
Каждому знакомы чувства вины, стыда, каждого грызла совесть, каждый раскаивался в своих мерзких поступках. Но далеко не всегда покаяние равно раскаянию, а раскаяние равно стыду, а стыд равен ощущению вины. Попробуем разобраться?
Мне 56 лет, из них почти 30 я в Церкви. Я регулярно исповедуюсь, мне есть в чем каяться, я понимаю, в чем грешен, но...
Но ни разу боль моей души, масштаб моего раскаяния не сравнились с тем, как случилось у меня однажды. Очень давно. Впервые в жизни.
Было мне тогда пять лет, дело происходило на даче детского сада, и согрешил я ужасно: на прогулке залез в огромную лужу, и там грязью засосало мой левый сандалик. Из лужи я вышел уже полубосым. И подвергся осуждению воспитательницы (которая, видимо, вообразила, как мои родители потребуют с нее стоимость новых сандалий).
Как я страдал! Я даже не плакал, это горе было сильнее слез! Я не спал после этого всю ночь (ну или мне так показалось). Я ощущал всю свою мерзость, всю гниль своей натуры, я понимал, что нет на Земле (да что там на Земле, во всей Вселенной) никого хуже меня.
Спустя несколько дней боль притупилась, но случай этот я не забыл.
В первый свой год после крещения я поражался своей толстокожести, тому, что не могу по-настоящему покаяться в своих грехах — то есть что по их поводу не испытываю особо сильных чувств. А ведь передо мной были такие примеры! То есть женщины, стоявшие впереди меня в очереди на исповедь. Некоторые так рыдали, оказавшись у аналоя! И я понимал, что вот это настоящая вера, что мне до этого как до Луны.
Однажды я поделился с духовником своими самокопаниями. «Знаете, Виталий, — ответил он мне, — бывает раскаяние острое, а бывает глубокое. То, что Вы видели, это острое. Сильные эмоции, которые быстро проходят. А глубокое покаяние вообще может не сопровождаться эмоциями. Но оно настолько глубокое, насколько человек отважился жить по-новому, насколько всерьез он сопротивляется греху». Это, конечно, не дословно, но вполне передает суть сказанного.
Я далеко не сразу понял смысл его слов, но теперь, кажется, понимаю. Подлинное покаяние — это метанойя, перемена ума, если переводить с греческого. Но чтобы ум действительно переменился, он не должен быть парализован. А острые эмоции именно это и делают — парализуют. От того, что ты ощущаешь себя хуже всех, ощущаешь ничтожеством, ты ведь лучше все равно не станешь. И никому рядом с тобой тоже от этого лучше не станет. И Богу, наверное, такое наше самобичевание радости не доставляет.
Невозможно покаяние без трезвого понимания, что на самом деле хорошо, а что плохо. Иначе говоря, оно невозможно без правильной иерархии ценностей. Для меня, пятилетнего, утрата сандалика была чудовищной виной. Любой вменяемый взрослый человек понимает, что тут вообще никакой вины нет. Но я-то этого не знал! И занимался самоедством — абсолютно бесплодным.
В чем разница между раскаянием и покаянием? В том, что раскаяние может стать ступенью к покаянию, но может и не стать. Бывает (и нередко!) так, что, раскаиваясь, человек ставит на себе крест, он уже ни на что не надеется и ни к чему не стремится, он душит свою волю своими же негативными эмоциями. А когда человек не просто раскаивается, а кается — его ум направлен не в прошлое, а в будущее. В будущее, где грех уже преодолен.
А как же совесть, спросите вы? Ведь ее голос неприятен, муки совести — это именно муки, а не наслаждение! А я отвечу, что муки человеку может доставлять не только совесть. Есть внутри нас голоса, очень на нее похожие, но на самом деле совсем иные.
В лучшем случае это вполне понятные механизмы психики, связанные с социальным поведением. Стыд, например. Стыд — это же просто сигнал: ты нарушаешь принятые в обществе нормы, твой рейтинг понизился, к тебе стали хуже относиться, а значит, ты в опасности! Срочно сделай что-то, чтобы восстановить статус кво! Там, где нет общества (ну или где нет тех людей, чье мнение учитывается), человек не испытывает стыда. В городе было бы стыдно справить естественную нужду на улице. Но в глухом лесу это ничуть не стыдно.
