Количество любителей фантастики кажется почти неисчислимым, и ему вполне соответствует количество изданий и тиражи фантастических книг. Но немалое число людей принципиально отвергает этот род литературы, в том числе и из религиозных соображений. Мы поинтересовались, что думает по этому поводу редактор журнала "Альфа и Омега" Марина Андреевна ЖУРИНСКАЯ и записали ее пространный ответ, который и предлагаем вниманию наших читателей.
Это замечательный вопрос, хотя бы потому что ответ на него способен кого-то повергнуть в изумление, а изумляться полезно. Наверное, предполагается, что я, редактор православного просветительского журнала, скажу - "ни в коем случае". Но я скорее склонна утверждать, что только христианин фантастику читать и может, другое дело - захочет ли. Самое общее объяснение этому таково: только христиане, в противоположность, тому, что пишут о них люди неосведомленные, обладают некоторой трезвостью рассудка, которая и необходима для того, чтобы эту фантастику читать и не пополнять при этом ряды граждан, мягко говоря, с неустойчивой психикой.
А на еще один вопрос, возникающий следом за первым, захочет ли христианин читать и воспринимать эту самую фантастику, можно ответить по-разному, потому что христианин в течение своей жизни все время развивается, все время меняется. Известно, что биологически человек начинает умирать с первым вздохом, который уже амортизирует его легкие, с первой мыслью, которая нагружает нервные клетки мозга... А тот, кто устремлен ко Христу и в жизнь вечную, растет всю жизнь, он, напротив, развивается до последней секунды своей земной жизни. На каком-то этапе существования человека и художественная литература, и всякое светское искусство могут быть ему чрезвычайно полезны, потому что способствуют тому, что Флобер называл воспитанием чувств, а мы можем назвать душевным взрослением.
Прискорбно, что сейчас очень многие увлечены идеей, что для того, чтобы духовно возрасти, надо уничтожить в себе душевное, то есть эмоции и страсти. Идея, конечно, основывается на словах великого апостола Павла (точнее, на недопонимании того, что слова эти прямо отнесены ко всеобщему воскресению), но только для того, чтобы их уничтожить, надо их для начала иметь. Человеку, совершенно не развитому душой, духовно возрастать просто не на чем. Душа от Бога, и обращаться с ней так безжалостно совсем нехорошо. К тому же есть страсти, называемые дозволительными, которые испытывал и Христос: голод, жажда, усталость, потребность в сне. Наконец, есть высокие душевные движения, и первое из них - сострадание (а сострадание порождает милосердие).
Много лет назад я разговаривала с одним молодым человеком, который недоумевал: в каком смысле говорят о страстях Богородицы? Я начала было говорить: ну как же, ведь Она стояла у креста, когда убивали Ее Сына... - И мне ответили: "Ну и что же? Ведь Ее саму никто не мучил?" - Вот вам человек, отринувший душевное, но хорошо ли это?
Так что большая литература может способствовать возрастанию души молодой, неопытной, неразвитой, наконец, черствой. И только люди, далеко ушедшие по пути духовной жизни, в ней просто уже не нуждаются. Но разве может человек сам определять степень своего духовного возрастания? Не является ли стремление "вырваться в чемпионы" в этой области верным признаком недостаточной духовности?
И прежде чем говорить о фантастике, можно спросить: так полезно или не полезно читать художественную литературу? Ведь это тоже вымысел? - Как кому; в зависимости от умонастроения, в зависимости от того, как она воспринимается. Если человек воспринимает ее как непререкаемый авторитет и учебник жизни, то лучше ему ее вообще не читать.
Это наша национальная беда, оборотная сторона существования нашей великой русской литературы. И писатели у нас претендуют прежде всего на роль учителей жизни; есть даже такая поэтическая цитата, ставшая расхожей фразой: поэт в России больше, чем поэт. Ну и напрасно. Мы знаем, что Лев Толстой как-то очень легко поменял свою позицию прекрасного писателя на позицию сомнительного учителя, и гораздо лучше себя чувствовал в позиции сомнительного учителя, чем в позиции замечательного писателя.
