
Приблизительное время чтения: 10 мин.
«Проявим твердость в вере», «отойдем от епископов-соглашателей», «умрем мучениками, но не уступим безбожным действиям власти»… Подобные призывы отнюдь не новое явление в жизни Церкви. Уже в первые века христианства были клирики и миряне, которые требовали очистить Церковь от грешников, превозносили жажду мученичества и конфликтовали с теми из епископов, кто не вписывался в их представления о святости. Последствия таких демаршей были самые трагические: «ревнители чистоты» уводили своих последователей в расколы. То есть — вообще за пределы Церкви.
Первые три века христианской истории были временем кровавых гонений на Церковь. Поначалу их инициаторами были в основном местные власти: они могли быть недовольны, например, тем, что христианское население их провинции не покупает жертвенных животных для языческих ритуалов, тем самым замедляя, как сказали бы сегодня, экономический рост. Христиан выявляли и жестоко наказывали, но длились такие преследования обычно не слишком долго и сменялись периодами затишья.
Все изменилось в середине III века, когда римский император Декий возродил культ языческих богов и установил обязательную для всех процедуру демонстрации лояльности новому культу (а, стало быть, и власти). Всех, кто отказывался принести жертву Аполлону или, к примеру, Артемиде, хватали и, как правило, казнили, причем показательно жестоко.

Приносить жертвы языческим идолам категорически недопустимо — в этом все христиане были единодушны. Но был другой вопрос, который их разделял: можно ли скрываться от преследования? Например, оставлять епископскую кафедру и бежать в другой город, как это сделал в самый разгар гонений Декия карфагенский епископ Киприан? Или надо смело бросать вызов языческой власти, уповая на Бога?
Среди христиан, которые во время гонений не скрывались, были люди по-настоящему преданные Христу и Его заповедям. Но встречались и те, кого увлекал сам дух борьбы за «чистоту» веры. Они осуждали «маловерных», по их мнению, епископов, плели против них интриги и создавали вокруг себя общины людей, которыми двигал тот же самый дух — дух ревности и борьбы.
Надо сказать, что сами «ревнители» не всегда оказывались на высоте положения. В окружном послании Смирнской Церкви (датируется серединой II века) упоминается о некоем Квинте, который «возбудил сам себя и некоторых других идти самовольно [на мучение]», но, увидев диких зверей, которым его отдали на расправу, «убоялся». В конце концов проконсул сумел убедить его произнести языческую клятву и принести жертву, то есть отступиться от Христа.
Тезис первый:
В критический момент может обнаружиться, что за бескомпромиссными убеждениями человека, ревнующего о чистоте веры, стоит вовсе не доверие Богу и не желание пострадать вместе со Христом. А стоит — обычная человеческая гордость, которая всегда призывает человека действовать на свой страх и риск, ни к кому не прислушиваясь.
Случайно или нет, но родина Квинта, Фригия (область в западной части Малой Азии, ныне район Турции) стала местом зарождения секты монтанистов, фанатично преданных идеалам «чистой» христианской жизни, строжайшей аскезы и мученичества. Монтанистом стал к концу жизни раннехристианский писатель Тертуллиан, известный изречениями «Верую, ибо абсурдно» и «Всякая душа по природе христианка». В последние годы жизни он призывал христиан не скрываться от гонений, не вступать в брак, не рожать детей. И ушел в мир иной, так и не успев вернуться в Церковь…
В этом-то и была главная беда ревнителей веры и борцов с компромиссами. Они так увлекались собственной «принципиальностью», что разрывали общение с Церковью и уводили своих последователей в раскол. То есть выступали прямо против Христа, молившегося в ночь накануне распятия: Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин 17:21).
Тезис второй:
Заключая с учениками новый завет, Господь призывал их к единству в любви: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга (Ин 13:34). Уход в раскол — прямое нарушение этой заповеди любви.
Святитель Киприан Карфагенский (который в свой срок с необычайным мужеством примет мученическую кончину) назвал раскол таким тяжким грехом, который не смывает даже мученическая кровь: ведь «основатели и руководители раскола, нарушая единство Церкви, противодействуют Христу, и не только второй раз Его распинают, но раздирают Тело Христово».
Как же это, спрашивается, борьба смелых людей за чистоту веры может привести их в раскол? Ответим примером из жития самого святителя Киприана.
В одну из волн преследования христиан Святитель увидел волю Божию в том, чтобы удалиться из Карфагена, укрыться, но тем самым не дать обезглавить церковь, сохранить управление своей паствой. Когда гонения пошли на убыль, враги Киприана решили использовать отъезд против него. Дело в том, что некоторые отпавшие во время репрессий стали просить вернуть их в Церковь. Но не архиерея, а тех исповедников, которые пострадали, и при этом по разным причинам остались живы.