В худшем случае — это вообще голоса бесов, внушающих человеку столь мощное, столь беспросветное чувство вины, чувство ненависти к себе, что он лезет в петлю.

Значит, надо уметь отличать голос совести от прочих голосов. Отличие вполне понятное: совесть не только обличает грех, но и дает понять, как с этим грехом справиться, разворачивает в уме программу действий, подсказывает выход. Совесть не глушит ум бурей эмоций, не ввергает в отчаяние. Совесть не переворачивает вверх ногами систему ценностей и не заставляет переживать из-за чепухи. Из-за сандалика.
Ну а христианину совесть говорит еще и о том, что есть таинство исповеди — самое сильнодействующее средство. Потому что действовать будет Бог.
Замечательная статья, благодарю! Недавно как раз рассуждала внутри себя на тему голоса совести и чувства вина. Действительно, чувство ничтожности и ненависти к самому себе нам внушают тёмные силы. И очень важно различать эти голоса. Молитва помогает.
Виталий, я благодарна вам за глубокий анализ покаяния, анализ внутренних голосов и совести, ведь главные заповеди это возлюбить Господа Бога всем существом своим и ближнего своего, как самого себя, а если ты сам себя возненавидишь, как сможешь ближнего любить?Попадать в трясину самобичевания опасно, отнимает силы для добра. Как говорится: упал, покаялся, встал и пошел с верой и любовью в душе.
"Велико если ты увидишь себя ниже всей твари". Так говорили святые отцы. И мытарь не рефоексировал, а бил себя в грудь и не смея поднять глаза говорил только, Боже будь милостив ко мне грешному.
Ничего не поняла. Что за странные отношения у ребенка в семье были, если он так переживал из-за сандалика? Сандалики были куплены на последние деньги?
Можно поподробнее примеры приводить? А то непонятно.
О, ситуация вполне обыденная - критического мышления у ребенка нет, и понять, что сандаль - ерунда, он пока не в состоянии. Ужасен сам факт того, что он сделал что-то неправильное - для него это катастрофа, потому что любовь он в подавляющем случае получает весьма условную: не отсвечивай, не доставляй хлопот взрослым - и будешь в порядке. А тут целый сандаль утерял! Да и дело-то не в сандалии - он хлопот доставил, он сделал что-тор неправильно, плохо, он совершил ошибку!! Он этот сандаль не вернет, ничего не исправит, взрослые про это все равно узнают, наругают - и ощущение собственной плохости станет просто невообразимым... Воспитание прошлых поколений строилось на том, чтобы сделать ребенка удобным - оттуда страх показывать негативные эмоции, страх ошибиться. Повезло тем немногим счастливчикам, которых принимают неидеальными.
Настоящее покаяние едва ли возможно: как молодой человек может побороть половое влечение к противоположному полу? А ведь это грех желать женщину,да... церковная жизнь сильно невротизирует человека: он хочет быть с Богом,оставить грех,но плоть победить не может и испытывает сильнейшее чувство вины,загоняет себя этим в депрессии,неврозы. Потому в наших храмах мало молодёжи: им всё это ни к чему,они хотят жить.
5-тилетний ребёнок страдает не от потери маленького сандалика, а потому, что он разрушил целостность мира, в котором живут все и он. И в котором сандалика должно быть два. Это для взрослого мелочь, заменяемая другой мелочью. Также для нас, увы, мельчает от взаимозаменяемости и многое другое. А потому и причин для покаяния меньше. С уважением. Галина Аркадьевна.
В храме хорошо,когда нет никого,кроме Бога одного.
У меня просто уже сердце болит. При чем тут самокопание!? Если человека до болезни довести, то измениться он не может, только умереть.
Смерть человека тоже не изменит, только усугубит.. "В чём застану, в том и сужу..."