Крымская война началась осенью 1853 года. В ней сошлись сильнейшие державы мира, но убедительной победы не одержал никто. Этот конфликт стоил его участникам сотен тысяч человеческих жизней — погибших в бою, умерших от ран и болезней, но в то же время дал миру немало новинок в самых различных областях и открыл яркие имена в медицине, литературе и фотографии.
Войну спровоцировал религиозный спор
Непосредственным поводом к войне, которую в России называют Крымской, а на Западе — Восточной, а иногда и «нулевой мировой», послужил спор о святых местах в Палестине. Франция поддерживала претензии Ватикана на контроль над храмом Рождества Христова в Вифлееме, требуя, чтобы ключи от него, принадлежащие православной общине, были переданы католикам. Россия считала, что всё должно остаться по-прежнему. А Османская империя, в состав которой входила тогда Палестина, балансировала, пытаясь угодить и Николаю I, и Наполеону III. Турки пообещали выполнить и французские, и русские требования. Но когда в 1852 году Париж в нарушение Лондонской конвенции о статусе проливов прислал под стены Стамбула 80-пушечный парусный линейный корабль Charlemagne, султан Абдул-Меджид I распорядился передать ключи от храма католикам. В ответ Россия начала концентрировать свои войска на границе с объединенным княжеством Валахии и Молдавии — вассальным государством Османской империи.
Но не из-за ключей же на самом деле Российская, Французская, Британская и Османская империи, не считая Сардинского королевства, ввязались в конфликт, в котором в итоге погибли почти полмиллиона человек. Никого не устраивало исключительное положение России в Европе после победы над Наполеоном I. Жаждавшие реванша французы не намерены были больше терпеть «выходок» российского императора, который, как это сделал Николай I, мог себе позволить, к примеру, не признать легитимность Наполеона III. А для Британии Россия вообще всегда была геополитическим противником, усиливавшим свое влияние на Кавказе, на Балканах, продвигавшимся в Среднюю Азию и Иран, да еще и владевшим землями в Северной Америке.
Австрии, кстати, несмотря на союз с Россией, тоже не улыбалось ее усиление на Балканах. А Сардинию французы купили на обещание посодействовать объединению Италии. Так что ключи от храма Рождества в далекой Палестине стали чем-то вроде убийства австрийского эрцгерцога в Сараеве в августе 1914-го.
Кстати, канцлер Нессельроде предупреждал, что Россия будет воевать против всего мира одна, без союзников: Пруссии этот конфликт безразличен, Австрия будет нейтральна и даже благожелательна к Порте. А Британия присоединится к Франции, чтобы утвердить свое морское могущество, потому как «на удаленном театре боевых действий, не считая солдат, нужных для десанта, потребуются в основном силы флота для открытия Проливов, после чего объединенные флоты Британии, Франции и Турции быстро покончат с российским флотом на Черном море». И только Николай I упорно рассчитывал на поддержку Пруссии и Австрии и считал невозможным союз между Британией и Францией.
Начинать войну никто не хотел, но она началась
В апреле 1853 года Абдул-Меджид I, которого Лондон заверил в своей всемерной поддержке, издал указ о нерушимости прав Православной Церкви на святые места. Но поскольку он отказался заключить с Николаем I договор о протекции, 1 июня (по новому стилю) Россия разорвала отношения с Османской империей и через три недели ввела свои войска в Молдавию и Валахию.
Для разрешения спора в Вене была созвана конференция с участием представителей Великобритании, Франции, Австрии и Пруссии, которая постановила: Россия должна вывести войска из вассального государства, и тогда она получит право на защиту православных в Турции и номинальный контроль над святыми местами в Палестине.
Казалось бы, инцидент исчерпан, войне не бывать. Однако турецкий султан по настоянию британского посла Чарльза Стрэтфорда Каннинга распорядился внести в текст Венской ноты небольшие изменения, не менявшие, однако, смысл итоговой декларации.
Посланец Туманного Альбиона точно все рассчитал: Николай I отклонил ноту, в которую Абдул-Меджид I внес правки, чтобы не дать повод «зарубежным партнерам» злословить, что, де, Османская империя диктует свою волю могущественному российскому государю.
