Продолжаем вести нашу рубрику «Письма».
На этот раз мы попросили рассказать людей о книгах, запомнившихся читателям, изменивших их жизнь:
«Обиженная... на Бога
Мне было 20 лет. Я впервые подумала о самоубийстве. Подумала всерьез, хотя еще в 16 лет хорошо знала, как найти пустую стеклянную бутылку, разбить ее и исцарапать руки. Только вот в 16 лет это было... ну скорее детской попыткой показать свою независимость, гордость — вот, мол, посмотрите, на что я способна, до чего я доросла. Смелость, что ли, такая...
А в 20 лет я стояла на подоконнике 8 этажа, мечтала броситься под машину. Нет, гордости, как мне казалось, уже не было. Было удивление — ведь мне 20, переходный возраст вроде бы позади, и это не поиск себя, а попытка стереть, уничтожить то, что так мешало — свою жизнь… Я простояла на подоконнике несколько минут. Мне не хватило смелости сделать шаг. Спустилась на пол, нашла бутылку, разбила, порезала руки... Я не знала, что делать дальше.
В один из тех самых тяжелых для меня зимних дней я неслась по улице. Я не понимала, куда и зачем иду. Буквально случайно подошла к храму. Зашла внутрь, постояла там недолго в тишине и направилась к выходу. Тут заметила в церковной лавке тоненькую черную книжку. Оказалось — про суицид...
Села в метро, открыла книгу и сразу, взахлеб, прочла ее. До сих пор помню, как потрясли меня слова ее автора, православного психолога, о том, что каждый человек, мечтающий себя уничтожить, испытывает чувство страха, а потому «сигнализирует» окружающим и в тайне мечтает, чтобы его остановили. Чтобы его пожалели!
«Вот этой жалости-то никто и не может мне дать», — поняла я и кинулась в храм на исповедь. И с полной уверенностью жалостливо объясняла священнику, как плохо живется, как обоснованно мое самоубийство, как верно мое решение и главное — о том, что «даже если Бог есть, то Ему на меня наплевать». Я ждала, когда же священник начнет безжалостно ругать меня за такие слова. А он вдруг вместо этого начал тихо, но горячо говорить... о своей собственной трусости жить, о Боге, который, несмотря на всю эту трусость, любит его, любит меня, любит каждого из нас. Очень любит.
До этой исповеди, отвернувшаяся, обиженная на Бога, я не думала о Нем и Его любви. Но тихий разговор, с моими слезами и добрыми словами батюшки, гладящего мои забинтованные руки, раз и навсегда указал мне дорогу. Дорогу, идя по которой, все время хочется жить...
ВНИМАНИЕ: для декабрьского и январского номеров мы собираем 1.«Рождественские письма» и 2.«Письма о чуде» (только не Письма о Рождестве). Что мы подразумеваем под «письмом»? — можно посмотреть в октябрьском и ноябрьском номерах.
Ждем ваших историй по адресу otklik@foma.ru
Колонка главного редактора
«За последние полтора года я много раз сопровождал Святейшего Патриарха в его поездках, но даже на этом разнообразном фоне недавняя поездка на Дальний Восток стала особенной. Если честно, не так-то просто подобрать слова; тут скорее сформировалось некоторое ощущение на кончиках пальцев... Есть такие вещи, которые важно просто увидеть своими глазами — и просто почувствовать», — признается Владимир Легойда в материале «Непарадный Восток, или Еще раз о том, что можно только почувствовать».
Именно поэтому традиционная Колонка главного редактора на сей раз оформлена необычно, в виде фотоистории:
«...В памяти еще надолго останется дорога до Командорских островов. Дорога — отнюдь не в прямом смысле слова, а в самом что ни на есть расширенном. Сначала несколько часов на военном самолете, потом пересадка — и еще несколько часов, но уже на вертолете. В суровых условиях, с риском — погода не всегда благоприятствовала. В связи с этим мы несколько раз оказывались в ситуации выбора: посетить очередной город или нет. Но Святейший всегда говорил, что нельзя обмануть ожидания людей. И мы отправлялись в путь — и опять погода нелетная, совершенно по Визбору:
То взлет, то посадка,
То снег, то дожди...».