Это общее замечание о таком восприятии литературы, которое никому не полезно. Сколько мы видели людей, которые, отдавая или не отдавая себе в этом отчета, руководствуются в своей жизни не здравым смыслом, не Евангельским учением, а художественной литературой. Девушки стараются себя вести, например, как Анжелика из французского сериала. Это для них пример, образец и так далее. Но ведь дело не в том, что она вела себя не вполне по правилам добродетели, а в том, что ее вообще не было; это фантом, а гнаться за фантомом - дело заведомо проигрышное.
Это погружение в мир литературы, в мир фантомов, никому не полезно - независимо от того, чего человек хочет и чего не хочет. Это - уход от реальных дел в мир иллюзий.
А между тем какой пример для подражания дает нам пушкинская Татьяна? - глубина чувств, мягкость и доброта, стойкое следование долгу, тонкий ум, безупречное умение держаться... Вот ей, в виде исключения, можно было бы и подражать. Но трудно. Да и Наташе Ростовой можно было бы подражать, но только не в том, как она очертя голову бежала с Анатолем, а в том, как серьезно и глубоко в этом раскаивалась. Вот тут бы почитать - и понять, что и убегать-то не стоило...
И в том, что есть книги великие и пошлые, и воспринимать их нужно трезвым разумом и глубоко чувствуя, а не скользя по сюжету, фантастика ничем не отличается ни от какой другой литературы. Различие начинается дальше, оно, так сказать, в степени искажения реальности. Писатель старается что-то написать про окружающий его мир, насколько он его понимает. Если он крепкий атеист (выражение заимствовано из "Писем Баламута" Льюиса, там это комплимент - в устах беса), то он создаст сугубо искаженную картину мира. Если голос Божий как-то ему слышен и внятен, эта картина, скажем так, будет стремиться к полноте, но останется неполной, - именно потому, что не все, возможное Богу, людям тоже возможно, и создать вселенную со всем множеством "держащих" ее взаимосвязей и соответствий, и определить в ней людские судьбы человеку не по плечу. А писатель-фантаст принципиально строит мир, не совпадающий с реальным, и при этом чаще всего исходит из обезбоженной картины мира.
Почему принципиально? - А как вообще возможно для христианского сознания заниматься фантастикой, в смысле ее писать? [1] Это же мечтание. И какая может быть фантастика в мире, определенном тем, что он Богом создан, Богом одобрен (это хорошо, - приговаривал Творец во дни творения), Богом управляется и устремлен к Богу? Я не хочу сказать, что все в мире жестко детерминировано, но места для произвольных или тем более тенденциозных домыслов в этой системе нет или почти нет. Тварный мир абсолютно реален - как в видимой, так и в невидимой своей части. А если начнутся домыслы, то христиане должны знать, что это мечтания, а мечтания - вещь чрезвычайно вредная, потому что уводят разум из мира Божественной реальности в мир непонятно чего; это - блуждание разума.
Правда, есть в христианской литературе жанр видений, или снов, довольно обширный (самый известный сейчас пример этого жанра - "Расторжение брака" К. С. Льюиса), но авторы его честно предупреждают о том, что излагают порождения своего воображения. И, кстати, существует множество признаков того, от кого видение - от Бога или от противоположной стороны.
Научная фантастика возникла в конце XIX века. Это была песня, гимн торжествующей науке. Вообще XIX век человечество прожило в некотором угаре, с одной стороны - вооруженной борьбы за социальную справедливость (это только сейчас, после кровавых проб и роковых ошибок, некоторые стали постепенно догадываться, что это дело ни к чему хорошему не ведет), а во-вторых - твердой уверенности, что наука все развивает, все превозмогает, все скорби человеческие снимает, что существует научно-технический прогресс и этот прогресс ведет людей к какому-то необозримому счастью. Но уже более полувека назад один очень грустный человек, юморист Илья Ильф, заметил, что в фантастических романах самбе главное было изобретение радио, при нем ожидалось всеобщее счастье человечества. Радио уже давным-давно есть, а счастья все еще нет.