9 октября 1853 года турецкий султан потребовал от России вывести свои войска из Молдавии и Валахии и, не дождавшись ответа, 16 октября объявил ей войну. 21 октября турки начали переправляться на левый берег Дуная, создавая плацдармы для наступления, и обстреливать на реке русские суда. В ответ 1 ноября Россия объявила войну Османской империи.
Лондону и Парижу пришлось выручать союзника
В ХVII–ХIХ веках Россия и Турция воевали примерно каждые 25 лет, и большинство этих военных кампаний завершилось победой российского оружия. Вот и Крымская война началась для Блистательной Порты не лучшим образом — и на суше, и на море.
24 ноября 1853 года под Ахалцихом 7-тысячный отряд генерала Ивана Андроникова разгромил 17-тысячный корпус Али-паши, рвавшийся к Тифлису, а 1 декабря генерал Василий Бебутов наголову разбил под Башкадыкларом главную силу турецкой армии — 36-тысячный корпус Рейс-Ахмет-паши. Путь на Кавказ османам был закрыт.
30 ноября 1853 года Черноморский флот под командованием вице-адмирала Павла Нахимова в гавани турецкого города Синоп уничтожил османскую эскадру. В тот день турки потеряли десятки линейных кораблей и береговых батарей. Число убитых составило около 4 тысяч человек, не считая пленных во главе с вице-адмиралом Осман-пашой. Палаш, который тот вручил победителям, до сих пор хранится в музее истории Черноморского флота.
Британская пресса назвала случившееся «Massacre of Sinope» (Синопской резней) и призвала правительство выступить на защиту Турции. Но последней каплей, переполнившей чашу терпения Лондона и Парижа, стала бомбардировка турецкой крепости Силистрия и переправа русских войск через Дунай.
Наиболее активным противником России был Генри Джон Темпл, виконт Палмерстон, в руках которого сосредоточилась в те годы вся британская политика. Он желал разделить империю Николая I между Швецией, Пруссией, Австрией, Сардинским королевством и Турцией.
Но, несмотря на старания газетчиков, значительная часть британского общества не понимала, зачем солдатам и офицерам Ее Величества королевы Виктории умирать где-то далеко на востоке, и после первых серьезных военных потерь Палмерстон столкнулся в парламенте и правительстве с серьезной оппозицией. Позднее известный британский историк Джордж Маколей Тревельян назвал Крымскую войну «глупой экспедицией в Черное море, предпринятой без достаточных оснований, просто потому что английскому народу наскучил мир».
Даже Наполеон III, несмотря на соблазн взять реванш за поражение 1812–1814 годов и личную неприязнь к Николаю I, не сразу согласился участвовать в этой военной авантюре — он не хотел усиления Лондона. И позднее, уже вступив в войну, он всячески тормозил осуществление воинственных планов Палмерстона, фактически саботируя планируемый им демонтаж России.
Война с Россией велась с юга, запада, севера и востока
Когда весной 1854 года Франция и Англия вступили в войну на стороне Турции, их объединенные эскадры атаковали Россию по всему периметру. Британский флот по численности считался первым в мире, французский — вторым, союзники имели значительный перевес по всем типам кораблей. В том числе по линейным паровым, которых у русских вообще не было.
Но, несмотря на количественный и качественный перевес, решительных успехов англичане и французы нигде не достигли. На Балтике противник пытался захватить Кронштадт и прорваться к Петербургу. В акваториях Белого и Баренцева морей союзные корабли вели обстрел прибрежных населенных пунктов (дважды обстреляли Соловецкий монастырь), периодически высаживали небольшие десанты, грабили местное население.
На Дальнем Востоке защитники Петропавловска-Камчатского отбили два штурма англо-французской эскадры, высадившей на Никольской сопке свою морскую пехоту. На Азовском море неприятельские моряки трижды совершали набеги на российское побережье, безжалостно обстреливая города и уничтожая все встреченные суда, вплоть до рыбацких лодок. На Черноморском побережье англичане и французы бомбардировали Новороссийск и высадились в отставленной русскими Тамани.