Тема номера: Лев Толстой и Церковь
Вместо редстатьи тему номера открывает развернутый материал Александра Ткаченко: «Лев Толстой и Церковь: война без мира?»
«...А вот что пишет в своих воспоминаниях Александра Андреевна Толстая, близкая родственница, с которой Лев Николаевич был дружен настолько, что в своей книге о Толстом Иоанн Шаховской называет ее «светлым ангелом писателя»:
"...Вижу еще теперь перед собою Достоевского, как он хватался за голову и отчаянным голосом повторял: «Не то, не то!..» Он не сочувствовал ни единой мысли Л. Н.! Несмотря на это, забрал все, что лежало писанное на столе: оригиналы и копии писем Льва. Из некоторых его слов я заключила, что в нем родилось желание оспаривать ложные мнения Л. Н.
Я нисколько не жалею потерянных писем, но не могу утешиться, что намерение Достоевского осталось невыполненным: через пять дней после этого разговора Достоевского не стало".
Наверное, критика учения Толстого, сделанная Достоевским, стала бы самым сильным и убедительным обличением толстовства в глазах русской интеллигенции. Но этому его намерению, увы, не суждено было осуществиться…»
***
![](/fotos/journal/91/4826_4.jpg)
Интервью номера
Чем интересно творчество Толстого современному человеку, как православному читателю относиться к антицерковным идеям мыслителя и чему христианин может поучиться у него? Об этом мы поговорили с праправнуком Льва Николаевича, ведущим программы «Воскресное время» на Первом канале Петром Толстым.
«... Я могу сказать только одно: он все время пытался дойти до какой-то чистой истины. И в Русской Православной Церкви того времени он для себя эту чистую истину не нашел. Противоречие между представлениями о том, как должна быть устроена жизнь, и тем, как она была устроена в действительности — именно это противоречие не давало ему покоя. И оно же, вероятно, вывело его на дорогу всеотрицания. А по характеру своему Лев Николаевич любую дорогу свою всегда хотел пройти до конца».
***
Насколько произведения Толстого повлияли на Вас как на христианина?
Отвечают врач-психиатр, поэт Борис Херсонский (Одесса); церковный архитектор Андрей Анисимов; режиссер театра Екатерина Половцева; член редколлегии газеты «Царкоўнае слова» Елена Наследышева (Минск); поэт, прозаик, переводчик, этнограф, филолог, лауреат Премии А. Солженицына Ольга Седакова.
***
![](/fotos/journal/91/4826_5.jpg)
О том, как он некогда отказался от «толстовских» взглядов и пришел к Православию, рассказывает первый заместитель главного редактора журнала «Фома» Владимир Гурболиков в статье «Скользкая ступенька к Богу»:
«Был 1991 год. Всего год до моего крещения и воцерковления. В то время я постоянно недоумевал по поводу библейских и евангельских противоречий, «странных» обычаев Церкви и трудных фактов церковной истории. Я мог бы засыпать этими вопросами православных. С одной оговоркой: вопросы мои были риторическими, я считал, что и так знаю на них ответ.
Более того, именно тогда расходилась по кружкам моих тогдашних единомышленников моя статья о Толстом, вышедшая в анархо-синдикалистском журнале "Община"...».
В разделе «Вера»
![](/fotos/journal/91/4826_6.jpg)
15 ноября исполняется год со дня смерти Патриарха Сербского Павла. Уже при жизни его имя было хорошо известно верующим далеко за пределами Сербии. Но личность Патриарха Павла настолько масштабна и глубока, что еще долго мы будем узнавать о нем что-то новое. В издательстве ПСТГУ выходит книга «Будем людьми!». Ее автор — известный в Сербии журналист, Йован Янич, неоднократно имевший продожительные беседы со Святейшим. Это жизнеописание неоднократно выходило в Сербии (еще при жизни Патриарха Павла) и стало там несомненным бестселлером, а теперь пришло время и для русского издания. В ноябрьском номере мы публикуем некоторые фрагменты из него.
