблению, как и всякий другой хороший принцип, и такие примеры мы тоже знаем. Но еще древние римляне сформулировали правило: abusus non tollit usum, злоупотребление не отменяет употребления. Немало есть добрых вещей, которые могут быть использованы во вред — но это не повод обвинять эти вещи, не повод от них отказываться.
