Я, бывало, злился на жену, и нередко. И зачастую не по делу. А порой мои претензии были обоснованны. И тогда я «воспарял» в своем «праведном» гневе подобно ворону. Ну, уж не орлу точно. Бывал раздраженным и сварливым. Тем более когда меня вовремя не накормили или супруга в очередной раз, как я полагал, что-то сделала не так.
Очень меня раздражало, когда милая моя позволяла себе перечить. Это бывало крайне редко, а оттого, наверное, воспринималось мной как что-то из ряда вон выходящее. Со временем я стал замечать, что раздражение на жену растет все больше. Всё в ней напрягало. Думаю, многим знакомо это состояние?
Мы вместе уже 33 года. Помните, как у Пушкина: «Жил старик со своею старухой… ровно тридцать лет и три года». Старшие дети давно уже обзавелись своими семьями. Младшие тоже покинули отчий дом, отправились на учебу.
Я стал позволять себе думать о том, что если бы я послушался маму и женился на предложенной ею невесте, то моя жизнь могла бы сложиться иначе. В общем, прямо как помрачение какое-то. И ничего на самом деле в этом состоянии исключительного нет — как говорится, ничто не ново под луной. Святые отцы называют его бесовским наваждением, сопряженным с унынием. А психологи — выгоранием.
Но в том-то и дело, что от мыслей этих становилось еще противнее на душе. И нужно было что-то делать. Я исповедовался и причастился для начала. Вообще, надо взять себе за правило: перед любым делом и при любом подобном случае идти на исповедь и к причастию.
Так вот, дурные мысли собирались в голове подобно мухам на помойке. Но милость Божья не обходит тех, кто ее просит и ждет. Порой является даже и не так, как мы привыкли и как мы ее ожидаем.
Однажды супруге пришлось вызывать скорую помощь. Врач, осмотрев жену, категорично сказал, что необходима госпитализация. То ли сердце — подозрение на инфаркт, то ли подозрение на инсульт. Все очень серьезно и надолго. В общем, увезли ее в больницу.
И вот тут я вдруг всем своим существом ощутил одиночество. Я увидел, как в страшном сне, что будет, если жены больше нет. Вот нет — и все! И тогда я, как смог — а после моего инсульта прошла всего пара-тройка месяцев, — сполз с кровати и встал на колени перед иконами. Я очень давно не молился так горячо.
Мне ясно как день предстала картина, что больше никто не назовет меня «мой родной», «мой любимый». Меня — такого большого, больного и уже далеко не молодого. Никто не обнимет меня и не скажет: «Димочка»!
Я подобное испытывал на следующий день после смерти мамы. С утра вдруг никто не назвал меня «сы́ночкой»...
И я молился так, как молился, когда впервые переступил порог храма. Без разбора, своими словами, выкладывая моему Богу всё. Всё, что было у меня на душе и в мыслях. Я разговаривал с Ним так, будто Он стоял рядом. Да, Он и был рядом, я это чувствовал.
«Господи, прости меня! Прошу тебя! Я слабый, я немощный душой и телом. Мне будет плохо и страшно без нее. Сохрани ее, пусть у нее все будет хорошо. Не забирай ее, не забирай, она мне очень нужна. Прости меня!»
Сколько это продолжалось по времени, не знаю. Может, час, а может, минут пять. Я потерял счет времени. Наверное, так будет в Царствии Божьем, где уже не ощущаешь времени — потому что его просто нет...
Раздались шаги и открылась дверь. В комнату вошла Света. Посмотрела на меня, потом на иконы, перекрестилась и молча легла рядом. Я обнял ее и испытал невероятное счастье и спокойствие.
Со мной были мой Бог и самый близкий мне человек.
