«Я сердита, я сердита» - встретился мне на сайте «Фомы» заголовок и фотография ребенка с яркими признаками того, что психологи называют аутоагрессией. Мне – сюда. Действительно, тема «Как не убить, когда ребенок бесит» популярна у мам на удивление – знаю это и как завсегдатай песочницы, и как мать, периодически страдающая из-за отсутствия лекарства от «бешенства».
Рекомендаций по обузданию собственного неправедного гнева находила я много, хороших и разных, но они не отвечали на вопрос: почему мне по-прежнему временами как-то неловко бывает читать своим детям стихи про маму. Читаешь: «Кто нас нежно так голубит…», а вспоминаешь анекдот:
- «Дзинь-дзинь, гав-гав!» – отгадай, что это?
- Это мама домой пришла.
Но ведь мамы в прошлом не стеснялись писать такие стихи. Лицемерили? Навряд ли.
Может быть, не совсем корректно приписывать окружающим собственные греховные мотивы, но от обобщений трудно удержаться: некоторые выводы о причинах материнской взвинченности у меня накопились.
Представляется мне, что мы – порой даже многодетные верующие женщины – не имеем в голове модели материнства как образа жизни. Кажется, что взросление ребенка – это просто трудный период, который надо пережить. «А потом легче будет» - подбадривают родственники, умалчивая, что «потом» - это когда последнее чадо пойдет в институт, а маме будет сильно за…50(?!). И мы чаще всего делимся на тех, кто, испугавшись такого периода, просто отказывается иметь детей – и тех, кто терпеливо (только лишь терпеливо) «несет свой крест», ожидая отдыха «потом». И вот это ожидание, выражаясь в мелочах, спокойствию не способствует.
«Сейчас уложу, и наконец-то вымою посуду (отдохну, почитаю и т.п.)», - мечтает мама, судорожно «утрясывая» на руках свое сокровище. А сокровище вот именно сейчас общаться желает с любимой мамой, ведь на ее жестких от напряженного ожидания руках совсем не спится… «Скорей бы в школу», - иногда вздыхаем мы в обществе юного почемучки. Но в школу пойдет уже готовый результат нашего усердия в ответах на «почему-зачем-когда» - и бесполезно будет, готовя уроки, раздражаться на его «тупость», равнодушие к новым знаниям или пренебрежение нашими советами.
А если жизнь – это когда ты «вырвалась» (ведь так говорим?) из дому, «сбагрив» ребенка бабушке, то все прочее становится существованием, которое мы только терпим, и терпение, конечно, периодически «лопается».
Бывает, что женщина пытается совместить «трудный период» с «нормальной жизнью» (дети рядом – это для нас, выходит, ненормально). Тогда повод для раздражения – это то, что они мешают делать важные дела: писать статью, картину, компьютерную программу, учебный план, кандидатскую… Кто вспомнит через 15 лет нашу докторскую диссертацию? Тот ли, кто – избави, Господи! – сердобольно доведет до дому нашего «перебравшего» отпрыска?
Так что ж теперь, не жить?! Думаю, жить вполне можно, стоит лишь примириться с тем, что материнство входит в понятие жизнь, а не противопоставлено ему. Тогда вдруг является удивительная изобретательность в организационных вопросах, позволяющая женщине превратить уборку-стирку-готовку в развивающие занятия для детей, а в тихий час вместо судорожных метаний по дому с веником – и диссертацией заняться, если уж без нее – никак.
Не подумайте только, что автор все это умеет. Но, конечно, многократно приходилось убеждаться, что если, например, решив готовить ужин, позвать детей, даже полуторагодовалых, печь порожки – то и пирожки приготовятся быстрее (в три года ребенок отлично орудует детской скалкой и лепит вполне приемлемые плюшки, особенно если хвалить и не слишком «заморачиваться») – и ходить в детскую всех «строить» каждые пять минут не придется. А сытый папа на радостях сам изъявит желание почитать детям книжку, дав маме время на личные нужды. Но стоит подумать: «Все, не могу больше, имею право отвлечься», - и нырнуть в интернет – все, жди концерта: дети умеют демонстративным поведением добиться внимания, хотя бы и не самого приятного.
Это другая сторона отношения к материнству как к чему-то временному и нелегкому: мы начинаем воспринимать время, как собственность, детей как разорителей этой собственности, а себя жалеем ужасно, как окраденных и обделенных. Или, может быть, наоборот: мы уверены, что наше время принадлежит нам, а уж из этого делаем вывод, что дети – грабители и «должно же это когда-нибудь закончиться». Но в поведении нашем это выражается одинаково – мы всеми силами пытаемся «урвать» назад побольше времени – на компьютер, на чай, на разговор по телефону, на «спокойную молитву» в конце концов. А прочее время коротаем в ожидании очередной передышки.
Но дети чувствуют, когда мы тяготимся – и отвечают на нелюбовь беспокойством, исступленной гиперактивностью, а мы раздражаемся в ответ, и тем только доказываем нелюбовь, замыкая круг… Нам кажется: «Какая нелюбовь, какой недостаток внимания? Да я с ним целыми днями! На прогулке по пять часов в день, подарки, игрушки – что еще ему нужно?!» Но и на прогулке мы пытаемся «отдохнуть», «пожить нормальной жизнью», и погружаемся в беседу либо с другими мамами на детской площадке, либо по телефону. А ведь это вдвойне обидно: мама здесь, рядом, даже смотрит на тебя – но говорит с другим… К тому же, детям не свойственны подобные подсчеты. Можно целый день с ними играть, но если позже, уткнувшись в монитор, мама на какое-нибудь «Почему?» ответить «Угу, можно»… Берегись, мама!
Результат – агрессивное поведение ребенка, на которое мы реагируем тоже агрессией, считая, что надо сломить упрямство «пока не поздно». Особенно, бывает, верующие мамы усердствуют дитя «смирить», заботясь о том, чтоб «знал свое место», «почитал старших» и т.п. Мы забываем, что смирение субъективно, то есть может лишь добровольно взращиваться в душе, а не вбиваться насильно в объект воспитания. Навязанное смирение – это всего лишь забитость. Но как мой ребенок научится смиряться сам, если постоянно видит, как мама с пол-оборота заводится при посягательстве на «ее личное» время?
Нет, я вовсе не призываю считать, что «наша жизнь принадлежит детям» вместе со всем – некогда нашим – временем. При таком подходе однажды можно сорваться и возненавидеть их как маленьких узурпаторов. Проще вспомнить, что жизнь, как и время, принадлежит Богу, а Он вот уверен, что мы наилучшим образом сможем распорядиться ими, лишь добровольно разделив – без зависти и «урывательства» - с нашими детьми.
