Рубрика «Письма»
В мае публикуем письма о радости:
«Юлька-Столовая
В школе у меня было прозвище Столовая. Юлька-Столовая. Почему? Ежедневно мама давала мне с собой увесистый пакет с едой, чтобы можно было перекусить в перерыве между обычной школой, музыкальной школой, художественной школой и танцевальной школой: то есть обед, полдник и ужин! Таскать его повсюду за собой было сущим наказанием. И однажды… я решила раздавать еду одноклассникам. Это оказалось так здорово и так приятно — угощать! Гораздо приятнее, чем поглощать. Вот ходит на перемене угрюмый голодный Петька, не знает, чем себя занять, а ты ему… два бутерброда с сырокопченой колбасой! Он не верит своему нежданному счастью и преображается на глазах! Через несколько минут он уже готов подкладывать кнопки на учительский стул или участвовать в битве портфелями (портфельбол).
Особенно неоценим обед-пакет ближе к вечеру, когда на лицах учеников художек-музыкалок-танцевалок загорается тоска о маленьком кусочке чего-нибудь вкусненького... и тут — фокус-покус! Из моего пакета появляются маленькие мечты: яблоки, шоколадки, печенье…
Вскоре раздача еды стала традицией. Уже после второго урока одноклассники начинали интересоваться, что сегодня значится в меню. Я раздавала-раздавала… а потом оказывалось, что сама мало что успела съесть. Зато все кругом были радостными и насытившимися!
Но что интересно: в старших классах многочисленные дополнительные школы были закончены, так что обед-пакет уменьшился до одной порции. По привычке приходилось делиться и ей… и целый день пребывать в мрачном расположении духа! Однако мои вечно голодные одноклассники вскоре стали брать с собой завтраки — и каждый предлагал угоститься мне. Каждая перемена стала превращаться в пир-на-весь-мир. И вообще было приятно, что кругом столько друзей, готовых поддержать тебя в голодный час! Казалось бы, такая ерунда — предложить соседу откусить от своей булочки, а почему-то радостно!
Колонка главного редактора
«...Не могу не вспомнить один полуанекдотический случай, хотя прямого отношения к нашей теме он как будто бы и не имеет. Однажды я поймал машину, за рулем которой оказался немец. Когда-то учился в Москве, сейчас вот приехал по делам. Но, дела, видно, шли не очень, раз он так вот подрабатывал. Мы разговорились, и он рассказал историю:
«Недавно я подвозил девушку, в машине мы оба курили и обсуждали, какая чистая страна Германия и какая грязная страна Россия. Девушка долго возмущалась, почему русские не могут вести себя так же аккуратно, как немцы. Когда мы докурили, я окурок оставил в пепельнице, а девушка выбросила в окно…», — о мусоре под ногами и в человеческом сердце рассуждает Владимир Легойда в колонке главного редактора «А мусора меньше не становится, или Что общего между христианином и прыгуном с шестом?».
Интервью номера
«...Я подумал: вот как Господь на нас, наверное, смотрит? Почему Он нам помогает? Мне кажется, потому, что мы для Него как дети малые, Он нам сострадает. Вот вышел ребенок на улицу погулять, в чистом комбинезончике, красивый такой. Шаг сделал — а там лужа, он промок, полез куда-нибудь и — дын! — головой об трубу, и снова в лужу сел. Мороженое ему дали — он его уронил, причем на себя… В общем, через полчаса весь уже уделался так, что без жалости не взглянешь. Мне кажется, Господь на нас именно так и смотрит. И жалеет. И какие тут могут быть резкие оценки, когда сам в той же луже сидишь…», — делится актер, артист «Мастерской Петра Фоменко» Илья Любимов в интервью «В чем правда Экклезиаста?».
Тема номера: Пасха после Фукусимы
«Христос Воскрес!» — эти слова в очередной раз прозвучали в нынешнем году из уст христиан всего мира. В том числе на разрушенном цунами и зараженном радиацией востоке Японии. В том числе в храме возле Чернобыльской АЭС, где ровно двадцать пять лет назад случилась катастрофа.
В этих точках трагедии слова пасхальной радости выглядят особенно парадоксально, страшно и для кого-то даже кощунственно. Не удивительно, что люди не понимают: чему здесь радоваться? Ведь и среди самих христиан есть те, кто говорят, что случившееся — наказание Божие за наши грехи. И потому оправдан удивленный вопрос посторонних: как можно любить такого Бога и радоваться Его приходу в мир?
Но христиане продолжают верить, что две тысячи лет назад Спаситель пришел именно ради любви к нам, и Его Воскресение из мертвых отменило смерть. Ее больше нет.
