Несколько лет назад мне всё чаще стали вспоминаться строчки Мандельштама «Только детские книги читать, Только детские думы лелеять, Все большое далеко развеять, Из глубокой печали восстать… Я от жизни смертельно устал…» — действительно было ощущение накопившейся усталости, и душевной, и физической, а «восстать из печали» с помощью духовных средств не удавалось.
Мандельштамовская подсказка наложилась на поиск подростковой литературы для моих детей, а в этом поиске совершенно особенным лучиком светилось из моего отрочества воспоминание о чтении книг Владислава Крапивина. Из читанного в детстве мне к зрелому возрасту почти не помнилось ни сюжетов, ни названий — разрозненные эпизоды да общее ощущение. Но это самое ощущение (чего-то прекрасного, чуть тревожного, пронзительно-искреннего — из самой души идущего) подталкивало к тому, чтобы найти и перечитать читанное в детстве и обязательно заразить Крапивиным своих старших.
И я даже не представлял, насколько глубокий мир откроется мне в его книгах. Кроме лекарства от усталости (а оно прекрасно действовало), иногда через эти книги приходили вразумления о каких-то сложных ситуациях: книжные сюжетные повороты, перекликаясь с моими жизненными, помогали почувствовать чью-то боль и собственную неправоту, простить, помириться.
Мой друг Дима Кузьмин (Черный Лукич, один из отцов-основателей сибирского панк-рока), трепетно любивший Крапивина и даже певший что-то на его стихи, рассказал, что один его друг вхож домой к Владиславу Петровичу, и через этого друга познакомил нас с писателем. В телефонном разговоре Крапивин пригласил меня приехать в гости к нему в Тюмень, и мы с сыном, которому шел тогда двенадцатый год (и который успел до этой поездки одолеть целую полку крапивинских книг), двое суток провели у Владислава Петровича дома.
Часть из наших разговоров была записана на диктофон и опубликована впоследствии порталом «ПравМир», а из того, что не вошло в запись, мне вспоминается один конфуз — я случайно нахамил Владиславу Петровичу. Он, как и многие представители интеллигенции советского времени, пытался совмещать элементы православного мировоззрения с «широтой взглядов», допускающую влияние оккультизма, иных религий и странных околонаучных теорий. И пытался в наших спорах «лечить» меня от излишнего, на его взгляд, православного консерватизма. «Владислав Петрович! — воскликнул я, — ну что вы для меня Америку открыть пытаетесь. Именно те взгляды, которые Вы мне сейчас излагаете, были у меня в пятнадцать лет». И тут же я смутился, и взялся просить прощения, осознав высокомерность необдуманной реплики. Владислав Петрович благодушно ответил: «Зря извиняетесь, я совершенно не обиделся. Видите, у меня на гербе написано “всегда 12”? Вполне вероятно, что я еще не дорос до уровня ваших пятнадцати лет».
Разговор с Владиславом Петровичем об этом девизе у нас неожиданно продолжился через несколько лет. Как раз накануне дня памяти святого короля Владислава Сербского (за неделю до юбилея, 80-летия Владислава Петровича) прочитал высказывания Паисия Святогорца о душах, восходящих в небесные обители — что они не сохраняют особенности пожилого возраста, а молодеют до отрочества. «Ночью 1-го июня 1975 года, молясь, Старец увидел, как восходит на небо душа румынского монаха Старца Филарета из кельи святого Андрея на Капсале. Душа отца Филарета была в образе отрока лет двенадцати, со светлым лицом. Она восходила на небеса в небесном свете. На следующий день Старцу сказали, что в тот самый час ночи, когда ему было это видение, добродетельный старец Филарет почил о Господе». Позвонив Владиславу Петровичу с именинно-юбилейными поздравлениями, рассказал об этом свидетельстве старца Паисия, ведь в этом контексте девиз «всегда 12» обретает неожиданный смысл. Крапивину имя Паисия Святогорца оказалось знакомо, и это свидетельство его очень впечатлило.
Через год в день памяти короля Владислава поговорили в последний раз. Всегда в телефонных разговорах было душевное тепло, вопросы о семье, о моих детях. Со своими читателями в жизни Крапивин всегда общался так же, как и через свои книги. Сегодня его живое общение с нами прервалось, но возможность общения через книги остается — а для верующих людей еще и через молитву о новопреставленном Владиславе.