«Был он истинным духовным пастырем. И потому сам оказался "на мушке" албанских хулиганов и всех тех, кто ополчался против христианских и сербских символов в Косово и Метохии. Его ругали на улице, оскорбляли и унижали, однажды выбросили из автобуса…
Произошел и такой случай. Зимой, 25 января 1977 года, около половины шестого вечера владыка Павел, как обычно, пошел на почту в Призрене, чтобы лично отправить письма. Проходя мимо отеля «Теранда», он услышал, как за ним кто-то бежит, но не стал оглядываться. И вот парнишка 15–16 лет на бегу дернул его за бороду, выговорив с ненавистью: «Ах ты, поп». Владыка сочувственно посмотрел на него и продолжил свой путь. У входа на почту тот же парень снова подбежал к нему и ударил его кулаком по голове. Владыка Павел заявил об этом происшествии в полицию. Было задержано несколько парней, потом его пригласили опознать нападавшего. Владыка сразу его узнал, но не показал на него — оставил все, что он сделал, на его же совести».
***
В рубрике «Новомученики»
В статье «Живое пособие» игумен Дамаскин (Орловский) поведал о жизни и кончине священномученика Павла (Ансимова):
«В ХХ веке — веке массовых преступлений — жизнь человека и его свобода почти перестали цениться, и можно было арестовать человека, используя его в качестве «пособия» во время учебной практики. «Научный» руководитель из ОГПУ предложил двум курсантам пройти практику, арестовав какого-нибудь священника. Таким «пособием» стал отец Павел.
В ночь с 28 на 29 декабря 1930 года курсанты провели тщательный обыск в квартире священника, перевернув все верх дном и вскрыв все киоты на иконах. После обыска отцу Павлу приказали прощаться с родными, как если бы его ожидал долгий срок заключения или даже смерть...».
***
О войне и вере пишет главный редактор якутской православной газеты «Логос» Ирина Дмитриева в материале «Стрельба по своим»:
«В окопах атеистов нет? Да неправда это. Пустил Уильям Каммингс вертящееся на языке у многих крылатое выражение, и оно облетело маленькую нашу, изрытую, иссверленную, израненную бомбами и минами, испоганенную свалками землю, а потом сложило крылышки и опустилось хрупкими своими лапками в очередной, вырытый этими странными существами, которые именуют себя людьми, окоп. Огляделось. Прислушалось… «Господи, спаси и сохрани! Господи, за что! Куда же ты смотришь, Бог! Почему допускаешь такое?! Помилуй меня! Не дай погибнуть! Господи! Господи!» Мольбы и проклятия — всё вперемешку, не все читали Евангелие.
Но и Герберта Уэллса читали не все. В одном из его фантастических романов люди приходят к Богу и жалуются (не дословно, конечно): ...».
***
«Как доверять мужу, если он тебя обижает?» — на эти и другие «Простые вопросы» мы стараемся ответить в одноименной рубрике.
В разделе «Люди»
У Ирины Черняк — восемь детей (трое кровных, пятеро приемных), но из этого не следует, что она официально — многодетная мама. Ее старшему кровному сыну Михаилу уже двадцать три, второму Ярославу — двадцать, третьему Богдану — семнадцать.
Следующая по старшинству в семье приемная Надя, ей 15 лет, а еще Лёля, которой в июле исполнилось десять, Максим, Юля и пятилетняя Леночка. Однако приемная семья, сколько бы приемных детей в ней ни было, по закону не считается многодетной. Но, несмотря на формальности, Ирина говорит про себя: «Я — мама! Этим все сказано. И я рада, что у меня есть это звание, а образ и стиль жизни моей семьи — многодетность».
Как в обычной семье оказалось пятеро приемных детей? Как складываются отношения между родными и приемными детьми? Какие трудности возникают у приемных родителей, и как они с ними справляются — в интервью Оксаны Головко: «Дети, родившиеся в сердце».
***
О детях, ищущих маму и папу — в рубрике «У Вас будет ребенок».