Так кто же прав? Христиане, среди которых тысячи православных японцев и немалое число ликвидаторов чернобыльской аварии или их критики и оппоненты? Как найти силы тем, у кого погибли близкие, обрушился весь мир? Как понимать действия Бога, допускающего трагедии? Кто Он? Любящий отец или тиран?
Нынешняя Пасха, которую мы встречаем на фоне годовщины событий в Чернобыле и таких же страшных событий на АЭС «Фукусима» повод поговорить об этом.
***
Город Хакодате, где служит священник Николай Дмитриев, расположен вдали от эпицентра катастрофы. Поэтому и город, и здешний православный храм практически избежали разрушений. Конечно, подземные толчки чувствуются и здесь — примерно раз в полчаса. Но, как говорит отец Николай, к этому все уже привыкли. Благодаря относительно спокойной ситуации в Хакодате, отец Николай оставался с нами на связи с самого первого дня трагедии. И из его писем и звонков в редакцию «Фомы» сложилась целая история — «Острова спасения»:
«Есть у нас тут один прихожанин… Сразу после землетрясения, когда уже стало известно о разрушениях, он загрузил свой внедорожник необходимыми продуктами и бензином (у него машина на дизеле, а бочка бензина, видимо, на всякий случай хранилась, и догадался же он ее взять!). На пароме добрался до соседнего острова, куда пришлись сильнейшие удары, и поехал по храмам — от Сендая в другие, меньшие города. Каждому священнику он заливал полный бак (а с бензином сразу после катастрофы были огромные сложности, даже в нашем, практически не пострадавшем, Хакодате первые дни выдавали не более 20 литров на машину, что уж говорить о зонах разрушения!..). Священники садились по машинам — и мчались по своим прихожанам выяснять, кто пострадал, кому какая помощь потребуется. Так у нас появились оперативные сведения о людях.
Но это еще не всё… Тимофей (так зовут этого прихожанина в крещении) первым оказался рядом с отцом Василием Тагучи, который никак не выходил на связь. Это священник из г. Исиномаки, очень преклонного уже возраста — ему 79 лет. <...>
Так вот, престарелые супруги находились в совершенно подавленном состоянии, опустили руки: они смотрели вокруг, думали, все кончено, и вместо храма теперь бассейн с водой. В этом положении их и нашел Тимофей. Поговорил с ними, все понял, засучил рукава — и пошел разгребать завалы. Конечно, все убрать он не мог, но воду из храма повычерпал, проходы от железобетона расчистил. И самое главное — он внушил людям в сердце такую бодрость духа: про вас не забыли, вас не бросили! В общем, он им не бензин — он им надежду привез».
***
28 марта Патриарх Кирилл обратился с посланием к архипастырям, пастырям, монашествующим и всем верным чадам Русской Православной Церкви в связи с бедствиями в Японии. В послании Патриарх призвал к молитвенной и материальной помощи Японскому народу:
«...Следуя апостольскому призыву носить бремена друг друга (см. Гал 6:2), разделим с японским народом тяготы несения креста в меру своих сил и возможностей. Да поможет нам Всемогущий Бог в дни Великого поста проявить деятельную любовь и милосердие к страдающим людям», — такими словами завершается Патриаршее послание.
***
Это интервью из майского номера мы опубликовали на сайте заранее, до поступления журнала в продажу. А именно — 26 апреля, в день 25-летия аварии на Чернобыльской АЭС. Беседа проходила с Леонидом Большовым, директором Института проблем безопасного развития атомной энергетики РАН.
Леонид Александрович задолго до годовщины катастрофы предлагал пригласить представителей Церкви к участию в конференции, посвященной тем событиям. Это решение он объяснил тем, что, по его словам, сегодня о Чернобыле меньше всего говорят с позиций гуманитарных и тем более духовных последствий той аварии.
В материале «Искушение Чернобылем» мы попросили его поделиться своей точкой зрения на происшедшее:
Брошенный город Припять. 2002 год. Фото ИТАР -ТАСС
«...Или вот, например, совершенно парадоксальная, потрясающая и даже немного смешная история. Представьте, у нас не было точной карты местности — она была только у военных. Зато у нас был компьютер и масса бланков чернобыльской машинно-счетной станции, помещение которой мы занимали. На компьютере мы нашли текст романа Стругацких «Пикник на обочине», распечатали его на этих чернобыльских бланках и обменяли этот самиздат: военные получили Стругацких, а мы — карту.