Киприан настаивал, что этот вопрос должен быть решён не под нажимом "авторитетных" людей, а решением епископа, после того, как тот убедится в искренности раскаяния. В ответ противники святителя начали дискредитировать его и стали призывать церковный народ к неповиновению. Однако большинство людей не пошли за ними. Действия провокаторов раскола в итоге были осуждены решением Поместного собора, а раскольники окончательно отлучены от Церкви.
В те же годы, когда в Карфагене спорили по поводу правомерности действий святителя (будущего свяшенномученика) Киприана, в Риме появился пресвитер по имени Новациан, который, напротив, категорически возражал против принятия обратно в Церковь тех, кто не выдержал давления гонителей и дал слабину. Этот Новациан стал основоположником движения, участников которого стали называть новацианами, катарами (или кафарами -- от греческого καθαροί — «чистые»).

Главной мишенью для Новациана был римский папа Корнилий, считавший, что Церковь должна прощать и принимать в общение всех, кто отпал, если те искренне покаются. К Новациану примкнули и некоторые другие религиозные движения, захваченные идеями духовного совершенствования и требовавшие от своих членов безупречно чистой и нравственной жизни. Те же монтанисты, например. А также почитатели карфагенского пресвитера Новата. Одного из тех самых непримиримых критиков святителя Киприана (у которого он - как священник - должен был находиться в послушании).
Всех этих религиозных деятелей объединяли две черты. Во-первых, представление о Церкви как «обществе святых» и безупречно чистых христиан. И во-вторых, свойственное всем раскольникам нежелание подчиняться епископам, если те не разделяют их убеждение. Довольно быстро новациане откололись от Римской Церкви, в недрах которой зародились, а их лидер объявил епископом... сам себя!
Почти полтора века церковные Соборы обсуждали, как быть с отколовшимися от Церкви поборниками «чистоты», и в конце концов признали их утратившими связь с Православием. Принимать раскаявшихся новациан обратно в Церковь было решено не иначе как через повторное совершение таинства Миропомазания. А Лаодикийский собор 364 года прямо назвал последователей Новациана еретиками, то есть людьми, исказившими учение христианской Церкви.
С одной стороны, они явно переоценили способность человека, принявшего Крещение, сопротивляться греху, потребовали от него немедленной святости, не захотели признать, что, прежде чем стать святым, всякий христианин должен потрудиться над собой. А с другой стороны, новациане недооценили милосердие и любовь Божию, Его готовность прощать кающегося грешника, о которой свидетельствует все Священное Писание, от Ветхого Завета до Нового (например: Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как вóлну убелю (Ис 1:18); Приходящего ко Мне не изгоню вон (Ин 6:37); Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мк 2:17), и многие другие места).

Меньше чем через сто лет после новациан возникло — и вновь в Северной Африке — еще одно раскольническое движение во главе с нумидийским епископом Донатом (Нумидия занимала северную часть современных Туниса и Алжира). Донатисты тоже считали, что подлинная Церковь состоит исключительно из праведных и святых людей. Допускать к таинствам грешников, в том числе некогда отступивших от Христа, — значит осквернять чистоту Церкви, учил Донат. И уж совсем беда, если сами таинства совершает некогда запятнавший себя священнослужитель: такие таинства раскольники считали просто недействительными. Особенно возмущали их епископы, соглашавшиеся во времена гонений 303–305 годов (едва ли не самых жестоких в истории Церкви) выдавать языческим властям книги Священного Писания.
Всякого, кто хотел присоединиться к их общине, донатисты перекрещивали заново. Это была секта «избранных», «святых», которые с презрением относились ко всем прочим — «падшим». Точно так относились некогда к мытарям и вообще всем грешникам фарисеи, и именно этим заслужили гневное обличение от Христа:
Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру (Мф 23:23).
Ко всякой власти (даже христианской) донатисты относились резко враждебно, и поэтому главным признаком «истинного христианства» считали готовность к мученичеству. И когда Константин Великий, положивший в 313 году конец гонениям христиан, три года спустя издал суровый указ против сторонников Доната, те восприняли это как происки антихриста.
Обвиняя всех вокруг в отступничестве от истинной веры, донатисты напрочь забывали слова апостола Павла — христианина уж конечно не худшего, чем они сами:
Если имею… всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если… отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1 Кор 13:2–3).
Вот парадокс — неукоснительно строго придерживаясь евангельского нравственного учения, последователи Доната впали в осуждение! Которое вообще часто оказывается оборотной стороной чрезмерной ревности о вере.
Тезис третий:
Все расколоучители, призывавшие к строгой жизни и добровольному мученичеству, начинали с разногласий с епископами, у которых были в подчинении, а заканчивали выходом из этого подчинения и учреждением собственных «церквей».