Могу добавить, что знаю замечательный юмористический фантастический рассказ, где всеоб щее счастье человечества связано с уничтожением не только радио, но и электричества, без которого человечество возвращается к более-менее пристойному существованию в небольших городах - без скоростей, без телевидения, без рекламы, без этой сумасшедшей гонки. Вместо того, чтобы смотреть телевизор и при этом пить какие-то сверхжуткие алкоголи, люди в этих маленьких городах собираются по вечерам и музицируют при свечах, у них маленькие камерные оркестры. Вообще проводят время осмысленно и приятно и не пьют ничего крепче домашнего вина и пива. Это, кстати, уже чистая фантастика, потому что самогон изобрели без всякого электричества и спирт тоже гнали без него...
К вопросу об эволюции этой самой научной мысли. Известно, что первым научно-фантастическим романом считается "Ральф 124641+" Хьюго Гернсбека (если эти цифры прочесть по-английски, то получается смысловая фраза); это роман про светоч человечества, имеющий просиять в отдаленном будущем... Читать безумно смешно, потому что, что бы ни случилось, Ральф тут как тут со своими изобретениями, вся нелепость которых нам уже понятна. Даже несколько утомляет, потому что он на все случаи чего-то изобрел, и ледяные лавины уничтожает (конечно же, лучом), и урожаи невероятные снимает (конечно же, держа поле под электрическим напряжением, - тогда не было линий высоковольтных передач, и об их реальном воздействии на растительность и на людей ничего не знали, но полагалось на всякий случай считать, что электричество - это прогресс, а всякий прогресс на пользу), и даже мертвых воскрешает строго по-научному.
А сам сюжет ничем не отличается от Майн Рида, обычный приключенческий сюжет, только вместо злобного индейца, как часто бывает у Майн Рида, и еще более злобного мулата (тогда политкорректности еще не было) существуют злобные расово неполноценные марсиане, которые строят герою козни, похищают девицу, которую он обожает, потом эту девицу даже убивают (очевидно, цитируя при этом "Бесприданницу": так не доставайся же ты никому; естественно, эту девицу он и воскрешает). Сейчас хорошо видно, какое это жалкое и беспомощное явление как со стороны литературы, так и со стороны силы научного предвидения. А между тем в Америке существует одна из самых престижных премий в области фантастики, она называется "Хьюго" по имени автора этого романа. Как представляется, объяснить это можно только глубокой признательностью первопроходцу, проторившему пути к коммерческому успеху.
Вот вам в принципе и вся научная фантастика. Во-первых, она строится на обожествлении науки, на оголтелой вере в то, что наука может снять все проблемы человечества. А поскольку фон - обезбоженность мира, то вопрос о том, снимаемы ли в принципе эти проблемы, не задается вообще. Вся научная фантастика идею сотворенного и падшего человечества просто не воспринет, а вот есть у человека мозги, непонятно откуда взявшиеся, и с помощью этих мозгов он может все изобрести.
Была такая советская песня: мы все построим, найдем и откроем. Там же были слова, которые сейчас воспринимаются исключительно как горькая ирония: когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой. Действительно, в течение многих десятилетий у нас героем становилась, допустим, женщина, которой надо было купить валенки для ребенка: усилия, которые она при этом прилагала, явно тянули на героический подвиг; без героизма выжить физически было невозможно.
Таков в общем мир научной фантастики. Стоит ли ее читать? - Историку литературы - да; тому, кто интересуется философией науки - да; тому, кто хочет наглядно убедиться в том, как же люди могут заблуждаться - пожалуй, если у него много лишнего времени и он понятия не имеет, что лучше бы обратиться к собственной биографии.