Сейчас, если честно, вспоминаются именно такие моменты, а не страхи и ужасы. Напряженная работа, когда понимаешь, что она нужна людям, приносит большое удовлетворение. Знаете, один коллега мне рассказывал, что напротив их штаба был храм, прямо в зоне. И там служил священник. Не знаю уж, как он справлялся, у него ведь даже талонов на питание не было — не понимаю, что он там ел все это время — но его пример по-настоящему вдохновлял людей. И было не до паники...».
***
Всякий раз, когда в мире происходит катастрофа большого масштаба, — будь то авария на Саяно-Шушенской ГЭС или нынешнее землетрясение и цунами в Японии, — сразу же появляются (в том числе и среди христиан) утверждения, что это — наказание Божье за конкретные грехи конкретных людей и целых народов. И даже указывается — за какие именно прегрешения Бог утопил (облучил, сжег, погубил в разрушенном доме и т. д.) нераскаявшихся грешников.
Одни соглашаются с подобной точкой зрения: «Открой Библию, и ты увидишь много примеров Божьего гнева и казней!». Другие ее отвергают — как несоответствующую современным представлениям о гуманизме.
Давайте же, основываясь на тексте Писания и его объяснениях у святых отцов, посмотрим — насколько такая логика соответствует православному пониманию Божьего наказания за грех, — приглашает к размышлению Александр Ткаченко в публикации «Бог сердится?»:
«...В Библии есть эпизод, когда к многострадальному Иову, в одночасье потерявшему все, что у него было — детей, имение, здоровье — пришли друзья. Потрясенные трагизмом открывшейся им картины, они ужаснулись …и сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико (Иов 2:13). Они ничем не могли помочь своему другу и просто оставались рядом, разделяя с ним его горе в той мере, которая была им доступна. Но потом, по прошествии семи дней, друзья попытались объяснить причины происшедшей беды грехами Иова. И оказались в этом настолько неправы, что Сам Бог обличил это их рассуждение.
Известный русский философ и психолог Семен Людвигович Франк писал: «“Объяснить” зло значило бы “обосновать” и, тем самым, “оправдать” зло. Но это противоречит самому существу зла, как тому, что неправомерно, чего не должно быть. <…> Единственно правомерная установка в отношении зла есть — отвергать, устранять его, а никак не “объяснять” и тем самым узаконять и “оправдывать” его».
«Слезинку ребенка» невозможно объяснить. Ее можно только утереть, осушить своей любовью и участием. А если нет такой возможности, то хотя бы просто поплакать вместе с плачущими...».
В разделе «Вера»
«Христос — победитель абсурда, или Почему у Христиан не бывает нелепой смерти?» — ставит вопрос ребром Сергей Худиев:
«...Впрочем, возможно, они не захотят слушать упреков христиан; поэтому дадим слово великому атеисту — немецкому мыслителю Фридриху Ницше: «Слышали ли вы о том безумном человеке, который в светлый полдень зажег фонарь, выбежал на рынок и все время кричал: «Я ищу Бога! Я ищу Бога!» Поскольку там собрались как раз многие из тех, кто не верил в Бога, вокруг него раздался хохот. «Он что, пропал?» — сказал один. «Он заблудился, как ребенок», — сказал другой. «Или спрятался? Боится ли он нас? Пустился ли он в плавание? Отправился в другие страны?» — так кричали и смеялись они вперемешку. Тогда безумец вбежал в толпу и пронзил их взглядом. «Где Бог? — воскликнул он. — Я хочу сказать вам это! Мы его убили — вы и я! Мы все его убийцы! Но как мы сделали это? Как удалось нам выпить море? Кто дал нам губку, чтобы стереть краску со всего горизонта? Что сделали мы, оторвав эту землю от ее солнца? Куда движется она? Куда движемся мы? Прочь от всех солнц? Не падаем ли мы непрерывно? Назад, в сторону, вперед, во всех направлениях? Есть ли еще верх и низ? Не блуждаем ли мы словно в бесконечном Ничто? Не дышит ли на нас пустое пространство?»
<…> Пионерское бодрячество — вот избавимся от древних суеверий и запируем на просторе — предлагает игнорировать тот очевидный факт, что этот простор, как только мы оглядимся, оказывается бесконечной ледяной пустыней».
***
Александр Недоступ, профессор, кардиолог, председатель Исполкома Общества православных врачей России, долгие годы лечивший архимандрита Кирилла (Павлова), ветерана Великой Отечественной войны, Героя Советского Союза, участника Сталинградской битвы, дошедшего в составе Советской армии до Австрии. — рассказывает о переживании старцем войны — в материале «Плач воевавшего старца»:
«Однажды я был у отца Кирилла — а он сейчас очень мало говорит, поскольку тяжело болен. Одна из женщин-подвижниц, которые за ним ухаживают, рассказывала, как недавно он очень скорбно шептал: «Война, война…» — и делал какие-то движения рукой, как будто кадилом махал, совершая заупокойную молитву. Похоже, он внутренне плакал, похоже, он очень скорбел. Трудное впечатление…
От ветеранов никогда не услышишь пафосных, геройских рассказов — нет! Они научились просто ценить жизнь, быть снисходительнее, жалостливее, отзывчивее, и этой терпимости, «чувству плеча» стоит у них сегодня учиться. И вместе с тем в них всегда присутствует затаенная скорбь и осознание ужаса событий, участниками которых они оказались…».