Всякий раз это оборачивалось их личной катастрофой, но и в чисто религиозном отношении заводило в тупик. Ведь, сколько бы донатисты ни объявляли себя единственной подлинной Церковью, реальность эти декларации опровергала. Расцвет движения донатистов пришелся, как это часто бывает с сектами и раскольниками, на пору жизни самого Доната: в то время их риторика касалась преимущественно вопросов веры, и религиозный ригоризм находил себе немалое количество приверженцев. Было время, когда Доната поддерживала почти вся христианская Африка, он пользовался огромным авторитетом и уважением как «очиститель Церкви».
Но впоследствии ситуация изменилась. При императоре Константине преследования христиан прекратились, Церковь получила невиданную дотоле свободу, и вопрос о возможности приема обратно тех, кто когда-то спасовал перед гонителями, стал постепенно терять свою остроту. Тут-то и выяснилось, что главным стержнем донатистского раскола была не столько ревность о чистоте веры, сколько нежелание подчиняться законной власти.

Донат ввязался в политическую по сути борьбу за право именоваться единственным епископом Карфагена, при этом вел себя в высшей степени гордо и заносчиво: когда представители императора Константа предложили ему сотрудничество с властью, он высокомерно ответил: «Какое дело императору до Церкви?» Кончилось дело арестом и ссылкой в Галлию, где Донат и умер, так и не примирившись с Церковью…
У последователей Доната оставалось все меньше причин ссориться с церковной властью, но гордость не давала им примириться с мыслью о том, чтобы «раствориться» в единой Церкви. Поэтому донатисты избрали себе новую область для борьбы, на сей раз — социально-политическую. В самом конце IV века они поддержали одно из восстаний против императора, и это стало катастрофической ошибкой, во многом определившей печальную судьбу всего движения: донатистов стали преследовать уже не как раскольников, а как политических врагов. Уже через несколько десятилетий после этого о них не встречается никаких упоминаний.
***
Чему учит нас эта история? Прежде всего — смиренному и критическому отношению к самим себе. Стоит только допустить мысль о том, что ты способен явить миру какой-то «эталон веры», незамутненной компромиссами «с безбожной властью»; стоит лишь на минуту заподозрить, что церковная власть — епископы, получившие свои полномочия от самих апостолов по цепочке рукоположений! — ошибается, а ты один прав, — стоит лишь согласиться с этими мыслями, как рождаются все предпосылки для нового раскола. Для того страшного безблагодатного состояния, в которое окунаются люди, рискнувшие позвать за собой паству, у которой есть единственный Хозяин и Пастырь — Христос.
В среде РПЦЗР велись тяжелые, хотя и осторожные (возможная хула на Третье Лицо Троицы) дискуссии на тему безблагодатности МП после ... как его назвать деликатно.. финта ушами в адрес узурпаторовсветской власти со стороны местоблюстителя Старгородского. С большим сожалением приходится признать правоту многих доводов о неканоничности действий МП, напрямую влияющих на возможную МП -безблагодатность. Допускаю, что всех нас, крещеных в МП, "ТАМ" ждут неприятные сюрпризы. Еретиков поэтому не осуждаю, возможно, что мы сами давно принадлежим их кругу.
Слава Богу!
Тут показана только одна часть картины.
Во-первых бывало, что ревнители оказывались правы. Святитель Марк Эфесский, преподобные Максим Исповедник, Феодор Студит и многие другие, которые не подчинялись своему священноначалию, когда видели, что идет отступление от Бога. Можно вспомнить историю о том, как митрополита Исидора в тюрьму посадили, когда он приехал на Русь насаждать Флорентийскую унию. А вот Константинополь согласился со своим иерархом. Итог: отпадение в ересь, захват мусульманами - союз с еретиками ничем им не помог.
Каждый случай специфический - можно отпасть от Церкви в раскол через ревнительство. А можно отпасть в ересь, молчаливо следуя за вводящими неприемлемые нововведения. Как это было с Римской Православной Церковью. Целая Поместная Церковь ушла в ересь на века!!! Вдумайтесь только. Молчание и попустительство живших тогда мирян, священников, архиереев привела к катастрофическим последствиям. Не только они сами но и их потомки на много поколений отпали от Церкви, лишились спасения, попали в ад на вечные муки! Потом из этой ошибки выросли другие беды - протестантизм, Наполеон, Гитлер...И вот сейчас - экуменизм.
Поэтому нужна бдительность.
Во-вторых некоторая доля ответственности лежит и на тех, кто вводит новшества. Взять к примеру старообрядческий раскол... Сколько народу погибло... Сколько вреда Церкви! Ведь тогда Синод отменил епитимьи за смертные грехи (потому что старообрядцы уклонялись от Причастия под предлогом епитимьи). А ведь это отмена канонов Церкви! По большому счету Синод не имел право так поступать, потому что каноны Вселенских Соборов может отменить только другой Вселенский Собор. И эта ошибка до сих пор не исправлена.
