Режиссер-документалист Мадлен Кайар родилась в многодетной семье (восемь детей). Отец был актером, мать родом из строгой католической семьи. В детстве жила в Люксембурге, в юности уехала в Испанию, где зарабатывала на жизнь фотографированием. Выпустила книгу по фотографии, которая имела успех, после чего Мадлен предложили вести телепрограммы на эту тему. На их основе был собран ее первый документальный фильм. Потом Мадлен Кайар сняла ряд фильмов о городской архитектуре во Франции, в странах Азии и Африки. В качестве документалиста работает с музеями и временными экспозициями. Мать четверых детей. Владеет четырьмя европейскими языками. Живет в Париже. В 2006 году по заказу «РИА Новости» сняла фильм о России — «Люди уральского завтра».
В сентябре в Челябинской области широко отметили юбилейную дату — 1600 лет со дня преставления святителя Иоанна Златоуста. Этот святой — один из наиболее почитаемых в Православии, автор самого «популярного» в Православной Церкви текста Литургии. Он жил и трудился в IV веке в Антиохии, был сослан в Армению, скончался близ нынешнего Сухуми. Но почему этого святого особо почитают в Челябинской области? Дело в том, что на ее территории находится крупный город, центр промышленности и художественной резьбы по металлу, под названием Златоуст. В XVIII веке тульские промышленники Мосоловы построили здесь завод, который назвали Златоустовским (краеведы считают, что икона Иоанна Златоуста была фамильной святыней дома Мосоловых). С тех пор святителя Иоанна почитают как небесного покровителя города. Прибытие в сентябре этого года его честных мощей в Златоуст, а также Челябинск, Троицк, Магнитогорск, Миасс и другие города области стало настоящим событием, которое готовилось совместными усилиями епархии и администрации области. В наше время, когда споры о светскости государства уже набили оскомину, такое единение обретает особенное значение.
Нынешний Златоуст известен прежде всего производимым здесь искусно украшенным оружием. А раньше, в советское время, здесь делали в основном танки и ядерные ракеты — один из главных аргументов СССР в холодной войне. В их производстве было занято несколько заводов и множество людей. Что стало с ними потом, после распада Союза? Чем живут они теперь? В канун торжеств, связанных с именем Иоанна Златоуста, мы задались этими вопросами и выяснили, что волнуют они не только жителей России. В 2006 году фильм о городе Златоусте и его обитателях сняла французская режиссер-документалист Мадлен Кайар. В «РИА Новости» ей заказали картину о России и предложили на выбор несколько городов. Она остановилась на Златоусте. Почему? Чем заинтересовал ее уральский промышленный центр? Что узнала она о нашей жизни после четырех недель съемок? На эти и другие вопросы Мадлен Кайар ответила «Фоме» в своем интервью.
После ракет
— Идея этой картины принадлежала агентству «РИА Новости». Задачу сформулировали так: нужно показать Западу «другую» Россию. Не страну преступности, олигархов, Куршевеля, Чечни и бомжей, а ту, что живет нормальной человеческой жизнью, о которой Запад почти не знает. Мы решили, что картина должна быть о людях, которым сейчас около пятидесяти. Они работали в советское время и продолжают работать сейчас, они пережили разрушение огромного государства и его экономики, и это было для них потрясением. Ведь раньше они жили в патерналистском обществе, где власть «по-отечески» заботилась об их трудоустройстве, образовании, здравоохранении... И вдруг никто больше ни о ком не заботится, и нужно уметь самому продать свои навыки и знания. То есть человек должен был учиться быть конкурентоспособным, учиться выживать. Все герои нашего фильма так или иначе этому научились.
Я выбрала Златоуст, потому что, как мне показалось, в этом городе сконцентрированы все эти черты: в советскую эпоху практически все население города было занято в «оборонке». Что же происходит теперь? Где работают люди? Довольны ли они новой жизнью? Фильм пытается дать ответ на эти вопросы.
— Наверняка у Вас было свое представление о России, когда Вы взялись за эту работу...
— До этого я уже бывала в Москве и Санкт-Петербурге, так что этот приезд не был первым. Но раньше я довольно мало общалась с русскими — только во время экскурсий и в ресторанах. Именно пребывание в Златоусте помогло мне увидеть настоящую Россию. Никогда еще я так долго среди русских не жила — съемочный период длился четыре недели. За это время я получила важный опыт… Первое впечатление было поразительно контрастным. С одной стороны — много бытовой грубости, я бы даже сказала, жестокости. Когда в транспорте тебя толкают, старшим не уступают место, на улице никто не извинится, если заденет... А с другой стороны — невероятное радушие, расположение к тебе людей, которые тут же приглашают к себе домой на обед или ужин. Каждый, кого мы снимали, звал нас к себе в гости, открывал перед нами свой дом. Благодаря этим людям я понемногу узнавала каждодневную реальность вашей страны.