«В семье с приемным ребенком родился кровный. Как справиться с ревностью старшего ребенка?» — отвечает детский психолог Мария Капилина.
***
Отец Дмитрий Свердлов служит в ближайшем Подмосковье настоятелем небольшого строящегося сельского храма святых апостолов Петра и Павла (www.hram-petraipavla.ru). Он увлекается фотографией, воспитывает двух маленьких мальчиков и одну взрослеющую девочку. А еще у него есть родственники, друзья, прихожане, начальство, коллеги, одноклассники, однокурсники и просто случайные прохожие. Не то чтобы он пристально следит за своим окружением, просто как-то само собой у него получается выхватить из действительности курьезные и парадоксальные моменты, которые в виде литературных миниатюр он размещает в своем блоге http://dmsverdlov.livejournal.com. Журнал «Фома» решил познакомить своего читателя с несколькими такими зарисовками:
«Грачи прилетели
— Сима? У нас здесь где-то муха проснулась. Не видела? Надо убить.
— Не, не надо, папа. Это первая ласточка.
![](/fotos/journal/91/4826_10.jpg)
Все тайное становится явным
—...Да, старик... я вот протоиерей.
— Ну! Поздравляю.
—...Уже вот как пять лет.
— Как это??
— Да... Тайный протоиерей. Есть тайный монах. А я вот тайный протоиерей... Секретарь, епархиальный, полез в мое личное дело. Говорит, слушай, а ты протоиерей. Тут указ лежит. За 2004 год.
— И что ты чувствуешь по этому поводу?
— Да ничего.
Слон-искуситель
— Папа. А если бы... ну... людей не было, и все звери жили бы тогда не в раю... а в дикой природе... Тогда змей был бы?
— Змей-искуситель, ты имеешь в виду?
— Да.
— Нет... не думаю. Змей-искуситель... это, понимаешь, относится к людям... Это образ. Это мог бы с таким же успехом быть не змей... ну... ну кто угодно.
— Слон?».
***
О том, как дети-беспризорники из приюта «Остров» съездили в монастырь на Коневец — в материале «C "Острова" на остров»:
«Дети визжали от восторга, смешанного со страхом. Волны накатывали, заливая палубу... Я только и думала про себя: «Наши дети, в монастыре? Как, можно ли?» В те дни в Питере сильно похолодало, и погода не предвещала ничего хорошего. Но как ни странно, дождь начинался вновь только тогда, когда мы с ребятами заходили в храм, отправлялись обедать в трапезную или добирались до хозяйственных построек на монастырском подворье. Выходили — и тут же выглядывало солнце. Вся поездка — это было что-то волшебное...».
***
«Плохой день» — случай из жизни мамы троих детей, один из которых — с синдромом Дауна:
«...Впрочем, следует отдать должное тем людям, которые в общественном транспорте не чураются Васьки, когда он начинает теребить их за полы одежды, пытаясь с ними общаться. Однако мне не раз приходилось говорить с восьмилетней дочкой о Васе, обсуждать, почему он не такой, как все (ведь и внешне люди с синдромом Дауна — особенные: миндалевидные глаза, плоское лицо и затылок, короткие конечности и шея, пухлые забавные ладошки сразу выдают их, как и речь), дочь говорила о Васе с духовником... И я знаю, как сильно она любит брата, я вижу, как нежно заботится и опекает его и никогда никому не дает его в обиду. Но в истории с уличными старушками моя дочь оказалась бессильна...».
***
12 октября скончался Александр Стронин. Человек, прикованный к инвалидному креслу, и при этом спасавший десятки людей вокруг себя от отчаяния и боли. Так о нем говорит его друг, предприниматель Сергей Рудов — в материале «Мы не потеряли — мы приобрели»:
«...После очередной химиотерапии у Саши была температура под сорок. Причем для него это было в известной степени нормальное состояние: примерно четверть года он проводил с высокой температурой. Такие люди редко ведут активную внешнюю деятельность. Но Саша по-другому не мог. Я к нему заехал, смотрю — улыбается и с необыкновенным воодушевлением рассказывает мне историю.