Разумеется, в научной фантастике есть свои шедевры, и здесь в первую очередь нужно помянуть добрым словом приключенческие романы Жюля Верна - клад для воспитания подростков. Но дело в том, что Жюль Берн - сначала добрый и хороший человек и способный беллетрист, а затем уже фантаст. Тем, кто склонен к размышлению, можно предложить сравнить "Робинзона Крузо" и "Таинственный остров": Робинзон вооружен Библией, вынужденные мигранты-островитяне - наукой. И никто из них не хуже.
Сейчас такая фантастика почти целиком вытеснена тем, что называется fantasy: это сказки для взрослых. Но дело ведь не в технической подоплеке фантастических произведений, а в их направленности. Кстати, в XVIII веке тоже была какая-то фантастика, и она носила чисто оккультный характер; эта оккультная фантастика сильно связана с грядущим романтизмом. Между тем, Пушкин в своих стихах назвал романтизм парнасским атеизмом, потому что мир в представлениях романтического писателя - мир в лучшем случае обезбоженный, а в худшем Бог просто-напросто враждебен герою, стремится его уничтожить. Но вот существует же изречение Бог гордым противится, так что не все тут ложь; как раз гордыня непомерная - отличи тельная, если не главная черта романтического героя, и не случайно в "Трех разговорах" Вл. С. Соловьева монолог антихриста перед тем, как он отрекается от Бога и предается сатане, выдержан в романтических тонах и произносится в романтической обстановке. И от старинных повестей вроде "Влюбленного дьявола" до наисовременнейших фэнтези наблюдается одна характерная деталь: они повествуют о мире, где Бога вроде бы нет, в лучшем случае Он кроется где-то на заднем плане и только в финале карает нечестивцев, - но это вовсе не Бог Авраама, Исаака и Иакова, а просто-напросто deus ex machine [2] , нехитрое театральное устройство для ублаготворения цензуры. Зато сатана действует во всю силу. Герои постопришествия таковы: все становятся здоровыми и вежливыми и к капитанским грубостям безразличными. И только.
И тут мы попадаем в болевую точку очень серьезных людей, со всей серьезностью считающих, что писать про множество обитаемых миров - это страшная ересь. Но ересью не может быть то, что не противоречит Писанию и Преданию, где про это просто ничего не сказано. Господь создал Землю и нас - кто может помешать Ему создать другие земли и других людей? Кто может воспрепятствовать тому, что где-то во вселенной живет народ Божий, избежавший грехопадения? Кто может возражать против того, что Христос спас несколько планет?
Попросту говоря, наличие или отсутствие во вселенной других разумных существ не имеет никакого отношения к делу нашего спасения, поэтому об этом в Библии ничего не сказано и никакого богословия на этом основании не построишь. Лично мне близка мысль о том, что мы во Вселенной уникальны и что весь гигантский космос - просто устройство "сдержек и противовесов", необходимых для того, чтобы наша маленькая Земля имела такие астрономические параметры, которые допускают образование на ней жизни. Или космос -это то пространство, которое будет вручено нам для освоения в жизни будущего века. Но это только моя личная идея, вовсе не богословская. А вот построил же Льюис апологию христианства на допущении существования иных обитаемых миров (см. его "Фантастическую трилогию")!
Однако вернемся к антиутопиям. Все антиутопии сближает именно то, что авторы игнорируют. Промысел Божий, не хотят (или не могут?) увидеть; что Господь управляет миром и не попустит ни свершения тех ужасов, которые они как бы предсказывают, исходя из современной ситуации, ни тем более исправления этой ситуации предлагаемыми ими способами. Не хочется оперировать жесткими определениями, но в антиутопиях есть что-то от лжепророчества.
Здесь самое время сказать о том существенном уточнении, на которое выше уже был некий намек: социальная фантастика (высокого качества, разумеется; о фантастических опусах, рисующих "благодатные" последствия претворения в жизнь решений пленумов мы просто говорить не будем) обычно основывается на какой-то философской системе, поэтому правильнее было бы называть ее социально-философской.
