Практически во все времена войны имели высокое моральное или идеологическое оправдание. Война всегда ведется за что-то, и это что-то должно быть достаточно весомым, чтобы мотивировать людей быть готовыми расстаться с жизнью во имя высших идеалов. Не случайно поэтому и в современных армиях большое внимание уделяется воспитательной и психологической работе с военнослужащими. Особый акцент при этом делается в воспитании личного состава на примерах героической истории, укреплении патриотизма и чувства гордости за страну, понимании целей и задач в сфере обороны и безопасности, которые стоят перед государством. Материального довольствия, социальных привилегий и прочих бонусов, которые полагаются военным, недостаточно. За деньги можно заставить убивать, но не умирать. Если же человек знает, что он воюет, например, за родину, с которой в его мировоззрении связан целый комплекс чувств и представлений, то, как поется в известной песне, «за нее и помереть совсем не страшно».
Война — это способ решения назревшей проблемы. Как писал прусский военный теоретик Карл фон Клаузевиц в сочинении «О войне», «война есть не что иное, как продолжение политики, с привлечением иных средств». Но она всегда требует морализации и оправдания в глазах остального мира. Это необходимо не только для правильного мотивирования солдат и офицеров, но и для обеспечения поддержки со стороны общественного мнения — причем не только в своей стране, но и в других государствах. И разве можно было найти более надежное оправдание войны, чем религиозное, тем более в Средние века и раннее Новое время, когда религия оказывала решающее воздействие на формирование мировоззрения людей?
Здесь, однако, важно провести четкую грань между тем, из-за чего начинается война и лозунгами, под которыми она ведется. В основе войны всегда лежит целый комплекс социально-экономических и политических причин. Религия же всегда использовалась инициаторами войн для идеологического и морального обрамления, для того чтобы наглядно продемонстрировать, на чьей стороне правда, но никогда не была реальной причиной военного конфликта. Приведем другую, более близкую нам по времени аналогию. В период новой и новейшей истории, когда религия перестала занимать господствующие позиции в сознании людей, ей на смену пришли другие ценности, к которым стала апеллировать военная пропаганда: права человека, свобода, справедливость, демократия и др. Однако использование этих категорий для оправдания войны не делает их ее причинами.
| Читайте также:
Христианство — религия отнюдь не воинственная. Отношение к воинской службе в раннехристианскую эпоху было довольно неоднозначным. Были христиане, которые служили в армии и участвовали в военных действиях, но были и те, кто отказывался воевать. И не только потому, что римская армия была языческой, но и по причине неприятия насилия, с которым связана любая война. Постепенно сложилось мнение о том, что христианин может участвовать в оборонительной войне, когда речь идет о защите ближних. Так, постулируя, что «Война есть зло» (VIII.1), авторы «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» добавляют: «Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством» (VIII.2). Одновременно, согласно правилу святого Василия Великого, которое входит в состав церковного канонического права, солдатам, вернувшимся с войны, запрещается приступать к Причастию как повинным в нарушении заповеди «не убивай».
В Нагорной проповеди Иисус Христос ясно говорит: Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф 7:21–23). В основе войн, даже тех, которые вошли в историю под именем религиозных, лежит не религия, но человеческий грех, злоупотребление богоданной свободой и нередко довольно искреннее заблуждение в правильности совершаемых поступков.
Скорее всего, многие участники крестовых походов, включая священнослужителей, благословлявших убийства иноверцев, ревностные католики и гугеноты, с упоением истреблявшие друг друга пять столетий спустя, не кривя душой, полагали, что тем самым они служат Богу и правому делу. «У всех было одно-единственное намерение, — пишет Гильом Тирский, один из хронистов Первого крестового похода, — или отдать жизнь за Христа, или возвратить городу христианскую свободу. В целом войске нельзя было найти старика или больного, или какого-то совсем еще незрелого юношу, которые не горели бы священным пылом битвы; даже женщины, забыв свой пол и обычную слабость, брались за оружие, принимая на себя непосильный мужской труд». Чем обернулось это «священное» рвение, хорошо известно: «такое повсюду было страшное кровопролитие, такая груда отрубленных голов лежала повсюду, что уже невозможно было найти никакой дороги или прохода, кроме как через тела убитых», — свидетельствует тот же хронист.
Любая война — зло. Источник этого зла — не в религии как таковой, а в греховности человеческого сердца.