![](/fotos/journal/91/4826_14.jpg)
В Брянской области беременной девушке поставили страшный диагноз. Скоро от нее отказался парень, отец ребенка. Врачи пытались заставить ее сделать аборт. Но она решила рожать, и болезнь дала осложнение — так девушка потеряла ногу. Ребенок родился раньше срока. Что дальше — непонятно. И вот Саша Стронин с двумя своими друзьями, такими же онкобольными, садится в машину и едет в Брянск этого ребенка крестить, общаться с девушкой, решать, что дальше. И только-только вернувшись, рассказывает мне эту историю. И весь светится радостью... Такие поступки, казалось бы, не вписываются в обычную логику человеческой жизни. Но для Саши это было нормой. И это только одна история. А их были десятки: общение с Сашей заставляло людей вытаскивать себя из депрессии и, если говорить на языке верующего, преодолевать жуткое ощущение богооставленности».
В разделе «Смысловая география»
Гродно: Восточное христианство на западной границе
Сюда стекаются жаждущие кипучей деятельности выпускники семинарий, здесь на улице звучит польская речь, напротив кафедрального собора стоит лютеранская кирха, настоятель которой — женщина-священнослужитель; православные ездят на экскурсии по дотам на велосипедах, епископ 10 лет живет в здании мединститута, экологический отдел — рядовое подразделение Церкви; семинарского бухгалтера поздравляют с днем Ангела в неделю мытаря и фарисея, епархиальную газету делает математик-программист, а молодоженов запрещено венчать без нескольких бесед со священником.
Это не какая-то экзотическая православная диаспора.
Это белорусская Гродненская епархия.
![](/fotos/journal/91/4826_16.jpg)
***
О том, что такое настоящая жизнь по-христиански, размышляет епископ Гродненский и Волковысский Артемий в материале «Разбудить человеческое сердце»:
«...Был такой современный спектакль: там Христос ходит по современной Италии. Мимо Него проходят люди, все спешат, всем не до Него. Он заходит в дом, а там все смотрят футбол по телевизору. А на кровати лежит больной — парализованный. Христос к нему подходит: «Тебе говорю, встань». Тот вскакивает и — за табуретку, к телевизору! Христос стоит один у кровати и смотрит на эту толпу, сидящую к Нему спиной...
Так что строить храмы — очень важно, но еще важнее — «золотить» души, а не купола. Пускай приход имеет золотой купол и прекрасный иконостас, но если у него нет воскресной школы, то для меня такой приход мертв».
В разделе Культура
Удивительно, но факт: огромная империя, история которой насчитывает более полутора тысяч лет, давшая христианскую веру и нашей стране, и многим другим, неизвестна современному человеку. О ней почти не упоминают в учебниках, а слово «византийский» в массовом сознании ассоциируется с лукавством, жестокостью и коварством. В чем причина? Об этом мы беседуем с историком, профессором ПСТГУ Александром Леонидовичем Дворкиным — в интервью «Византия».
Мозаика из Собора Святой Софии. Император Константин (справа) преподносит в дар Богородице и Младенцу Христу город Константинополь. Император Юстиниан (слева) держит в руках свое подношение — Собор Святой Софии.
**
Писатель, обозреватель газеты «Первое сентября», вот уже много лет занимающийся русской словесностью с детьми в воскресной школе, Дмитрий Шеваров делится своими размышлениями о творчестве детей в материале «Сказка с грустными глазами»:
«Как это ни покажется странным, мир детства оказался духовно устойчивее мира взрослых. Он сохранил то, что социологи называют базовыми ценностями. И здесь наше детство прекрасно аукается с детством наших детей и внуков. Сказки нынешних малышей абсолютно созвучны сказкам советских детей. И в тех, и в других (если только в текст не вмешивались педагоги и родители) почти всегда — открытый финал, явная или скрытая недоговоренность».
