«Благодарю Бога, что Он дал мне здоровье». Вы знаете, от кого я недавно услышал эти слова? От прихожанки нашего русского храма в Вашингтоне, которой на днях, Бог даст, исполнится 100 лет. Язык не поворачивается назвать ее бабушкой или старушкой, и даже старейшиной приходской общины. Максимум – старшей, поскольку в свои почти (пока) 100 она выглядит лет на 30 моложе и каждую литургию в храме выстаивает от начала и до конца.
Слова эти, сказанные совсем просто и мимоходом, многому меня научили. Человек прожил в прямом смысле век. Младенчество пришлось на гражданскую войну, молодость – на сталинские репрессии и Вторую мировую. Знакомая моя пережила бомбардировку, в результате которой в феврале 1945 года ВВС США и Великобритании почти сровняли с землей Дрезден. Бомба напрямую попала в тот дом, где немцы должны были дать ее семье квартиру.
Потом были месяцы в бараках в лагере для перемещенных лиц под Мюнхеном, эмиграция в Америку, которой семья боялась чуть ли не как огня. И человек, переживший все это – вовсе не богатырь, а хрупкая женщина – благодарит Бога за все, что выпало на ее долю.
Мне повезло жить с ней и ее сестрой, которой на дней исполнилось 97 лет (молодой, как она сама говорит о себе), в одном доме. Частенько я наблюдаю из окна, как эти две дамы, одетые с иголочки, прогуливаются в скверике, а иногда бодро отказываются от предложений вежливых соседей донести сумки из магазина.
Знаете, о чем эти сестры жалеют? Что пару лет назад им по возрасту запретили водить машину и теперь для поездки в храм они должны просить детей подвезти их. И что старшей после операции на сердце в 92 года врачи не разрешили ездить в скаутский лагерь русской православной дружины, которую она сама и организовала почти 60 лет назад. В лагерь, где, на минуточку, из всех удобств только палатки со спальными мешками и дикий лес с медведями, а до ближайшей цивилизации – несколько километров по горной дороге.
«До 92-х я ни одного летнего лагеря не пропустила», – с гордостью говорит моя соседка. И вспоминает, как приехала туда с настоящим скаутским посохом. Молодежь тогда начала подтрунивать по-доброму: мол, вы уже с палочкой. Ответ не заставил себя ждать: «С какой палочкой?! Это посох!», и вопросов больше не было.
Наверное, таких людей уже не делают – крепких духом, сильных любовью и верящих в Бога. И любящих Россию – как моя соседка, почти всю жизнь прожившая на чужбине. «Мы всегда старались помогать русским и верили в возрождение России, потому что мы – русские», – сказала она мне недавно.
Желал бы я хотя бы просто дожить до столь почтенного возраста и так искренно благодарить Бога за все ниспосланное им. И приходить в храм каждое воскресенье, пускай даже не выстаивая каждую службу на ногах.
