Мне повезло. Я работаю фотографом двадцать лет — и по большей части снимаю людей очень простых. Это не какие-то звезды и политики, это жители провинции. Казалось бы, и судьбы у них совершенно обычные. Но именно своей простотой эти люди настолько интересны, что знакомство с ними всегда рождает какое-то размышление о жизни: о ее цели, о смысле… Какое-то неясное, несформулированное ощущение западает в душу — и только спустя некоторое время понимаешь, что встреча с тем или иным человеком в чем-то изменила тебя самого.
Например, такой была встреча с одним пожилым священником, я делал о нем репортаж для светского издания еще задолго до работы в «Фоме». Он жил в Сергиевом Посаде, а его маленький сельский приход находился за сто километров, в Талдомском районе Московской области. Он ездил туда на своем стареньком «жигуленке». У него, как у ветерана, было много военных наград. В свое время его не хотели принимать в Коммунистическую партию, потому что родители были верующими. Но в итоге его все-таки взяли. А когда он позже всё переосмыслил и сам захотел поступать в семинарию и стать священником, его не хотели рукополагать, потому что формально он был все еще коммунистом. Встреча с этим батюшкой стала для меня в каком-то смысле откровением: оказалось, священники — тоже живые люди. До этого они были для меня чем-то абстрактным, одним из безличных символов религиозной традиции: храмы, купола, иконы — и священники, люди в черном…
Открывать в человеке человека — для меня это в каком-то смысле и есть искусство фотографии. Ведь, откровенно говоря, мы нередко видим в незнакомых людях только абстрактные символы: продавец в магазине, попутчик в метро, дворник в твоем доме — кто они для тебя? Вроде бы никто, силуэты… Но вот, бывает, идешь с камерой по незнакомому городку, сидит на скамеечке мужичок — подходишь, здороваешься, заводишь разговор… И вдруг через силуэт начинает проступать личность. Тут рука уже сама тянется к фотоаппарату: «Дайте-ка я Вас щелкну?» В этом, возможно, разница между просто снимком и портретом. На просто снимке — объект. На портрете — личность.
Кстати, касается это не только жителей провинции. Мне доводилось фотографировать и бизнесменов, руководителей крупных компаний. Каждый поначалу зажимается перед камерой. С простыми людьми в этом плане легче: поговорить «за жизнь», «как семья?», «как дети?». А вот бизнесмены — люди, как правило, закомплексованные. Они зажаты определенными рамками (имидж, репутация и т. д.) и страшно боятся их нарушить. И тут вдруг в их кабинете появляется какой-то дядечка-фотограф в простой одежде, начинает шутить, рассказывать анекдоты. И смотришь — постепенно и сами руководители крупных компаний начинают раскрепощаться, шутить в ответ. И часто такие съемки заканчиваются их словами: «Так меня еще никто не фотографировал…»
…Четвертый год работаю в «Фоме» и часто слышу в свой адрес слова: «православный фотограф». Не могу согласиться с таким определением. Профессия не может быть православной. Православным может быть человек. Я не могу назвать себя человеком глубоко церковным. Скорее, я до сих пор на пути к воцерковлению. И это нормально. Ведь вера — это и есть путь. И все мы в редакции «Фомы» по нему движемся. Пройти дорогой от собственных сомнений к вере — не к этому ли нас призывал святой апостол Фома, который нас всех собрал и которому мы молимся?