***
В рубрике «Галерея»
В конце сентября в московском музее «Дом иконы на Спиридоновке» журнал «Фома» совместно с благотворительным фондом «Счастливый мир» (http://www.hworldfund.ru/) провел очередную акцию в поддержку детского чтения «Звезды читают детям». На этот раз акция еще и завершала конкурс «Рисуем, пишем, творим» для детей с проблемами опорно-двигательного аппарата. Сделано это было с целью уравнять ребят в возможностях.
Организаторы сначала сомневались, вдохновятся ли вообще дети идеей нарисовать что-то им интересное (на свободную тему) или написать о маме. Ведь их заболевания, как правило, ведут к серьезным ограничениям в движениях рук и ног, тут и не до творчества. Дети действительно отказывались, родители — настаивали, дети признавались, что не понимают, как это вообще возможно, мамы и папы — пробовали рисовать с ними вместе. Когда же дело доходило до рисунка на конкурс, то первое, что требовали ребята, — новые краски, кисти и много бумаги.
***
В рубрике «Строфы»
В своей статье «Заветная ладонь» редактор отдела поэзии журнала «Новый мир» Павел Крючков говорит о достаточно редком явлении — о «духовной поэзии, нимало не напоминающей стихи на «религиозные темы», столь распространившиеся в нынешнее время...».
Именно так он оценивает творчество Михаила Иверова. А еще подборка, приведенная в ноябрьских «Строфах» — самая первая публикация стихов этого поэта. Надеемся, читателю понравится.
***
«На Западе — стильно, но бессмысленно. У нас — пошло и некрасиво», — говорит Дмитрий Семеник о надписях на современных футболках. Идеолог и создатель миссионерских интернет-проектов помощи людям в кризисных ситуациях на этот раз делится с нами новым неожиданным начинанием. Текстильным. «Футболки для умных, для православных. Этого не хватает и хочется сделать, — объясняет Семеник. — Мне кажется, стильная футболка со смысловым слоганом — это удачная форма выражения жизненной позиции, не требующая вербальных и эмоциональных затрат от того, кто ее носит. Но и ненавязчивая социальная реклама, которой пока слишком мало в России».
***
В рубрике «Коротко»:
![](/fotos/journal/91/4826_22.jpg)
«Истории
В начале 50-х годов прошлого века на владыку Иоанна (Максимовича) поступила жалоба. Незадолго до этого он был назначен на епископскую кафедру в Париже и по своему давнему обыкновению ходил по французской столице босиком. Многим прихожанам это не понравилось, и они отправили на него жалобу Предстоятелю Русской Зарубежной Церкви митрополиту Анастасию. В ней они просили, чтобы Первосвятитель приказал владыке Иоанну носить обувь и не смущать людей. Митрополит написал Владыке письмо, а обрадованные этим прихожане поспешили преподнести своему Архипастырю новые ботинки. Владыка принял дар, поблагодарил, и с тех пор везде носил ботинки... под мышкой. Снова жалоба Митрополиту, снова он пишет владыке Иоанну о послушании и получает от него ответ: «Ваше предписание исполнил, Вы писали, чтобы я носил ботинки, но не написали, чтобы я их обул, вот я и носил их. А теперь обую».
И святитель Иоанн Шанхайский зашагал по Парижу в ботинках».
![](/fotos/journal/91/4826_23.jpg)
В рубрике Эпилог
литературный критик, писатель Павел Басинский
высказал свое мнение по ноябрьскому номеру:
История разлучения
Я с большим удовольствием прочитал материалы ноябрьского номера «Фомы». Я вообще очень люблю этот журнал. Для меня, помимо его миссии православного просвещения, он еще и просто отрадное явление новой «глянцевой» культуры, возникающей на стыке серьезных текстов и приятного глазу визуального ряда.
Да, необходимо искать новые культурные форматы! И «глянец» отнюдь не враг культуры, если в нем начинают работать люди культурно живые, со вкусом, со свежими идеями и с любовью к своему делу.
Хотел бы отметить и замечательный материал о Патриархе Сербском Павле (с. 28) и, на мой взгляд, чудесные, какие-то даже акварельные прозаические этюды подмосковного батюшки Дмитрия Свердлова (с. 48), и, наверное, спорное, но для меня, профана в этом вопросе, весьма интересное интервью с профессором ПСТГУ Александром Дворкиным о роли Византии в истории (с. 68).