Я открыла для себя интереснейший тип человека — пролетария-интеллектуала. Это образованный рабочий, который прекрасно разбирается не только в своей специальности, но и в политике, экономике, имеет собственные суждения в самых разных сферах, обладает художественным вкусом... Когда мне было лет двадцать, я придерживалась крайне левых взглядов. И Советский Союз был для меня и моих друзей воплощением справедливости, идеалом из какого-то другого мира, лучшего, чем тот, в котором живем мы. Потом нам рассказали, что это глупость и люди в СССР живут плохо. Но теперь я вижу, что не все в наших юношеских мечтах было утопией. Я увидела, что образованные рабочие — это не просто один-два человека, это целое общество. А ведь большинство этих людей пришли на завод в четырнадцать–семнадцать лет и образование получали в вечерних школах. Это не миф и не сказка — и это удивительно.
«Вы показали мне мою страну»
— Мы в России часто говорим о нашем «удивительном менталитете», о «загадочной русской душе»... Во время работы Вы сталкивались с этими «загадками»?
— Миф о русской душе распространяется прежде всего самими русскими. Вообще я считаю, что в каждой культуре есть свой аспект гениальности и неповторимости, связанный с языком и многими другими факторами. Про каждую страну можно сказать, что у нее есть какая-то особенная душа. Но в работе над фильмом я изначально не искала никакой экзотики. Мне важно было открыть и показать другое — энергию, человеческие таланты, инициативы, те «неграненые алмазы», о которых нигде не пишут и не говорят и которых нигде больше не найти.
— Почему Вы сумели их заметить, а Ваши коллеги не замечают? Ведь западные журналисты пишут о России совсем другое.
— У документалиста, в отличие от журналиста, есть большое преимущество — он не находится в погоне за сенсацией, не ищет «жареных» фактов. Он не ограничен во времени и имеет достаточную свободу для творчества. Я попыталась всем этим воспользоваться. Я, кстати, не уверена, что российские документалисты в полной мере осознают, что у них есть эти же инструменты. Я пыталась понять, у всех спрашивала, почему в России так мало хорошего современного документального кино, ведь есть и замечательные операторы, и технические возможности... И чаще всего мне отвечали, что это кино просто не имеет спроса. Если же оно появляется, то больше напоминает пропаганду, чем произведение киноискусства. Я подумала тогда, что у российских документалистов подход в целом еще очень советский. У них слишком много табу, много страхов по поводу того, что можно показывать в кино о своей стране и чего нельзя. Я не сразу поняла, что причина этого — не в примитивном ура-патриотизме или национализме...
— А в чем Вы видели проявление национализма?
— Я судила по Франции. Для нас национализм — это защитная реакция, недостаточно умная, недостаточно критичная, характерная для людей, которые кричат: «Не трогайте мою страну, не говорите о ней плохо!» Но таких немного. В большинстве своем французами все-таки владеет критический дух, и свою страну они оценивают с этих позиций. Хотя при этом, конечно, все французы считают, что Франция — это лучшее место в мире.
Поэтому меня потрясла реакция русских людей на мой фильм. После просмотра многие подходили и говорили: «Спасибо, что Вы рассказали мне о моей стране столько хорошего». Во Франции такой комментарий немыслим... Во-первых, нет нужды кого-то уверять, что он живет в лучшей стране на свете. Во-вторых, сами документалисты не склонны идеализировать мир.
Так вот, я судила по Франции... И мне действительно потребовалось время, чтобы понять, что такая реакция русских — от недостатка художественных произведений, фильмов, книг, сюжетов, которые бы вообще рассказывали о России что-то отличное от криминальной хроники, терроризма и коррупции.
«Русские — такие же люди, как мы»
— Был интересный эпизод. На Новый год ко мне пришли гости, и среди них был один наш очень известный экономист, который регулярно публикуется в «Le Monde» и выступает по телевидению. Он знаменит своими резкими оценками и острым языком. Как правило, он начинает разговор с того, что ему не понравилось, сразу замечает недостатки. А тут он вдруг попросил показать ему этот фильм. Я даже вышла из комнаты, потому что знала, что он скажет, — меня ждал «расстрел в упор», но деваться было некуда. Когда фильм закончился, я вернулась и дипломатично осведомилась: «Ну как?» На что он сказал: «Очень хорошо. Из этого фильма я понял, что русские — такие же люди, как и мы...» Такой высокой похвалы я не ожидала.