Особого рассмотрения заслуживала бы фантастика, в которой набросок общественного устройства призван лишь иллюстрировать философские положения, но она, как правило, скучна и, как говорил Зощенко, высокомалохудожественна, так что и говорить о ней следовало бы в философском журнале. Однако и здесь есть маленькие радости: юмористические произведения. Блистательный пример обыгрывания философии времени - "Фантастическая сага" Гарри Гаррисона. Философии там мало, юмора очень много, главный философский вопрос остается без ответа, и от этого еще веселее. Вообще следует заметить, что лучшие фантастические книжки - это книжки юмористические, и невыносимо было бы читать рассуждения Саймака в "Заповеднике гоблинов" о преходящих вселенных и о способах передачи знания от одной вселенной другой, если бы не масса юмористических персонажей и положений.
Пожалуй, один из лучших фантастико-юмористических рассказов мне придется пересказать, благо он очень короткий, потому что я не помню ни автора, ни заглавия. Некий нью-йоркский мусорщик считает, что не во время он родился, что в дивные стародавние времена жизнь его была бы прекрасна. Появляется некто, говорящий, что в отношении героя была допущена ошибка, что он живет не в своем времени и что при его согласии это можно исправить. Тот с энтузиазмом соглашается и переносится во двор средневекового замка. Из конюшни выходит некто с вилами и говорит: "На, иди навоз кидай. Дело нехитрое, постараешься, так научишься".
Поскольку качества произведения, в том числе и чисто литературные, как правило, зависят от того, какая философия (имеется в виду качество философской теории, оцениваемой по степени ее адекватности реальному положению вещей в мире) кроется за тем или иным проектом мироустройства, мы можем говорить о социальной фантастике как таковой лишь тогда, когда ее собственно философская составляющая скудна и/или убога.
Замечательно в социальной фантастике именно ослепление автора, о котором было сказано выше на примере братьев Стругацких: авторы считают, что то, что они описывают как выход из положения, прекрасно, а на самом деле это ужасно; чего стоят одни коровы светлого коммунистического будущего, от которых живьем отрезают куски мяса, а им якобы все равно, и мясо снова нарастает; правда, шрамы остаются и непонятно, как обстоит дело с обезболиванием, но это такие мелочи... Это такой странный мирок, в который автор повергает читателя, и чем больше прочтешь таких произведений, тем более это явственно. Хорошо еще, что таланты авторов зачастую ограничены, а то писали бы с такой же силой, как Эдгар По про низвержение в Мальстрем или про колодец и маятник - никакая психика бы не выдержала.
И вот еще как смещаются понятия о добре и зле в этих мирах (естественно, в соответствии с представлениями авторов): в антиутопиях прозрачность - это чуть ли не предельный кошмар (не надо забывать, что наиболее известные антиутопии антитоталитарны): у Замятина дома прозрачны, и люди (уже не люди, а нумера) не имеют права задергивать занавески; у Набокова в "Приглашении на казнь" Цинцинатуса казнят за то, что он не прозрачен; у Оруэлла каждое помещение прослушивается и просматривается. А вот у Стругацких в их светлом коммунистическом будущем прозрачны помещения интерната, где воспитываются светлые коммунистические дети, и считается, что это хорошо и правильно!
Про Стругацких написаны, наверное, сотни статей. А о таком совпадении кто-нибудь писал? Боюсь, что нет, боюсь, что у критиков и читателей, увлеченных идеей светлого социального будущего, это не вызывает никаких нареканий. Поэтому я дерзну утверждать, что социальная фантастика - это наихудшая из всех видов фантастик (может быть, хуже даже просто сатанинской, с которой хоть все ясно), потому что очень часто ее авторы честно и искренне считают добром самое гнусное из всего, что можно себе представить.
