Помню, когда я в детстве ездила к бабушке в деревню, там была девочка с синдромом Дауна. Все смеялись над ней и обзывали «дурочкой Леной». А я стеснялась даже смотреть на таких людей, мне было страшно заговорить с ними, я вообще тогда не понимала можно ли с ними общаться. Если бы кто-то тогда сказал мне, что однажды, через много лет, все в моем восприятии изменится и одновременно с этим изменится моя жизнь, я бы точно не поверила.
Все началось с того, что в 2015 году мы с мужем решили переехать из Магнитогорска в Москву. Вообще, по образованию я педагог, когда-то работала в Магнитогорском техническом университете, но в Москве решила искать любую работу. И однажды на сайте Марфо-Мариинской обители милосердия увидела, что в Елизаветинском детском доме для девочек нужен воспитатель. Я сразу подумала, что это место для меня, а когда пришла на собеседование, это ощущение только укрепилось. Правда, там меня вдруг ошарашили: «Знаете, мы хотим набирать группу из особенных детей, и именно туда нам нужен воспитатель. Вы смогли бы?» Честно говоря, я была немного шокирована и сначала засомневалась, но само место и сотрудники вызывали такое доверие, что неожиданно для себя я сказала: «Ну хорошо, давайте попробуем!»
«Осторожно, ребенка не раздави!»
Так я вышла на работу в Елизаветинский детский дом при Марфо-Мариинской обители милосердия. Начались приятные хлопоты: мы закупали все необходимое для наших будущих воспитанников. Нам сказали, что самому младшему из детей, которых к нам привезут из дома ребенка, будет два с половиной года, а тем, кто постарше, — по три-четыре, и мы накупили одежды на этот возраст. Но когда их привезли, все эти вещи оказались для них просто гигантскими. Как сейчас помню этих младенчиков с крохотными ножками, как у куклы Барби… Какие там два с половиной года, они вообще еще не ходили! Пришлось все покупать заново.
Сначала у нас было по два ребенка в группе. В моей оказались две самые маленькие девочки — Лиза и Оля, совсем младенцы. Они не ходили и не говорили. Лиза только кричала и пыталась вставать, но тут же падала на попу, раздвигала руки в стороны и орала басом: «А-а-а!..» Оля была немножко поласковее и поспокойнее, видимо, в доме ребенка с ней больше нянчились. Она сразу шла на ручки и легко убаюкивалась. А когда я укладывала Лизу, у меня было ощущение, что я держу на руках бревнышко — она вся напрягалась, вытягивалась и со страхом смотрела на меня огромными глазами. Конечно, постепенно мы растопили лед, и она научилась нам доверять, но это заслуга всех воспитателей.
Только мы более-менее разобрались с одеждой, как выяснилось, что игрушки мы купили тоже неправильные. Да, они были исключительно из экологически чистых материалов — деревянные кубики, деревянные лошадки, — но наши девочки в игрушки вообще не играли, а все, что попадало им в руки, тут же летело в сторону. Когда Лиза в очередной раз кинула деревянный кубик, и он случайно попал Оле в глаз, стало понятно, что от этих «экологически чистых игрушек» надо срочно избавляться. Помню, тогда была моя смена, и я подумала: все, наверное, это мой последний рабочий день. Но в итоге игрушки просто поменяли на новые — мягкие и безопасные.
На группу из двух детей полагалось по три воспитателя, работали посменно. И неожиданно я так прониклась, будто это были мои родные дети. Я даже дома все переживала, как там девочки. Доходило до смешного — я просыпалась среди ночи и в полусне толкала мужа: «Осторожно, ребенка не раздави!» А он смеялся и говорил: «Счастливая ты, у тебя такая работа!»
«Давай возьмем!»
А потом воспитатели стали замечать, что Лиза как-то выделяет меня из всех. Наверное, я тоже это видела, только не готова была признавать. Получается, не я выбрала Лизу, а она меня. Этой своей искренней привязанностью ко мне она растопила мое сердце.
Задумывалась ли я раньше об усыновлении? Возможно, такие мысли время от времени и бродили в моей голове, но я сомневалась, что когда-нибудь смогу по-настоящему полюбить чужого ребенка. А тут неожиданно для себя поняла, что… полюбила этого ребенка, как своего, а значит, я готова.
И когда пришло это осознание, я потихоньку стала капать мужу на мозги: «Давай возьмем, давай возьмем… Ну пожалуйста…» Но он не спешил с ответом. Он то говорил: «Да-да, возьмем!» И тут же начинал сомневаться: «Знаешь, я подумал и понял, что не готов». Ему было очень сложно сделать выбор. И я его очень хорошо понимала, он ведь совсем не знал Лизу и понимал, что взять такого ребенка — это большая ответственность, ведь он на всю жизнь останется ребенком.