Так что тут большой простор для исследования и назидания в этой теме...
Простите. Благословите.
Прошу молитв преподобному Сергию Радонежскому о мне, грешном Александре.
Там надо очень внимательно смотреть житие каждого. Будет много нюансов. В каком-то случае мы обнаружим, что у священнослужителя не было выбора: его (как, например, святителя Иоанна Златоуста) могли отлучить, независимо от готовности к послушанию. Святитель Иоанн в итоге (судя по его письмам диакониссе Олимпиаде) мыслями оставался в церковной ограде, вплоть до того, что размышлял о расширении православной миссии среди приграничных с Империей племён. В другом, окажется, что решение одного патриархата не поддержали другие патриархи. Или может оказаться, что святой использовал все имеющиеся, законные, соборные способы, чтобы священноначалие не совершило роковой ошибки. И вот ещё на что обращаю внимание. Все упомянутые (а есть и ещё) лица были священнослужители и люди без преувеличения святой жизни. Их ревность была парадоксально сопряжена со смирением и богопознанием. И там не было никакого революционного или сектантского духа. Это не было стремление низвергнуть священноначалие, захватить власть и так далее. Они сознавали неправильность и горечь ситуации конфронтации со священноначалием. Не оно было целью. То, что я вижу сейчас, это по-моему, очень далеко от поведения упомянутых святых людей. Мы имеем сразу несколько партий, иногда даже и не из церковной среды, которые наперегонки спешат "отлучить", обличить, привлечь сторонников на свою сторону. Каждая группировка, а то и простой, худо знающий даже основы своей веры, мирянин, торопится изобразить из себя церковный суд с собственной персоной в кресле судьи. Знаю печальную историю, когда человек, мирянин, ходит причащаться в храм, публично именуя своих епископов "лжеепископами". И искренне уверен, что он причащается достойно. Что у него нет никаких проблем с заповедью "Не судите" и что на исповеди нет никакой нужды рассказать о своём умонастроении духовнику. Это абсурд. Ничего общего тут нет с приведёнными Вами примерами, поскольку речь идёт о полном отсутствии представлений об элементарных, базовых основах православного вероучения, природы и устройства Церкви. Человек не понимает смысла Символа веры, который знает наизусть и поёт на службе.
Всё же, я бы не спешил нечто, весьма напоминающие холерные бунты в России 19-го века сравнивать с историей святителя Эфесского Марка и других великих святых. Людей, которые были опытны и в вероучении, и стяжали дары Святаго Духа, и вели праведное житие. Сейчас я не вижу в ситуации ничего схожего.
Вам я могу сказать только одно: не христиане те, кто не помогает своим же в трудную минуту, особенно, если помощи у них просят.А все остальное - пустое умчтвование и словоблудие.
Обобщения, которые лишь доказывают, увы, насколько актуальна статья, к которой написан комментарий.
Здравствуйте Владимир! Прошу прощения за злые комментарии, каюсь! Помрачился умом и ожесточился сердцем. Сегодня исповедался и причастился, слава Богу! Прошу, удалите пожалуйста мои комментарии, чтобы не соблазнять никого. Статья интересная и точная: гордое самоволие удаляет нас от Бога, это правда. Всего доброго, всех Вам благ!
И вам всего хорошего, Валерий!
А Вы высказываете ровно такое же мнение, какое господствовало до революции. Что как только Церковь лишится богатств, священнослужители превратятся в коллективного отца федора из "12 стульев". Но ничего подобного не произошло. А вот расколы по тем же схемам, что и в те времена, какие описаны в статье. Но как и тогда, большинство духовенства в предатели не записалось. И показали, что им на богатства наплевать. Это не отвлеченные рассуждения о том, что якобы лежит в основе единства Церкви, а реальный, конкретный церковный опыт. Вот ответ в честном диалоге. А относительно того, кто вправе собирать соборы и поможет ли решению проблем (а проблемы - да - есть проблемы, конечно) мирянский политический активизм, я согласен с тем, что нам в своё время сказал протоиерей, профессор Владислав Цыпин. Вот его интервью, которое брал Александр Ткаченко: https://foma.ru/demokratiya-v-czerkvi.html
Вот все вроде правильно, да. Кто думает иначе чем епископы - раскол по любому...
Только один вопрос - а что ж тогда при эпидемии гриппа церкви не закрывают? Ведь последствия тяжелее, статистика хуже по смертности, и ежегодность явления опять же?... С чего вдруг такой "прогиб"?
Это реальная часть истории Церкви. Которую упрямо забьвают, наступая на грабли снова, снова и снова.