***
В рубрике «Новомученики»
16 мая Русская Православная Церковь празднует память священномученика Николая (Беневоленского). Как жить, служить Богу и ближнему, если тебя окружают осведомители? О непростой судьбе отца Николая — в тексте игумена Дамаскина (Орловского) «Звуки молитвы в Таганской тюрьме».
«...С 1933 года протоиерей Николай стал служить в Вознесенской церкви в Загорске. В 1934 году он был награжден митрой. В 1939 году в Вознесенский храм был назначен почетным настоятелем благочинный из города Можайска, протоиерей Федор Казанский. К отцу Николаю подошла тогда женщина и сообщила, что она приехала его предупредить: этот священник чрезвычайно опасен и церковным людям уже принес много зла в Можайске, а об отце Николае слышали они только хорошее, и поскольку к нему приезжает много духовных детей, ему надо быть осторожней.
<…> Чувствуя, что обстановка сгущается и может привести к его аресту, отец Николай все чаще стал задумываться над тем, как избавиться от столь опасного соседства. В 1939 году арестовали одного из священников Ильинского храма, и отец Николай решил проситься туда. Придя к настоятелю, он попросил взять его к себе в причт, назвав и причину, что считает для себя небезопасным служить с осведомителем, еще не зная тогда, что таков же и тот, с кем он говорит...».
***
«Зачем блаженному и самосущему Творцу понадобилось Творение и дальнейшие прямые вмешательства в дела мира?.. Можно ли верить в Новый Завет и не верить в Ветхий?.. Почему нельзя убить святого, если после смерти его душа отправится прямиком в рай?..» — ответы на эти и другие «Простые вопросы» читайте в одноименной рубрике.
В разделе «Люди»
Нелюбимая работа: крест или вызов?
«Будь готова к тому, что 80 % твоей работы — скучная, тягостная рутина», — в студенческие годы я услышала такое предупреждение от отца. Когда стала работать, обнаружила, что масса моих друзей и знакомых ходят в офис, как на каторгу. «Не мое, не то, не интересно, но что делать — работать-то надо!» — рассказывает обозреватель «Фомы» Валерия Посашко.
С точки зрения христианина, нужно смириться с нелюбимой работой, с тем, что тебя сюда поставил Господь? Или отчаянно искать что-то «свое»? Как не впасть в уныние от своей «нереализованности»?
О проблемах, связанных с нелюбимой работой, говорим с протоиереем Максимом Первозванским, главным редактором журнала «Наследник», выпускником МИФИ, до принятия сана работавшим в НИИ приборостроения:
«— Насколько мне подсказывает мой опыт, в конечном счете все определяет не сама работа, а отношение, которое у нас к ней вырабатывается. Точно так же, в конечном счете, не красота жены и даже не качества ее характера определяют наличие любви мужа к ней, а его отношение к браку, отношение к своей супруге.
Разумеется, к каждому случаю надо подходить индивидуально, но чаще, если ты недоволен своим местом, необходимо точечно и нереволюционно привносить положительные моменты именно в свое отношение к работе.
— Похоже на какое-то самопрограммирование или самообман...
— Напротив! Почему человек должен принимать свои негативные мысли о работе за истину в последней инстанции?..»
***
Как бизнес превращается в служение
Иконки для автомобилей, наклейки и магнитики на холодильник с христианской символикой и цитатами из Библии — сегодня подобная продукция заполняет прилавки не только церковных лавок. Однако часто люди воцерковленные относятся к таким сувенирам с раздражением — вот, мол, решил бизнесмен заработать на имени Церкви. Мы решили узнать, почему на самом деле светские предприниматели обращаются к церковной тематике и поговорили с одним из таких людей, главой компании «Символик» Святославом Можеем:
«Однажды ночью ехал я на машине со знакомым, скорость — 90 км/ч, вдруг автомобиль вылетел на обочину, нас стало кружить, внезапно мы врезались в дерево. Машина вдребезги была разбита, восстановлению не подлежала, а я остался жив, только от ремня безопасности остался отек через все туловище. Приехала милиция, меня в попутную машину посадили. Водитель, конечно, спросил, что случилось, я об аварии рассказываю… А пассажир, ехавший в этом же автомобиле, вдруг открыл Евангелие и стал читать мне какой-то отрывок, а потом сказал, что всё, что со мной произошло, — это знак Божий, и я должен изменить свою жизнь. Это было неожиданно! Мне вообще казалось, что вся эта история не со мной происходит, просто фильм какой-то…»
***
О детях, ищущих маму с папой — в рубрике «У Вас будет ребенок».