Но, конечно, самый большой интерес в номере у меня вызвали материалы, связанные со 100-летием ухода и смерти Л. Н. Толстого... (с. 14)
Странное дело! Целый век прошел. И какой век! А мы всё еще никак не можем разобраться с событием 1901 года, с «Определением Священного Синода» по поводу Толстого. Хотя, на мой взгляд, есть для описания этого события очень емкое слово. Разлучение Толстого и Церкви. А уж кто их разлучил — сам ли упрямый в своих поисках веры граф или недовольные и обиженные им иерархи, или даже отнюдь не иерарх Константин Победоносцев — это вообще вопрос слишком специальный. Народу, простите за банальность, непонятный вопрос. Народ, как и в начале прошлого века, так и в начале нынешнего хочет понять одно: Толстой — это враг или друг? Я имею в виду, разумеется, верующий народ и даже еще более точно — верующий церковный народ.
Хотя понятно, что народ сам не простак. Сам откроет «Воскресенье», прочитает «крамольное» описание православной службы в романе (одна из главных причин, по которым разлучили Толстого и Церковь) и увидит, что служба эта происходит не в Храме Христа Спасителя в центре Москвы, а в Церкви пересыльной тюрьмы. Где вынуждают исповедоваться и каяться девушку Катю, из которой цивилизованные безбожники, называющие себя христианами, сначала сделали проститутку, а потом мнимую воровку, послали за это по этапу в Сибирь, а теперь еще и в душу лезут.
Внимательный читатель из этого народа сам прочитает «Исповедь» и увидит, что Толстой мучительно страдал от своей невозможности верить «по-церковному». Именно страдал, а не гордился. Как он завидует в «Исповеди» простым мужикам, которые спокойно ходят в церковь и не видят в ней никакого противоречия с верой! А Толстой видит. Так устроен его зрачок человека, воспитанного эпохой Просвещения. Но он-то выламывается из этой эпохи, возвращаясь к Богу, а зрачок свой перестроить уже не может...
И совсем дотошный читатель поймет, что «Критика догматического богословия» и новый перевод Евангелий — не итог религиозных исканий Толстого, а ранние опыты человека, испытавшего колоссальный духовный переворот и отчаянно пытавшегося докопаться до зерна истины. Лихорадочно, в сумасшедшем темпе (греческий выучил за полтора месяца!). Потому что буквально боится вот завтра умереть без этой истины в душе.
Это враг нам по вере? Или друг?
С казуистикой принятия «Определения», с тем, кто и зачем его инициировал, прав он был или неправ, пользу это принесло России и Церкви или вред, историки, скорее всего, никогда не разберутся, потому что история штука сложная. Когда-нибудь будет написана и реальная история русского «толстовства», одного из многочисленных сектантских движений на Руси. Но нам бы сейчас, без промедления, воспользовавшись громкой датой, вот с этим разобраться: друг Толстой или враг? Не художник — Толстой, я хотел бы это подчеркнуть, а именно Толстой — религиозный искатель. Автор очень обидных и в чем-то, несомненно, даже ужасных для верующего церковного человека слов, которые приводит в своей статье Александр Ткаченко (с. 14).
Я с каким-то наслаждением читал интервью с Петром Толстым (с. 20). Вот мудрый человек, он-то понимает... Но тут же останавливал себя: ну да, понимает, но он же сам — Толстой. И Гурболиков (с. 26) понимает. Ну, потому он и замредактора журнала «Фома», журнала для сомневающихся. Но сколько ж у нас не сомневающихся, свято уверенных в том, что Толстого за эти слова черти в аду жгут!
Для меня это очень серьезный и совсем не специальный вопрос. Мы стали мудрее за этот век? Или всё еще пребываем в том наивном состоянии, когда думали, что какие-то «Определения» могут что-то решить? Мы новые вызовы нового времени принимаем? И если — да, то с Толстым или без него?