А потом нашу Олю забрали в семью. И мы, все три мамки-воспитательницы, рыдали — так нам трудно было с ней расставаться. Конечно, Оле повезло, семья, в которую она попала очень хорошая, да и им с ней повезло: Оля очень талантливая и развитая девочка.
После этого меня стали направлять в разные группы: то кого-то заменить, то кто-то ушел в отпуск, и я уже так плотно с Лизой не работала. Мне кажется, именно тогда я почувствовала, что просто не могу без нее, а она без меня. Я каждой клеточкой ощущала, что это мой ребенок. Сердце мое разрывалась, когда я видела, как Лиза, проходя мимо меня на прогулке, отворачивалась … Чтобы не видеть меня и не делать себе больно. Это было жутко.
А муж тем временем начал заговаривать, что мне пора уходить с этой работы, что в моем возрасте тяжело работать вот так, посменно, и ездить далеко… Но я поняла, что из-за Лизы никуда не могу уйти. И я снова и снова уговаривала мужа взять ее к нам, но у меня никак не получалось. И я продолжала работать, чтобы просто быть рядом с Лизой.
«Поедешь ко мне в гости?»
А в 2020 году мой муж умер. И тогда я, уже абсолютно ни в чем не сомневаясь, пришла к нашему руководителю и спросила: «Скажите, если я начну оформлять документы, вы мне Лизу отдадите?» Она внимательно на меня посмотрела и сказала: «Да, отдадим».
Я записалась в школу приемных родителей — там же, при Марфо-Мариинской обители, — и стала оформлять документы на опекунство.
Кажется, я всегда буду помнить этот день — 28 декабря. Я приехала, чтобы навсегда забрать мою Лизу домой. Была пора зимних каникул, и все дети уехали на дачу, а Лизу оставили, потому что знали, что я должна ее забрать. Я поднялась к ней и спросила: «Лиза, а ты в гости ко мне поедешь?» Она взглянула на меня и радостно ответила: «Да!» И мы поехали к нам домой, в Истру.
Конечно, я очень переживала, как Лиза поладит с домашними животными — у меня дома кошки и собака. А вдруг у нее аллергия, или она будет их бояться, ведь воспитанники детского дома никогда так близко с животными не общались. Но все мои сомнения и страхи быстро развеялись — все очень хорошо поладили. И вообще, было ощущение, что Лиза уже много раз была у меня дома и всех и все там знает. А животных она до сих пор целует. Утром, как только проснется, тут же идет всех гладить. И пока со всеми не попрощается, из дома не выйдет. И животные ее тоже сразу признали и полюбили. Наверное, она станет ветеринаром, потому что всех животных пытается лечить: играет в доктора, делает им «уколы», а они готовы все это от нее терпеть.
Моня
С работы я уволилась и вышла на пенсию, чтобы заниматься Лизой. А потом у нас был первый Новый год вместе. К нам в гости приехали все мои дети, мы накрыли большой праздничный стол… И я хорошо запомнила: Лизка сидит за столом счастливая, в одной руке бутерброд с икрой, а в другой — со шпротами, и смотрит то на один, то на другой и не знает какой ей выбрать. В нашем детском доме, конечно, хорошо кормят, но, чтобы не навредить, дают не слишком много, а тут домашний семейный праздник, еды на столе полно — бери, что душе угодно, вот она и растерялась.
Муж дочери переоделся в Деда Мороза и раздавал подарки: внуку — хоккей, Лизе — куклу. Теперь у нее две любимые куклы, Маша и Юля — так звали девочек, ее подруг из детского дома. Она с этими куклами даже в туалет ходит, вообще не расстается. И спит тоже только с ними: Маша с одной стороны, Юля с другой.
А Рождество мы встречали уже вдвоем. Поехали на службу в Ново-Иерусалимский монастырь — Лиза любит бывать в храме.
У нее еще нет понимания, кто такие мама и папа, и она не осознает, что я пытаюсь быть для нее мамой. Она зовет меня просто по имени — Оля. А когда я прошу: «Скажи: мама», она отвечает: «Моня!» И я смеюсь: «У нас собачка Соня, а я — Моня».
«Да ты с ума сошла!»
Знаете, я ведь совсем не осуждаю родителей Лизы, которые от нее отказались. Я не имею на это права. У них вроде бы есть еще дети, то есть у Лизы есть старший брат или сестра, точно не знаю. И я по-человечески могу понять их страхи и переживания.
Бывает, сами врачи и общество оказывают давление на родителей детей с особенностями развития. Я сама с этим столкнулась, когда мы с Лизой вставали на учет по месту жительства. Это было необходимо, она должна получать определенные лекарства. Так вот, врач стала на меня давить: «Ты не справишься, зачем взяла? Муж-то есть? Нет?! Да ты с ума сошла!» И все в таком же духе.