А также в рубрике «Семейный совет» директор ГОУ «Волжский детский дом» Нина Усикова рассказывает о Ресурсном центре для приемных родителей и детей в Костроме, руководителем которого является:
«...К сожалению, дети, воспитанные в детских учреждениях, с трудом строят свои семьи: перед ними не было примера нормальных родительских отношений, они не знакомы с семейной иерархией, правилами поведения в семье. Мы понимаем, что никакие теоретические занятия не помогут ребенку так, как поможет даже кратковременное пребывание в семье. Поэтому наши сотрудники берут детей на время к себе домой. Ребенок собственными глазами видит, как строятся отношения между отцом и матерью, бабушками, дедушкам, детьми.
У меня самой постоянно живет кто-нибудь из воспитанников. Например, девочка, которая поступила к нам в детдом с сильной задержкой психического развития. Она смогла поступить в первый класс лишь в девять лет. Благодаря специалистам Центра и программе, которая разрабатывается для каждого ребенка индивидуально, из ее истории был снят гриф «коррекция». Она успешно окончила общеобразовательную школу, учится в вузе».
***
Иеродиакон Прохор (Андрейчук) решил стать монахом в совсем юном возрасте — ему не было и 16 лет, судьба привела его в Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, единственную обитель, которая не закрывалась в советские годы, где никогда не угасала молитвенная лампада и из века вКвек сохраняется традиция старчества. В этих записках отец Прохор рассказывает о своем призвании, о тайне монашеского пострига, о жизни в монастыре, об удивительном человеке, с которым ему довелось общаться, — известном старце архимандрите Иоанне (Крестьянкине).
Об истории одного монаха читайте в материале «Воин Христов»:
Иеродиакон Прохор, архимандрит Иоанн (Крестьянкин), монах Моисей в келье старца. 2005 год.
Фото из личного архива иеродиакона Прохора
«Самые радостные воспоминания из моей монашеской жизни — это те моменты, когда мы с батюшкой, с отцом Иоанном (Крестьянкиным), гуляли по Святой горке*, читали каноны, акафисты на свежем воздухе под пение птичек, белочки к нам спускались, их можно было покормить из рук. Это были самые-самые радостные, благодатные, неповторимые минуты! Такое спокойствие, такой свет от него исходил! До сих пор помню, как ласково он меня всегда встречал: «Ой, Проша пожаловал!..»
А самые тяжелые воспоминания у меня связаны со службой в армии. Армия — это монастырское послушание, все послушники обязательно его проходят. Отец Иоанн говорил: «Ты обязан отдать долг царю земному, чтобы потом ничего тебя не отягощало на службе Царю Небесному». Когда я уезжал служить, старец благословил меня и дал в утешение шоколадку, в самые тяжелые минуты армейской жизни я откусывал от нее по крошечному кусочку, и становилось легче. На целых два года растянул эту шоколадку!»
***
«Свекровь моей мечты» — так мы озаглавили воспоминания Валентины Бельковой о маме мужа, размещенные в рубрике «Монолог»:
«...Хозяйкам на кухне всегда есть что делить. Но за пять лет совместной жизни мы выяснили отношения один раз и навсегда — двумя фразами:
— Не так-то Вы и умны!
— К сожалению, Вы тоже не так умны, как хотелось бы!
(Интеллигентный вариант: «Дура!» — «Сама дура!») На самом деле сапожки наши оказались парными. За своих легковоспламеняющихся и взрывоопасных мужей мы готовы были на многие жертвы. А ради покоя в доме — даже растоптать самолюбие собственными ногами».
В разделе Культура
Сегодня о Церкви пишут много и по-разному. Незадолго до Пасхи журнал «Русский репортер» опубликовал статью Дмитрия Соколова-Митрича «Очень маленькая вера», в которой автор пытается сделать вполне конкретное заключение о нынешнем состоянии Церкви и поставить ей свой диагноз. Нельзя сказать, чтобы эта публикация произвела некий фурор и поменяла общественное сознание в отношении вопросов, которые в ней были поставлены. Однако есть в ней очень важная мысль, которая, безусловно, зовет нас к разговору:
«…теперь почти не сомневаюсь, что РПЦ — это все-таки не одна церковь, а две. И живут они в параллельных мирах, на самых разных уровнях, от рядового священства до высших иерархов. Первая — это собственно христианство, живое и настоящее, вторая — христианство функциональное, бодрое и мертвое. Функционал-христиане не похожи на тех, кто растворен в теле Христовом. Скорее они смотрят на него, как хирург на пациента под наркозом. «Как нам обустроить церковь?» — такой вопрос в принципе не может задать христианин живой и настоящий. Он сформулирует его иначе: «Как моя вера обустроит меня самого?»
