5 июля умерла Ирина Борисовна Ратушинская (1954-2017) – поэт, прозаик, автор киносценариев.
В начале 1980-х годов Ратушинская была арестована “за антисоветскую агитацию и пропаганду” с формулировкой “За распространение клеветы на советскую власть в стихотворной форме”. Однако в 1985 году ее досрочно освободили. После выхода на свободу Ирину и ее мужа лишили советского гражданства. Долгое время они жили за границей, где Ратушинская преподавала в американском университете. Ее творчество стало известно за рубежом: книги Ратушинской изданы в 18 странах. О годах, проведенных в колонии, писательница рассказала в автобиографической книге «Серый – цвет надежды». С этой надеждой Ирина не расставалась никогда, она помогла ей перенести все тяготы заключения и не озлобиться на свою судьбу. Ратушинская была верующим человеком. Духовным отцом писательницы был митрополит Антоний Сурожский. В 1998 года она вернулась в Россию и продолжала писать. Свое последнее стихотворение Ирина Ратушинская написала совсем недавно – 16 июня 2017 года:
Ангелы, ангелы, спойте вместе со мной!
Столько радости на лугу цветёт,
Столько радости в облаках плывёт,
А в кустах там смотрит ёжик, такой смешной.
Ангелы, ангелы, потанцуйте со мной!
Я хоть маленькая, а в хоровод могу.
Вместе весело, в хоровод же нельзя одной.
А нельзя – плохое слово тут, на лугу.
Ангелы, ангелы, возьмите меня летать!
Ну, пожалуйста, не говорите «нет».
Ой, как здорово… Ясно, и всё видать!
Выше, выше - где башни, и этот свет!
Мы предлагаем вашему вниманию отрывки из интервью, воспоминаний и стихи Ирины Ратушинской.
"...мне, как и многим из моего поколения, еще предстояло найти Бога, как-то выйти с Ним на контакт. Но когда я, наконец, дорвалась и прочитала Библию, Евангелие, то поняла, что уже нашла Его через книги. А книги-то в основном были русской классикой. То есть — душу мою спасали православные авторы. Именно благодаря им, я, ребенком, не осталась без духовного руководства".
"Посадили меня в 1982 году, в 28-летнем возрасте. Я была молода, энергична и собиралась стойко переносить все неизбежные трудности тюрьмы, одиночной камеры и лагеря. Меня обвинили в написании стихов православного содержания — что же, не меня первую преследует безбожная власть. И чего стоит вера, если человек не готов за нее пострадать. Но вряд ли мне удалось бы выдержать, не сломаться, не будь у меня на плече Божией Руки".
Целиком: Никто не посмел сорвать крест. Интервью с Ириной Борисовной Ратушинской
"Когда мы приехали в Лондон, нас отвели в православный храм. И мы увидели монаха в каких-то сандалиях, который мыл пол. Оказалось, что это митрополит Антоний Сурожский, ставший впоследствии духовным отцом нашей семьи. Он после с улыбкой говорил: «Я ведь живу при храме. А раз я здесь живу, то кому же и пол мыть?» Штатных уборщиц он не держал.
"С владыкой Антонием я познакомилась в декабре 1986 года. Меня как раз освободили из политлагеря, и после этого мы с мужем приехали в Англию. Владыка Антоний был первый священник, которого я видела в течение пяти лет. При советской власти заключенные не могли встречаться со священниками, для нас это было достаточно тяжело, потому что умереть в лагере вероятность была достаточно большая, и мы прекрасно знали, что если умирать — то без исповеди и причастия. Когда я оказалась в Лондоне, моя подруга Алена Кожевникова немедленно вникла в суть проблемы и сказала: «Пойдем, я познакомлю тебя с владыкой Антонием. Он все твои перипетии знает и готов с тобой встретиться». Когда мы вошли в храм, мы увидели монаха в черной одежде и в сандаликах, который мыл пол в храме. Это и был митрополит Антоний Сурожский".
Целиком: Воспоминания Ирины Ратушинской о владыке Антонии
***
Этот вечер для долгой прогулки.
Серый час, как домашняя кошка,
Тёплой тенью скользит у колена,
А подъезды печальны и гулки.
Ты надень свою старую куртку.
Мы набьём леденцами карманы
И пойдём, куда хочется сердцу,
Безо всякого дельного плана.
По заросшим ромашкой кварталам,
Где трамвай уже больше не ходит,
Где открытые низкие окна,
Но старушек в них прежних не стало.
Так мы выйдем к знакомому дому,
И увидим на спущенной шторе
Тень хозяина, и улыбнёмся:
Кто сегодня в гостях, с кем он спорит?
Мы замедлим шаги: не зайти ли?
Но заманят нас сумерки дальше,
Уведут, как детишек цыгане,
Как уже много раз уводили.
И тогда, заблудившись, как дети,
В незнакомом обоим предместье,
Вдруг очнёмся: мы живы и вместе!
И вернёмся домой на рассвете.
1984 ЖХ-385/2 ШИЗО, Мордовия
***
Под соборными сводами вечными,
Босиком по пыльным дорогам,
С обнажённо дрожащими свечками
Люди ищут доброго Бога.
Чтобы Он пожалел и понял
Сквозь убийства, бред и обманы,
Чтобы Он положил ладони
На висок, как на злую рану,
Чтоб увидел кричащие лица,
Темень душ и глаза без света,
Чтоб простил дурака и блудницу,
И священника, и поэта.
Чтобы спас беглеца от погони,
Чтобы дал голодающим хлеба...
Может, Бог - это крест на ладони?
Может, Бог - это тёмное небо?
Как к Нему отыскать дорогу?
Чем надежду и боль измерить?
Люди ищут доброго Бога.
Дай им Бог найти и поверить.
1970, Одесса
***
Добрый зверь,
Который со мной в ладу,
Тот, которого я у двери жду,
Кого можно ловить за штанины,
Тот, нелепо ходящий, длинный,
У кого в задних лапах приятно спать
На ленивом и мягком звере «кровать»,
Кто с утра наливает мне белого зверя
Под названием «молоко», —
Говорят, теперь далеко.
Врут.
Не верю.
Он сейчас придет. Я сижу в окне.
Добрый, теплый зверь, он придет ко мне.
Не заметив тех — как насквозь пройти,
Странных запахов нанеся в шерсти,
Он ко мне придет.
Я к нему скакну:
Зря ль я службу нес твоему окну?
Зря ли ждал, никому не веря,
У твоей, у холодной двери?
Мою песенку, как натек свечной,
Не спугни тогда, мой живой ручной!
***
Верьте мне, так бывало часто:
В одиночке, в зимней ночи
— Вдруг охватит теплом и счастьем,
И струна любви прозвучит.
И тогда я бессонно знаю,
Прислонясь к ледяной стене:
Вот сейчас меня вспоминают,
Просят Господа обо мне.
Дорогие мои, спасибо
Всем, кто помнил и верил в нас!
В самый лютый острожный час
Мы, наверное, не смогли бы
Всё пройти — из конца в конец,
Головы не склонив, не дрогнув —
Без высоких ваших сердец,
Озаряющих нам дорогу.
1986 Киев
***
Четыре утра
еще не конец мира
не плачь мой сверчок