Первое боевое применение морских мин прошло успешно
Весной 1854 года десятки винтовых и парусных кораблей под командованием вице-адмиралов Чарльза Нейпира (Британия) и Александра Парсеваль-Дешена (Франция) вошли в Балтийское море с намерением уничтожить русский флот, захватить Кронштадт и другие российские крепости и порты и прорваться к Петербургу.
Понимая, что в открытом бою союзники сильнее, русское морское командование сделало ставку на самое действенное оружие, имевшееся у него в распоряжении — противокорабельные мины. Они были разработаны физиком-изобретателем немецкого происхождения Борисом Якоби и шведом и российским промышленником Эммануилом Нобелем, племянником известного Альфреда Нобеля, создателя динамита.
Русский флот впервые в мире применил морские мины в бою и сделал это весьма успешно. За годы Крымской войны в Финском заливе было установлено более 1500 адских машин Якоби и Нобеля. На них подорвались и были повреждены несколько парусных и паровых судов противника.
В результате у английских и французских моряков развилась «минофобия», и они до конца войны боялись приближаться к русским крепостям, ограничиваясь морской блокадой.
Исключением стала неудачная попытка взять штурмом Свеаборг, предпринятая союзниками 9–10 августа 1855 года: почти 70 вражеских кораблей 45 часов обстреливали крепость, убили 44 русских солдат, разрушили много строений, сами потеряли несколько судов и вернулись на исходные позиции.
В конце 1855 года союзная эскадра покинула Балтику. Итоги ее похода подвела одна британская газета: «Великий и огромный флот вернулся с весьма сомнительным триумфом. Свеаборгские укрепления остались нетронутыми, а русские военные корабли не уничтожены». Всего же за годы войны у российских берегов было выставлено более трех тысяч мин, в том числе и в Черном море, где они сыграли важную роль при обороне побережья.
Ракеты вместо артиллерии
Не только на флоте, но и в русской армии вооружение и техническое оснащение отставало от войск Франции и Англии. Так, русская пехота была вооружена в основном гладкоствольными ружьями образца 1845 года, которые стреляли не так далеко, как французский штуцер Тувена и английская винтовка Энфилда. Это ставило под удар артиллерийскую прислугу, которую часто уничтожали еще до того, как русская артиллерия начинала обстрел неприятеля.
Такое положение вещей часто и справедливо ставят в вину правительству Николая I, считая, что в Крыму войска были поставлены в заведомо невыгодные условия перед мощной коалицией турецких, британских, французских и сардинских частей. Но не надо забывать, что нарезные ружья у русской армии были, просто командование, опасаясь, вмешательства в войну Пруссии, Австрии и Швеции, вооружило ими части, которые были сконцентрированы на европейских границах.
Но в целом в условиях общего технического отставания приходилось полагаться на те виды вооружений, в которых Россия опережала соперников. Так, помимо морских мин, русские военные использовали ракетные установки. В частности, Кронштадт защищала специальная батарея, вооруженная треножными пусковыми приспособлениями для залпового ракетного огня по кораблям противника на дистанции до 2600 метров.
Благодаря тому, что станки для такой стрельбы были легкими и мобильными, вооруженные ими части воевали на Дунайском и Кавказском театрах боевых действий, а также участвовали в обороне Севастополя. Дальность и скорострельность некоторых типов ракетных установок превосходила обычные пушки: — ракетчики стреляли 4 раза в минуту, посылая снаряды более чем на 4 километра.
Рождение профессии военного корреспондента
Крымская кампания стала первой в истории человечества войной, запечатленной в снимках. Тогда же родилась и профессия военного фотокора, пионерами которой стали англичане Роджер Фентон, Джеймс Робертсон и Феликс Беато, а также подданный Австро-Венгрии Кароль Шатмари. Все они начинали как художники, но с изобретением фотографии стали ее активно осваивать.
Шатмари появился со своей аппаратурой на фронте на год раньше коллег — весной 1854 года. В отличие от английских фотографов он был подчеркнуто нейтрален и запечатлевал как русские, так и союзные войска. Однажды его чуть не расстреляли турецкие солдаты, заподозрив в нем вражеского шпиона. Но лавры первого военного фотографа по справедливости следует отдать безымянному американцу, снявшему участников американо-мексиканской войны 1846–1847 годов.