Мы вышли от нее, и я подумала: «А что, если она права, и я правда не справлюсь?» Ведь очень сложно представить себе, что может быть с таким ребенком в будущем, и Елизаветинский детский дом действительно лучшее для нее место, где с детьми много занимаются, развивают в самых разных областях с помощью лучших специалистов. Я понимаю, что не могу дать Лизе все, что дают там, — логопеды, врачи, регулярные поездки по разным городам, выходы в театры, различные мастер-классы и концерты… Я такого просто не могу себе позволить. Я могу дать Лизе только дом, уют и любовь. Ну и еще быть для нее «Моней».
После того визита к врачу я очень расстроилась. Но вечером Лиза обняла меня, и я поняла, что все сделала правильно. Наверное, тут важно доверять своему сердцу, а не окружающим. Это ведь их личные страхи — то, о чем они говорят, — а не ваши.
«А если вдруг со мной что-то случится?»
Самое смешное, многие считают, что детей берут из детского дома из выгоды — якобы за них много платят. За Лизу я получаю 3000 рублей, и из них еще вычитают НДФЛ.
Конечно, тем, кто еще только размышляет об усыновлении, я бы посоветовала сначала максимально узнать ребенка, почувствовать, твой он или нет, посмотреть, подходите ли вы друг другу по характеру и темпераменту. Это очень важно! Вот Лиза — мой ребенок на все сто процентов.
А еще, если у вас, как и у меня, нет мужа, надо обязательно заручиться поддержкой близких родственников. Своих дочерей я спрашивала еще до принятия решения об опекунстве: «А, если вдруг со мной что-то случится, вы готовы будете взять Лизу к себе?» И обе они сказали: «Да, не переживай, мы всегда рядом!»
Это важно. У нас была одинокая женщина, тоже из воспитателей, которая хотела усыновить ребенка. Она уже собиралась подавать документы, но сломала руку и вдруг поняла, что беспомощна, что в таком состоянии не может ухаживать даже за собой, и ни на кого из родственников и друзей рассчитывать не может, так как у нее вообще никого нет. И тогда она осознала, что это Господь ей открыл, что ей не надо брать ребенка, что это будет безответственно с ее стороны.
Ножом по сердцу
Самое сложное для меня, как для любой мамы особенного ребенка, это то, как воспринимают мою дочь на детской площадке, вернее, что ее никак не воспринимают. Некоторые мамы шепнут что-то на ушко своим детям, и они поиграют с Лизой, а другие, наоборот, сторонятся ее, и мне это как ножом по сердцу. В эти моменты я готова разорвать всех за своего ребенка.
Однажды я услышала, как, не видя меня, кто-то из детей на площадке сказал другому: «Да что ты с ней разговариваешь? Она же тупая!» И тут меня понесло, я им сказала все, что о них думаю! Конечно, каждому не объяснишь, и, вообще, дети очень жестоки. Но мне все же кажется, очень важно, чтобы детям об этом говорили. И еще очень полезная вещь — смешанные детские сады и школы. У одной моей подруги сын ходил в инклюзивный сад, так он до сих пор со всеми детьми, невзирая на внешность, играет на равных. И если все дети будут иметь такой опыт, они не будут бояться или плохо думать о тех, кто на них не похож.
Нам в этом плане очень повезло со школой: Лиза ходит в школу для детей с ОВЗ (ограниченными возможностями здоровья), рядом с домом. При этом она единственный неговорящий ребенок в своем классе, но ее там все очень любят, заботятся о ней, и она ходит туда с удовольствием. Хотя, конечно, многое зависит от учителя. У нас очень хорошая учительница.
Важно понимать, что дети с синдром Дауна абсолютно разные. Вот у нас в Елизаветинском детском доме есть девочка Аня — она замечательно рисует и гениальный математик, а Юля любит читать и очень развитая. У Лизы таких талантов нет, зато она обаяшка и антидепрессант: придешь домой грустная, она тебя обнимет, поцелует, пожалеет, и тебе вдруг становится хорошо! А еще она поет! Хоть это и пением-то не назовешь…
Летом мы вместе ездили на Урал, в монастырь к моей родственнице, она там игуменья. Лизе там очень понравилось. Там есть такой уголок с домашними животными, так она от них просто не отходила. А потом мы вместе с ней ездили к нашим друзьям в Армению. Это было наше первое совместное лето. Очень счастливое. Хотя для меня каждый день с Лизой счастливый. Вообще, такие дети — большое утешение. В них нет лукавства и хитрости, они очень искренние. Солнечные.
Историю записала Лолита Наранович
Фото Владимира Ештокина