— Неужели русские до сих пор представляются западным европейцам медведями среди снегов?
— Как Вам сказать... Этого человека можно понять. Он ведь печатается в газетах и выступает по телевидению, соответственно, сам очень много читает газет и много смотрит телевидение. И для него важно было увидеть, что русские тоже ведут дела, организуют малые и средние предприятия, живут, выживают, устраиваются, — словом, они похожи на людей с соседней улицы, а не на олигархов из Куршевеля.
Вы поймите, Европе малоинтересны разговоры о русской душе. Там ждут другой информации. Например, французы знают, что есть какие-то очень богатые русские, которые покупают виллы на Кот-д’Озюр и в других самых дорогих местах Франции, прогуливаются с длинноногими девушками по Елисейским полям... Знают, что есть президент, и воспринимается он как прямой наследник и последователь линии Советского Союза, и потому вызывает довольно негативную реакцию, ведь все истории политических убийств, отравлений и так далее в сознании европейцев так или иначе связаны с СССР. Наконец, есть представление о том, что простой народ в России живет очень плохо, что он притесняем, несвободен и беден. Между этими карикатурными полюсами — вакуум. Но именно такой образ «полярной» России в Европе понятен и ожидаем. Задача же документалистов в том, чтобы рассказать о золотой середине, зачастую вопреки ожиданиям. А это всегда риск.
— Вы тоже рисковали?
— Конечно. Об этом можно судить хотя бы по тому, что до сих пор ни один французский канал не дал согласия показать этот фильм. Но мне важно другое. Те, кто его видели — на фестивальных, на закрытых или частных просмотрах, — говорят, что хотели бы получше узнать такую Россию. Хотели бы отправиться в эту российскую глубинку, чтобы увидеть все своими глазами. И речь не о красивых пейзажах, а именно о желании увидеть этих людей, моих героев, к которым раньше не испытывали никакого интереса...
— Для меня Ваш взгляд тоже был удивителен. Потому что от иностранца, который снимает фильм о России, я, каюсь, ожидала привычного коктейля: матрешки, гармошки, баня и яйца Фаберже на завтрак олигарху. Ну еще пара бомжей в метро — для колорита.
— Да, предрассудки... Знаете, это ведь порочный круг: мнение, что иностранцам интересны только бомжи и матрешки, приводит к тому, что сами русские с какой-то особенной навязчивостью предлагают именно эти темы. Поскольку на Западе иного не показывают, создается впечатление, что ничего другого в России и нет. Даже когда мы вели переговоры о фильме с «РИА Новости», мне предложили снять сюжеты о народных танцах, резьбе по металлу и сувенирах из кожи. Пришлось потратить много сил, прежде чем российские партнеры поняли, что снимать об этом я не буду. Я ведь никому не смогу во Франции доказать, что стотысячный город, который производил ракеты и другую сложную военную технику, в постсоветское время нашел для себя выход в том, чтобы рисовать по металлу или плясать «калинку».
— Вы даете портреты разных людей: от директора завода до юного модельера. Как Вы выбирали героев фильма?
— Это была одна из самых интересных и в то же время самых сложных сторон работы. Мы долго переписывались с Рустемом Сафроновым, который представлял «РИА Новости» и который сам родом из Златоуста. Кого-то посоветовал он, кого-то нашли мы сами, когда приехали на съемки. Конечно, в идеале мне хотелось бы с неделю просто пожить в этом городе среди людей. Приглядеться к ним, понять, чем они живут. Например, два поколения внутри одной семьи: как у них выстраиваются отношения? О чем они говорят? Куда ходят на работу? Как покупают продукты? В какую школу отдают детей? Как видят их будущее?.. Если фильм об этом, то он дает возможность увидеть человека в его социальном контексте, а не как насекомое под микроскопом.
Мне, к сожалению, не удалось оставить эпизод, в котором одна семейная пара признается, что и они, и их дети многое потеряли с распадом СССР. И продолжают каждый день терять, потому что школы, высшее образование, хорошая работа — все это стало куда менее доступным, чем в советское время. Возвращается неравенство... Из разговора можно было понять всю глубину их ностальгии. На мой взгляд, это тема для отдельного фильма.
И еще я хотела бы снять картину о русских женщинах. О таких, с какими познакомилась в Златоусте. Ведь во французской прессе часто публикуют фотографии ваших соотечественниц. Либо это представительницы древнейшей профессии, либо бизнес-вумен, зашитые в брюки и с непременной сигаретой в зубах. А мне хочется рассказать о тех, кто умеет принимать гостей, терпеть и всё понимать.