С такими рассуждениями Дмитрия Соколова-Митрича можно соглашаться, можно — спорить. Но нельзя относиться к этим словам равнодушно. Потому что они — о нас. О нашей жизни в Церкви, о самой сути нашей церковной принадлежности.
Своим мнением по вопросам, поднятым в статье Соколова-Митрича, поделился Александр Ткаченко, чей текст «Хорошая» и «плохая» Церковь» мы опубликовали на сайте задолго до выхода майского номера «Фомы» из печати. В ней обозреватель «Фомы» подчеркнул, что о существовании «Церкви-Организма» и «церкви-организации» говорили издавна. Частности, в начале прошлого века об этом подробно писал выдающийся религиозный мыслитель Михаил Новоселов. Значит ли это, что одна из этих церквей — «плохая», а другая — «хорошая»?
«...«Функционал» живет в любом из нас, на каком бы уровне церковной жизни мы ни находились. И тут Соколов-Митрич абсолютно прав. Но вот давить и обличать этого «функционала» я должен лишь в себе, любимом, а никак не в окружающих. И еще неизвестно — сумею ли я с этим делом справиться, получится ли у меня войти в Тело Христово? Или так и останусь — всего лишь духовно-бесплодным членом церковной организации… Вот — реальная и насущная проблема в моей духовной жизни.
А рвать «плевелы» на чужом поле меня, слава Богу, никто не обязывал».
***
Журнал «Фома» привел не голословную и единственную точку зрения своего журналиста на «Очень маленькую веру». Отреагировать на публикацию Соколова-Митрича пожелала и обозреватель радиокомпании «Голос России» Милена Фаустова. Ответом послужил ее текст «Чему меня научили украинские верующие»:
«...Слишком многого сегодня такие люди требуют от Церкви и совсем ничего — от самих себя. «Мы не должны укреплять свою веру — потому что это забота Церкви»; «Мы не должны бороться с алкоголизмом, пьянством, абортами и всем прочим — ведь на это есть Церковь и патриарх» и так далее. Очень, кстати, удобная позиция — есть кого ругать, если что. При этом совершенно не видно переживаний о себе самом, о своей душе, и мимо идут обращенные к человеку слова Евангелия: Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф 7:5).
<...> Ведь лишь единицы, уходя из Церкви, скажут: я разочаровался сам в себе. А вот о разочаровании в Церкви слышишь намного чаще...».
***
О писателе, который не заслужил покоя, повествует лауреат премии Александра Солженицына, филолог Алексей Варламов в матерале «Михаил Булгаков»:
«...Однако, уйдя от обрядовой стороны Православия и став человеком расцерковленным, что и можно считать главным событием его юности, он всегда ощущал в душе образовавшуюся пустоту, своего рода духовную черную дыру, и тема веры и безверия влекла его, как род душевного недуга. Ей он посвятил свой закатный роман, но примечательно, что книги о детстве и его утрате, а эта материя была всегда для русской литературы хрестоматийной (в том числе для литературы того времени: Шмелев, Горький, Бунин, Куприн, Пришвин, Алексей Толстой — всех не перечислишь), Булгаков не написал. Да и вообще в разнообразной, насыщенной самыми разными мотивами его прозе и драматургии очень мало образов детей (правда, «Белая гвардия» именно детскими голосами заканчивается, но это скорее исключение). Возможно потому, что своих детей у него не было, и не иметь их было собственным решением земского доктора, принятым после того как он попал в зависимость от морфия».
***
Творчеству братьев Сергея и Алексея Ткачевых посвящена Галерея «Диалог с историей»:
«Путешествуя ли по выставке братьев Ткачевых или просто листая альбом с репродукциями их картин, как будто шаг за шагом проходишь, проживаешь непростую историю своей страны. Историю, осмысленную художниками через человеческие лица. И при всей своей собирательности образы тех, кто изображен ими на полотнах, конкретны и узнаваемы. Вот та старушка — вроде похожа на мою родную бабку. А там — ну вылитый отец моего соседа. Люди, судьбы...».
