В автобусах спят водители, спит уставший за день ОМОН. Рядом дремлют палатки с едой — наверное, их свезли сюда со всей Москвы. От ресторана-поплавка по тротуару отъезжает белый джип, успеваю разглядеть за рулем блондинку, пока охранник ресторана отодвигает джипу штакетник. Наконец у «Парка культуры» вижу сбегающий к набережной торопливый ручеек — паломники, видать, приезжие, стекают группой в коридор между парапетом и штакетником и несутся передо мной. В арьергарде энергично ковыляет бабуська с палочкой и сопровождающие ее двое молодых людей.
«Ты глянь, как все сделано! Это ж прямо православная Русь», — слышу впереди. Это одна паломница комментирует другой бесчисленные автобусы и палатки.
Марина Вологжанина
— Ну вот почему мы даже в этой очереди друг друга давим? Потому что такие мы люди! Словно за дефицитом перед открытием магазина, — сокрушается стиснутая соседями пожилая женщина.
Рядом ругают туроператора:
— Обещали, что приедем первыми, будем в храме на всенощной молиться, а в итоге почти сутки здесь мерзнем… И автобусы уехали неизвестно куда.
Но чуть поодаль — все же читают Великий Акафист при подсветке мобильника. Очередь жмется под зонтами, окоченелыми пальцами перелистывает молитвословы, отправляет гонцов в близлежащий «Кофе-хаус» за кипятком.
<...>
Очередь носит друг другу чай и кашу и уговаривает молоденьких полицейских не отставать: «Замерзнете же!»
— Пойдем со мной детей забирать, — приглашает меня одна из женщин. — Они тут рядом в ресторане греются.
Кто знает, слыхала ли она о том, кто хозяева этого ресторана: одного из них, Федора Бондарчука, говорят, здесь нередко можно встретить. Другой — Степан Михалков — сын того самого режиссера. А пока мусульманин Марат, менеджер довольно пафосного заведения, за «спасибо» пускает погреться детей, а их родителей — передохнуть.
<...>
— В храме Христа Спасителя постоянно находится частица Ризы Пресвятой Богородицы и частица Ризы Господней. Приходите потом, вам сотрудники подскажут, — напоминаю встреченным в очереди москвичам.
— Это вы к чему сейчас рассказываете? — подозрительно отзываются паломники. — Стоять отговариваете?
<...>
— Вы причащаетесь?
— Мне сейчас будет стыдно. Я причащался всего два раза в жизни.
Три женщины лет сорока пяти. Коллеги, у всех по двое детей. В храм ходят редко: «Пока не можем себя назвать членами Церкви».
— А зачем стоите?
– Подвиг. Послужить Богу. В меру своих возможностей.
— Причащаетесь когда-нибудь?
— Очень редко. А надо бы.
<...>
Женщина лет пятидесяти, многодетная мама, работает дворником. Младшей дочке, с гордостью сообщившей нам, что «мама наводит чистоту!», еще нет пяти.
— Мы хорошо живем, грех жаловаться! Всё есть, сыты-одеты. Мне ничего не надо, только бы Господь хранил.
...Девушка пятнадцати лет:
— Я недавно уверовала. Мне помощь Пречистой нужна. Родители не пускали, но я все равно пошла.
Из статьи Марии Сенчуковой
«Не_другая Россия, или 3 дня в Очереди к Поясу»
Муж вернулся вчера, отстояв 17 часов. Про давку не сказал ни слова. Все достаточно хорошо организовано, по крайней мере, для мероприятия такого масштаба.
Супруг поражался стойкости людей, их оптимизму, ведь многие, вытерпев вечер и ночь на морозе, были вынуждены уехать на работу, так и не приложившись к святыне. Однако, не унывая, говорили: «Ничего, еще разок попытаемся».
Юлия Л.
Мы простояли 16 часов. И поняли, что стояние в очереди оставило больше ощущений и впечатлений, чем само прикосновение к святыне. Это, правда, нужно пройти!
ЖЖ-юзер beerukova
Последнее время я слишком часто замечаю, что плачу. Но что делать, если глядя на всех этих людей, я действительно плакал от любви и восхищении к ним всем. Они способны на то, что не в силах сделать я. Может, это возрастное, но как не восхититься народом-мучеником, в такую погоду согласившимся пройти такие испытания ради Пресвятой, ради даже не секунды, а много меньше, единения с Ней — страдать в продолжение многих часов!