Иногда авторская честность выводит создателей таких произведений к горькой правде; у тех же Стругацких есть роман "Далекая Радуга" (почти не переиздающийся, кстати!), в котором увлеченные исследователи, убежденные в том, что разум превыше всего и что не должно быть границ у научного исследования, губят целую планету (нет, нет, не Землю, конечно, а услужливо найденную в космосе ее очень схожую копию) вместе со всеми своими собратьями. При этом происходит ряд сцен, благородных и не очень. 'Гак, при срочной эвакуации (только дети, для других места нет) выясняется, что жена большого начальника имеет право лететь вместе со своим сыночком, который не интернатский, и без мамы ему будет плохо. Тем самым на гибель обрекается несколько детей (дама увесистая), но благородные герои признают, что у этой дамы право на это присутствует. И это далеко не единственный в советской фантастике пример того, что ее авторы не мыслят светлого будущего без Большого самоуправства Больших начальников, иллюстрируя тем самым великий тезис антиутопии Оруэлла: "Все животные равны, но некоторые более равны".
Чувствую необходимость объясниться: в общем братья Стругацкие - хорошие, честные писатели, только не надо делать из них гуру. Их "Понедельник начинается в субботу" - отменно веселая книжка в жанре капустника (правда, можно было бы обойтись без беззлобной, но все же карикатуры на Творца), и в ней содержится блистательная пародия на социальную фантастику. "Пикник на обочине", напротив, книга значительная, горчайшая, состоящая из достаточно глубокого текста и множества к нему подтекстов. Опять-таки жаль, что когда герой окончательно ожесточается (а за ним кое-что уже числится - он отдал страшное средство разрушения явно кому-то не тому) и направляется к источнику счастья, которому нужно приносить человеческие жертвы, а в качестве таковой берет с собой, как он считает, бездумнейшего балбеса-плейбоя, тот перед смертью желает СЧАСТЬЯ ДЛЯ ВСЕХ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫМ! Согласно условиям "игры", желание исполнено не будет, герой остается в полном нравственном параличе. "Трудно быть богом", резонно говорят писатели, но им-то самим как трудно без Бога [3] !
Только не надо думать, что социальная фантастика исчерпывается социалистической. В самом раннем романе К. Саймака, писателя, заслуживающего интереса, среди самых блестящих и абсолютно неправдоподобных достижений техники фигурирует способ передачи энергии, позволяющий жульничать на бирже.
Наибольшего внимания заслуживает та фантастика, которую мы с тем или иным основанием называем философской за то, что она обращается к основным вопросам бытия. Казалось бы. самое время ее за это похвалить, но мешает все то же - полная обезбоженность Вселенной. Правда, время от времени в таких романах появляется некий Высший Разум, локализованный где-то в космосе, но невообразимо далеко от тех мест, где обретаются персонажи. Этот Разум иногда вроде бы имеет какое-то отношение к созданию космоса, но чаще это какой-то диспетчер, арбитр, который решает, имеет ли право на существование та или иная цивилизация или даже галактика. При этом он абсолютно бесстрастен и руководствуется совершенно непонятными критериями: проблема добра и зла его не касается, он про это не слышал.
Иногда роль такого Разума берет на себя цивилизация, настолько далеко зашедшая в своем развитии, что ее представители утратили материальность, но приобрели какие-то сверхзнания, позволяющие им судить, рядить и вообще распоряжаться в космосе. При всем их бесстрастии они почему-то всегда на стороне землян (а иначе кто бы книги покупал - без хорошего-то конца?). И я очень боюсь, что "наука" уфология (точнее быта бы политкорректно назвать ее состоянием) рождалась из чтения подобной литературы.
В философской фантастической литературе лея проблема совершенствования человека и цивилизации сводится к объему знаний; негласный ее лозунг знание - сила, что совпадает с названием популярного советского журнала. Прочие свойства и качества современного человека остаются незыблемыми во все века.
В общем то, это правильно и с богословской, и с коммерческой точки зрения. Но тогда непонятно, зачем людям прогресс, если нынешние злодеи могут убить человека заточкой, а грядущие - бластером, который уже давно переходит из одного произведения в другое (причем разных авторов) и про который известно в основном то, что он убивает лучше заточки? Во многих случаях описание блестящего будущего похоже на глянцевую рекламу. Вам, например, в нашей нынешней жизни показывают обои, пленяющие красой (на картинке), но такие дорогущие, что купить их вы не сможете. А у автора-фантаста вы читаете про обои, на которых рисунки живые. Их вы тоже купить не можете. Упражнение для размышления на досуге: в чем тут фантастика и в чем - реализм?