А одним из первых военных корреспондентов стал Лев Толстой, чей литературный талант проявился именно во время Крымской войны. Будучи артиллерийским офицером, он участвовал во многих сражениях, в том числе был среди защитников Севастополя. Свои впечатления будущий автор запечатлел в документальном повествовании об ужасах войны и героизме защитников города — «Севастопольских рассказах», которыми зачитывалась вся страна.
В войсках появились сестры милосердия
Во время обороны Севастополя русской армии и флоту помогала Крестовоздвиженская община сестер милосердия, учрежденная в начале войны по инициативе великой княгини Елены Павловны.
Руководил деятельностью общины выдающийся хирург Николай Пирогов. Он же был назначен главным хирургом осажденного Севастополя. Там ряд внедренных им новинок спас жизнь множеству солдат, матросов и офицеров. Например, он первым применил гипсовую повязку, избавив многих раненых от ампутации. Новым был и введенный им метод сортировки раненных, когда на первом перевязочном пункте в зависимости от тяжести ранений одних бойцов немедленно оперировали в полевых условиях — именно в Крыму Пирогов заложил основы военно-полевой хирургии, — а других направляли в госпитали.
Большую помощь врачам оказывали сестры милосердия. Среди них были настоящие героини, как например, юная Дарья Михайлова, прозванная Дашей Севастопольской. Эта храбрая девушка на свои деньги оборудовала первый походный перевязочный пункт.
Не отставали от нее и другие сестры. Екатерина Бакунина (исполняет функции иностранного агента), внучатая племянница фельдмаршала Михаила Кутузова, по двое суток не отходила от операционного стола, а однажды провела 50 операций подряд — хирурги сменялись, а она оставалась на своем посту. А баронесса Екатерина Будберг, сестра Александра Грибоедова, автора «Горя от ума», переносила раненых под артиллерийским огнем.
Всего же из 120 сестер Крестовоздвиженской общины 17 погибли в осажденном Севастополе. В своей докладной записке осенью 1855 года Пирогов писал, что «никто лучше женщин не может сочувствовать страданиям больного и окружить его попечениями, не известными и, так сказать, не свойственными мужчинам».
Были свои подвижницы и у противника. Во время Крымской кампании британская аристократка Флоренс Найтингейл вместе с 38 сестрами милосердия и монахинями в полевых лазаретах ухаживала за ранеными. Благодаря хлопотам этих женщин менее чем за шесть месяцев смертность в британских госпиталях резко снизилась. А вернувшиеся с фронта солдаты рассказывали легенды о «леди со светильником», которая по ночам с лампой в руках обходила палаты с ранеными.
В целом же до появления в госпиталях представительниц слабого пола на одного погибшего в бою приходилось примерно 10 солдат, умерших от ран и болезней.
Войну выиграли «нейтральные» Австрия и Пруссия
В сентябре 1855 года англо-франко-турецкие войска штурмом овладели южной частью Севастополя, лишив Россию главного военного порта на Черном море. Но в целом Российская империя вовсе не потерпела поражения. А вот в стане союзников начались разногласия: Лондон хотел продолжать войну, а Париж начал тайные переговоры с Петербургом о перемирии. Переломом в войне в декабре 1855 года стал ультиматум Австрии.
К тому времени Николай I уже скончался, российским императором стал Александр II. Именно от него, угрожая присоединиться к войскам противников России, Вена потребовала заменить русский протекторат над Валахией и Сербией общеевропейским, запретить России (и Турции) иметь на Черном море свой флот, отказаться от покровительства православным подданным в Османской империи и пойти еще на целый ряд уступок.
Требования австрийцев поддержала и Пруссия: Фридрих Вильгельм IV попросил российского императора принять требования Вены, намекая, что в противном случае и его страна присоединится к противникам России.
В условиях практически полной дипломатической блокады Александр II, которому война досталась в наследство от отца, в январе 1856 года вынужден был принять австрийский ультиматум в качестве предварительных условий окончания войны.
В итоге главными достижениями антироссийской коалиции стали запрет России иметь флот на Черном море (пересмотра которого она добилась спустя 15 лет) и снижение ее влияния на Балканах, которое, однако, вновь возросло в 1878 году, после победоносного завершения русско-турецкой войны.