Свящ. Александр Дьяченко
В 2 часа ночи мы с подругой встали в конец очереди. Рядышком с нами теснились приезжие — Курск и Воронеж. Мы «ползли» вперед, прислушиваясь к молитвам и разговорам, обсуждая с новыми знакомцами всё на свете: от благотворительности до маркетинга и домашних животных. Чай пили и даже топали, танцевали и прыгали, чтоб согреться.
Наша воронежско-курско-московская группа продвигалась вперед, подбадривая друг друга, и в этой очереди мы стали почти друзьями, по крайней мере, мама с дочкой из Курска всерьез нас звали в гости. Мы решили съездить!
Самый сложный этап был уже на финишной прямой, у самого подступа к храму, где ветер набрасывался на паломников с новой силой. Руки коченели, ноги немели, но люди тихо и послушно стояли, и у всех на лицах было ожидание чуда.
И чудо произошло. Мы, не спавшие больше суток, продрогшие до костей, голодные и холодные, прикоснулись к лоскутку Пояса и... откуда-то пришло тепло и силы. Столько сил, как будто не мы провели много часов на холоде! Весь следующий день мы работали до поздней ночи, и ни разу не почувствовали усталости.
11 часов в очереди, 9 из которых мы провели на улице. И это были одни из самых прекрасных часов в нашей жизни!
Наталья Второва,
исполнительный директор фонда «Во имя жизни»
Когда я зашел в храм Христа Спасителя, то чуть не заплакал, и не оттого, что прежде пятнадцать часов простоял в ожидании очень важного события в моей жизни, а от того, наверное, чего и сам не понимаю своим умом. После прикосновения к святыне, молитв, обращенных к Пресвятой Богородице, и времени, проведенного в терпении, вере и надежде, остались у меня осознанно — огромная ответственность и необычайная вера в то, что по молитвам Богородицы помощь обязательно будет. И Господь все устроит, как нам полезно.
Вячеслав
Ходил сегодня в храм Христа Спасителя.
Зачем я пошел туда? Просто в какой-то момент понял, что должен там быть. Не хочу, а именно должен. Иначе меня замучает совесть...
Видел, разумеется, всякое. Но в конечном итоге укрепился в мысли, что большинство людей участвуют в этом действе все-таки не для исполнения своих желаний, а для того, чтобы воздать почитание Святыне, которую ради них привезли с Афона.
Если в начале и в середине пути еще ощущалось какое-то брожение, кто-то курил, кто-то трепался, то ближе к концу все встало на свои места.
В «точке бифуркации», где очередь поворачивала от набережной к храму, запели акафист: кто-то начал, остальные достали молитвословы и подхватили.
Вокруг храма шли под чтение молитв и пение тропарей. У стен храма уже двигались молча. Когда зашли внутрь — хор пел акафист Дивеевским распевом... Я вышел на улицу, и было удивительно, что все так быстро закончилось. И жалко, что не удастся это повторить.
Лично про себя могу сказать, что если бы не благодать Таинств, то у меня, скорее всего, просто не хватило бы сил и решимости выстоять эту очередь.
Кирилл Мурышев,
кандидат философских наук, музыкант
Внешне это была бесконечно длинная, темная, замерзшая очередь вдоль такой же бесконечно длинной, темной, холодной Москвы-реки, единственными радостными пятнами в которой были несколько сменяющих друг друга красиво подсвеченных мостов — Крымский, Андреевский, мост Третьего транспортного кольца, метромост Воробьевых гор… Но эта внешняя картинка невероятно разнилась с совершенно удивительной, теплой, заботливой атмосферой, которая, как мы уже не раз убеждались, на самом деле была внутри этой очереди; атмосферой, пронизанной каким-то трепетным ожиданием чуда и ощущением какого-то важного общего дела — как стало очевидно, очень и очень востребованного.
Конечно, мы были не единственными на нашей стороне набережной — на всем ее протяжении стояли полицейские, которые, как мне показалось, находились в каком-то бесконечном удивлении и ступоре, наблюдая за очередью паломников.
Елена Малер
Неожиданно оказалось, что единственная сила, способная заставить миллионы ничем не связанных друг с другом людей разного возраста, достатка, социального круга добровольно выйти на улицы, — это молитва, совместное действие без политического смысла или материального интереса.
Ксения Лученко
По материалам блогов, форумов и сайта «Православие и мир»
Фото Юлии Маковейчук
Читайте также: ПОЯС БОГОРОДИЦЫ: НЕМНОГО СОЦИОЛОГИИ