А что бывает, когда фантастика обращается к религиозным проблемам? - по большей части ужасная чушь, если не кощунство. Множество антирелигиозных агиток в самом разудалом стиле написал, например, Станислав Л ем, автор прославленного (Тарковским) "Соляриса". Один из рассказов Артура Кларка содержит в себе на столько отвратительную "фантастическую" версию появления звезды Вифлеема, что оторопь берет. В нескольких романах того же Саймака прогресс неотрывно связан с освобождением от религиозного дурмана, в других романах (его же) человечество сплошь ударилось в атеизм, но оста лись роботы, которые очень хотят быть христианами, но сомневаются, возможно ли это в связи с их металлической сущностью и вторичным происхождением.
Но вот в его романе "Братство Талисмана" подлинник Евангелия самим своим присутствием уничтожает "орду", рой космической нечисти, с давних пор оккупирующий Землю и мешающий нормальному развитию истории. Кстати, Церковь в этом романе влачит жалкое существование, и все потому, что подлинность данной рукописи не подтверждена научной экспертизой, - типично протестантская точка зрения; впрочем, уничтожение орды тоже не убеждает героев в подлинности рукописи именно потому, что не была проведена научная экспертиза. А то, что нечисть расточилась, ничего не доказывает, может, она случайно расточилась.
Космические миссионеры - персонажи, как правило, комические, что не мешает им погибать жалкой смертью, являющейся следствием их же прововеди, ложно истолкованной. Служители внеземных религий, встречающиеся в фантастической литературе - все сплошь шаманы из советских романов о социалистическом строительстве в условиях Крайнего Севера и Дальнего Востока, то есть жулики и злодеи. Так что ситуация довольно унылая.
Но эту унылость прорывает блестящая антиутопия Р. Хайнлайна "Если это будет продолжаться...", в которой власть в США полностью принадлежит некой тоталитарной секте. Поскольку автор юридически грамотен, он намеренно завуалировал соотношение этой секты с ныне существующими и отстаивающими свое право на существование в судах (у нас тоже): читаешь и думаешь: ой, это же мормоны! - но тут же натыкаешься на упоминание о том, что в свое время мормоны ожесточеннее всех других граждан сопротивлялись господству этой секты. Кончается все, естественно, хорошо, но читать очень страшно. Чего автор и добивался. Нельзя сказать, что книга написана с христианских позиций, но для христиан она скорее полезна.
А впрочем, и в фантастической литературе, антирелигиозной по своей сути и направленности, время от времени встречаются проблески, напоминающие о том, что термин "постхристианство" есть ложное изобретение. Писатель может сколь угодно усердно чернить христианство, отрицать его и высмеивать - и вдруг возникает нечто, показывающее, что он, как и все мы - порождение христианской цивилизации, потому что другой нет. Приведу только два примера.
Вряд ли кто может заподозрить Роджера Желязного в склонности к христианству. Его произведения настолько густо населены отрицательными и положительными магами, что для простого человека места не остается. Но возьмем рассказ "Ключи к декабрю". Начало вводит читателя в какой-то запредельный мир, где генная инженерия до того дошла, что родители подбирают еще не родившемуся ребенку свойства, которые помогли бы ему в дальнейшем работать на планетах неземного типа, где можно заключать наиболее выгодные контракты. И вот, группа людей предпочла для своих чад следующую жизнь: внешность что-то вроде леопарда, дышит чем-то непонятным, живет при невообразимом холоде и таком же давлении. А распрекрасная планета, на которой они должны были в таком виде процветать, возьми и погибни.