***
В рубрике «Строфы»
«Поэты читают по-разному. Когда я впервые увидел, как произносит свои стихи Виктор Куллэ, то позабыть это действо уже не смог: держа одну руку на горле, словно страдая от произносимого, словно бы ныряя с головой или выходя к барьеру, — читал этот — почти пятидесятилетний сегодня — стихотворец свое сокровенное. Помню, тогда я подумал: а ведь стихи — главное, если не единственное, что может предъявить поэт миру и Богу. И сколь же драматично это иногда происходит. Помнится, Борис Пастернак сравнивал книгу с «кубическим куском дымящейся совести»…», — делится редактор отдела поэзии журнала «Новый мир» Павел Крючков в статье «Выполнить должное», открывающей майскую рубрику «Строфы».
***
Об одной болезни православной прозы поведал Виталий Каплан в публикации «Чудеса массового поражения»:
«Мне часто приходится читать рассказы с чудесами — причем чудесами явными, эффектными: явлениями ангелов и святых, исцелением безнадежно больных, изгнанием бесов и так далее. Их присылают в «Фому» — и как редактор отдела культуры я должен все это читать, хотя мы уже два года не публикуем художественную прозу (рубрика «Чтение» пропала у нас из-за вынужденного сокращения объема журнала). Но всё же в январе 2009 года мы напечатали рассказ Натальи Ключарёвой «Юркино Рождество».
В двух словах передам сюжет: мальчик Юрка растет в неблагополучной семье, родители его спиваются. В какой-то момент Юрку, что называется, «достало» — и он изгоняет потерявших уже всякий человеческий облик родителей из дома, начинает жить один. И уже после окончания школы случайно встречает в больнице свою умирающую, потерявшую память маму. Чудо состоит в том, что Юрка преодолел свое ожесточение, вновь (и по-новому) полюбил эту опустившуюся женщину. Жесткий и вместе с тем очень добрый рассказ.
Так вот — после публикации мы получили немало возмущенных писем, где читатели негодовали: а где же чудо? Вот если бы Ключарёва написала, что по горячей Юркиной молитве его родители бросили пить и воцерковились — вот это и было бы настоящим православным чудом. А тут что? Непонятки какие-то...».
***
Собранию сочинений протоиерея Валентина Свеницкого посвящен обзор Натальи Богатыревой — «Побеждать в себе Антихриста». В частности она говорит о его романе «Антихрист», «фантазии» «Второе распятие Христа», рассказе «Отец Яков» и драме «Пастор Реллинг»:
«...Но самое сильное — это произведение, жанр которого сам автор определил как «фантазия». Это история о появлении Спасителя в Москве начала ХХ века, накануне Пасхи. Название — «Второе распятие Христа» — говорит само за себя. И читать его — больно, но — надо. Оно написано так пронзительно, честно и искренне, что возникает ощущение абсолютной чистоты и правды. В рассказе нет смущающей вольности булгаковского взгляда на великие события. Спаситель в рассказе Свенцицкого говорит словами Евангелия. Это канонический евангельский текст, помещенный в необычный контекст — в реалии предреволюционной Москвы. И знакомые слова обжигают с новой силой. Отношение автора к теме в высшей степени благоговейно, и этим чувством проникается и читатель. А самое главное — те вопросы, которые задают Христу герои рассказа, не потеряли своей актуальности».
***
В рубрике «Коротко»:
«Истории
Монахиня Адриана (Малышева) в годы войны служила в войсковой разведке и много раз ходила за линию фронта. Однажды под Курском все ждали решающего сражения, но времени наступления немцев никто не знал. Группе разведчиков, в числе которых была и Наташа (так звали тогда матушку Адриану), поручили перейти за линию фронта и подключиться к телефонным линиям, чтобы прослушивать разговоры. И вот сидит Наташа, как обычно, в наушниках над кабелем. Вдруг видит прямо рядом с собой здоровенного молодого немца. Схватилась разведчица за пистолет, но куда ей со здоровяком тягаться. Отнял он ее оружие и в кусты выбросил. Оставалось только зажмуриться и ждать выстрела. А в голове лишь два слова: «Господи, помоги». Дальше произошло невероятное. Немец вдруг толкнул Наташу со словами: «Уходи, я с девчонками не воюю!» И еще пистолет ее вдогонку кинул: «Забери, а то свои расстреляют». Об этом удивительном случае Наташа никому из сослуживцев даже рассказывать тогда не стала. Знала — не поверят».