Теперь фирма, заключившая контракт с родителями тогда будущих, а теперь некстати реализовавшихся монстров, содержит их на Земле в контейнерах с подходящими условиями. Фирме это дорого, а им скучно. Но они поддерживают между собой связь, организуют биржевой клуб и зарабатывают страшную сумму, чтобы купить планету более-менее подходящего типа, и заодно оборудование для того, чтобы довести там условия до требуемых. Все равно денег оказывается мало, и приходится покупать малопригодную планету с тем, чтобы там, погрузившись в анабиоз, дожидаться, пока маломощная аппаратура "доработает" атмосферные свойства до кондиции. Раз в триста лет просыпается пара дежурных и совершает инспекционные поездки. В одной поездке герой обнаруживает существа, которые со временем могут стать разумными. На них нападает какое-то чудовище, герой его убивает, но при этом гибнет его невеста, которая дежурила вместе с ним.
В следующее свое дежурство он обнаруживает у знакомых существ наличие руки с противостоящим пальцем (залог создания техники), изображение былой битвы, которое ему преподносят и признаки почитания его как высшего существа И тогда он ставит ультиматум свои собратьям: нужно замедлить темпы изменения атмосферы чтобы эти существа смогли к ним приспособиться. Он даже объявляет войну братьям по разуму и разрушает часть климатических установок. И побеждает: изменения атмосферы будут продолжаться еще тысячи лет. А сам он уходит в стойбище местных существ, почитающих его как бога. Поскольку атмосфера ему вредна, он скоро умрет, но - и тут мы доходим до сути - что еще может сделать бог для верящих в него, кроме как умереть ради них...
Стоп. Есть только Один Бог, Который умер за людей. Боги язычников, тем более божеств; магов могут только убивать тех, кто им поклоняется. Следовательно, великий специалист по наведению магических ужасов твердо знает в глубине своего подсознания, что Бог - это только Христос. Остальное – бизнес развлечений.
П. Энтони, "Заклинание для хамелеона" (возможно, часть сериала, но продолжений мне не попадалось). Полуостров Ксанф начинен магией, как хороший пельмень - фаршем; если человек не может доказать, что он маг, то он лишается гражданства и изгоняется в "обычный мир, который для него страшен. А герой роман; - именно такой бедолага; разные волшебники до которых он с великими трудами добирается (; ему постоянно грозят смертельные опасности которым он не может противопоставить никакого волшебства), говорят ем) что он обладает какой-то очень сильной магией, но какой - непонятно.
После ряда душераздирающих приключений некий супермаг объясняет ему, что его магия - самого высшего сорта, потому что она состоит в том, что он неподвластен чарам: причинить ему неприятности, нанести раны и т. д. они могут, но убить не в состоянии. А ведь мы это встречали: Живый в помощи Вышнего.. [4]
В конце концов, этот маг высшего разряда - просто-напросто христианин, и Бог ему защита. Так и получается, как есть на самом деле: Божий покров сильнее любых чар, и никакой волшебник не в состоянии справиться с обыкновенным человеком (добавим: если тот ему вольно или невольно не помогает).
Сатанинскую фантастику оставим вне рассмотрения, как она того и заслуживает.
Ну, так как же - стоит христианину читать фантастику?
1 Исключения существуют, о них чуть позже, но сразу скажем, что есть два жанра христианской литературы, тяготеющие к фантастике: притча и видение. Вернуться
2 Deus ex machina (буквально 'бог из машины') - атрибут позднеантичного театра: божество, спускавшееся на сцену сверху (с помощью механизма) и разрешающее сюжетную коллизию. Вернуться
3 Очень жаль по-человечески Б. Н. Стругацкого, который так ратовал за свободное исследование, производимое свободными людьми - и дожил до соответствующих условий, и увидел, как массы его свободных соотечественников ринулись в астрологию. Это и нам, христианам, неприятно, но мы-то на Бога « уповаем, а каково это ему, звездному астроному, которому не на Кого уповать!
Вернуться
4 Это 90-й псалом, смысл которого в том, что Бог защищает человека от ужасов видимого и невидимого мира. Вернуться