В рубрике «Эпилог»
По майскому номеру высказалась Елена Жосул, заведующая кафедрой журналистики и связей с общественностью российского православного университета святого Иоанна Богослова:
Ода к радости
Этот номер «Фомы», появившийся в пасхальные дни, соединил в себе главный для всех нас праздник и недавнюю японскую беду. Фукусима — это новый зловещий символ новейшей эпохи, новое имя смерти, но здесь оно читается в контексте главной Победы — над адом и разрушением. Пасха, Воскресение Христово, покрывает собой всё — и страх, и беззащитность человечества перед техногенной катастрофой, призраками ползучей радиоактивной гибели. Никакие техногенные ужасы, никакие порождения человеческого разума, не желающего помнить о границах, не отлучат человека от любви Божией.
Самые первые новости о японской катастрофе должны были бы побудить каждого спросить себя: а что было бы со мной? Вынес бы я крест в острый момент несчастья? В этом плане особенно интересно было читать рассказы отца Николая Дмитриева о первых днях Японии после землетрясения (c. 16), поведении японцев и русских, как православных, так и нехристиан. О достоинстве людей, сумевших не сойти с ума от сознания того, что под завалами, по которым они ходят, остаются еще 17 тысяч тел — а 11 тысяч уже извлекли… Поражают свидетельства об отсутствии среди японцев мародеров, ибо мыслимо ли — в наше время не слышать новостей о мародерстве из любой зоны массового бедствия? Однако в Японии, по словам многих очевидцев, этого нет. Леонида Большова, как признается он в интервью (c. 22), в свое время Чернобыль заставил задуматься об ответственности — даже за собственные мысли — и избавил от заблуждения по поводу своего личного совершенства. Дойдут ли до современников уроки Фукусимы? Вопрос открыт.
Как в наше время можно разделить тяготы соседней страны, народа? Святейший Патриарх Кирилл в послании в связи с бедствиями в Японии (c. 21) напоминает универсальный способ для всех христиан — носить бремена друг друга. А ведь Русская Церковь — Церковь-мать для японского Православия, поэтому и чада Русской Церкви особо ответственны за единоверцев, раньше всех народов мира встречающих солнце. Да, сегодня японцы, мастера кайдзена, творцы технического прогресса, нуждаются в молитве и помощи. Возможность помочь есть у всех. И не наше дело, как правильно пишет Александр Ткаченко в статье «Бог сердится?» (c. 26), искать причины нынешних страданий японцев в их национальных ошибках и прегрешениях. Лучше бы каждый новоявленный историософ, ищущий гнев Божий в Фукусиме, откликнулся на призыв Патриарха и в делах проявил милосердие к страдающим японцам. Вы уверены, что уровень Вашей персональной праведности — надежная страховка от подобных бедствий, и в эпицентре следующей техногенной катастрофы Вы гарантированно не окажетесь?
Замечательный пасхальный подарок этого номера — «Письма о радости» (c. 4). Хорошо бы эту подборку цитат и реплик бесплатно раздавать пассажирам столичного метро, в чьем лексиконе, судя по выражениям лиц большинства, слово «радость» отсутствует. Мы горим на работе, дико устаем, теряем умение радоваться.. Внешняя жизнь оставляет для радости, казалось бы, мало пространства. А предложенная «Фомой» «ода к радости» встряхивает читателя. «Всегда радуйтесь» — это рекомендация апостола на все случаи жизни. Ведь радость, как точно пишет Шмеман, — основа нашей свободы, а отказ от радости — «начало ложной религии».
Проблема нелюбви к своей работе — насущна для многих несчастных современников, которые словно по сценарию «Дня сурка» ежедневно проживают один и тот же монотонный деловой ритм, лишающий тяги и к творчеству, и к радости. Тем более важны советы священника, отца Максима Первозванского (c. 44): как найти баланс между смирением по отношению к текущим обстоятельствам жизни и в то же время «в снег не лечь ни на миг отдохнуть», продолжать искать жизненное призвание?
А в колонке главного редактора вдруг — о мусоре (c. 8). Ну и причем тут христианство? Но ведь на самом деле захламление — и собственной души, и собственного мира, и сознания, стонущего от обилия ежедневно поглощаемой информации, — это проблема любого человека. А Церковь помогает человеку «расхламляться». Освобождаться от стереотипов, ложных оценок, внутренних страхов, выросших из личной гордыни. Великий Пост — шанс, который дается всем нам для великой чистки. И надо тщательно стереть всю густую серую пыль с собственного сердца, чтобы обнаружить под ней подлинный, яркий и насыщенный цвет Христова Воскресения.
P.S.
Одновременно с новым журналом «Фома» у нас выходят фотообои по мотивам майского номера. Заставки на рабочий стол выполнены нашими дизайнерами в двух размерах: 1640х1200 и 1920х1200.
Завтра-послезавтра они появятся на сайте, в разделе «Проекты».
