1917. Живая история — совместный проект журнала «Фома» и радио «Вера», посвященный столетию революционных событий.
В течение этого года мы будем говорить о событиях, которые имели место в России сто лет назад – в 1917 году. Попытаемся понять мотивации людей и разобраться в цепочке событий, которые привели, как писали раньше в учебниках, от Февраля к Октябрю.
Слушать:
Читать:
А. Митрофанова
В этой рубрике мы в течение года говорим о событиях, которые имели место сто лет назад, в 1917 году, и о людях, чьими руками тогда делалась история. Июльский кризис 1917 года. Это известное, казалось бы, явление, переломное в каком-то смысле, но известное хотя бы по фразе Ильича: «Есть такая партия», когда лидер большевиков заявил, что они готовы взять на себя и инициативу, и ответственность, и вообще все бразды правления в стране. Впоследствии историки будут говорить, что большевики власть практически с земли подобрали, когда никто больше не хотел этого делать. Но это чуть позже будет. Ну а что это был за кризис июля 1917 года? Узнаем у эксперта. И на связи с нами Василий Цветков, доктор исторических наук, профессор Московского педагогического государственного университета и один из постоянных авторов журнала «Живая история». Добрый вечер, Василий Жанович.
В. Цветков
— Здравствуйте. Кризис налицо был несомненный. И здесь совпало несколько таких векторов негативных в целом и для нашей политической системы, и для социальных отношений, и положения на фронте. Ну, если их перечислять, то наверное, на первое место уместно поставить поражение, по сути поражение русских армий в последнем уже, июньском наступлении, которое вели русские войска во время Первой мировой войны. Потому что тех целей достичь не удалось, которые были изначально перед русской армией поставлены. Удалось, конечно, продвинуться на несколько километров, десятки километров вперед, но это был успех частный. И буквально через неделю после вот этого успеха, такого тактического успеха, начинается контрнаступление немецких, австрийских войск, и результат сводится на нет, и даже еще хуже делается положение на фронте. С другой стороны, существенно обострились отношения внутри России. Это так называемый украинский кризис, связанный с тем, что Украина, Центральная Рада заявляет об автономии, пока еще, правда, не о независимости, а именно об автономии в составе России. Но это уже было определенным предрешением той политической системы будущей, которое должно было взять на себя Учредительное собрание вот по той логике, которая была после февраля-марта 1917 года. И вследствие вот такого решения об автономии, неожиданного для многих политиков, министры и кадеты, члены Временного правительства уходят в отставку, в демонстративную отставку, заявляя о том, что они не согласны с такого рода политикой. Тем более что это решение Украины встретило поддержку со стороны Керенского, тогдашнего еще военного министра, еще не премьера. И, наконец, еще один социальный кризис — это ситуация в столице, в Петрограде и в Кронштадте, рост недовольства Временным правительством и попытка явочным порядком осуществить собственно тот лозунг, который Ленин выдвинул еще в апреле 1917 года а именно: «Вся власть Советам!». Но если Советы сами власть эту взять не хотят, то тогда, наверное, надо их к этому подтолкнуть — то есть вот такой был лейтмотив тех демонстрантов, солдат, прежде всего это были солдаты Петроградского гарнизона, частично и матросы Балтфлота. Ну вот, все эти факторы, они как бы наложились один на другой, и действительно здесь возникла очень серьезная кризисная ситуация. Еще, может быть, один фактор нужно отметить, это бессилие государственного премьера, князя Львова, который еще весной 1917 года казался достаточно авторитетной фигурой среди либеральной общественности, в земских кругах. Но вот в июле он просто растерялся. И там, где требовалось от него принятие жестких решений для укрепления власти правительства, он на это пойти не смог.
А. Митрофанова
— По поводу князя Львова есть такая точка зрения среди историков. Конечно, в тот момент удержать власть в руках мог бы человек, который мог бы отдать распоряжение о том, что необходимо стрелять в толпу. Князь Львов был не из таких людей, такими были большевики.
В. Цветков
— Ну, собственно, на тот момент, вот именно на момент начала июля 1917 года большевики тоже не стремились именно к вооруженному развитию событий. Поскольку известно, что ЦК большевистской партии категорически заявило о том что, да, необходимо проведение демонстрации, да, пусть эти демонстрации будут вооруженными, что само по себе уже было достаточно необычным явлением даже в условиях революционного Петрограда. Но призывать идти на штурм там, допустим, Римского дворца, пока еще не Зимнего, на тот момент даже руководство ЦК большевистской партии не решалось. А что касается собственно Временного правительства, то да, конечно, здесь нужен был более решительный человек, и это отмечали очень многие на тот момент. Собственно, не только министры Временного правительства, не только те, кто наблюдали за ситуацией со стороны, но вот интересно, что даже император Николай II записал в своем дневнике, когда узнал об отставке князя Львова и о том что премьером стал Керенский, что вот этому человеку, то есть Керенскому, чем больше власти — тем лучше. То есть вот эта тенденция к диктатуре, которая вроде бы как способна будет направить все-таки страну к Учредительному собранию и позволит избежать каких-то там политических или военных потрясений, вот эта идея диктатуры, она оказалась весьма востребованной в то время. Наверное, очень важно это отметить, что в июльских событиях собственно те силы, которые противостояли большевикам, это зародыши, ячейки тех структур, из которых потом вырастет Белое движение. А это и Союз офицеров армии и флота, это Союз Георгиевских кавалеров, и это Союз казачьих войск, казачество, полки, которые были расположены в Петрограде. Вот собственно они-то и остановили эту вооруженную, такую неорганизованную, достаточно анархическую по сути своей силу. Потому что, кстати, помимо большевиков тут еще очень большую роль играли анархисты. И они, эта среда, именно такие правые достаточно взгляды начинают формироваться. То есть и кадетская партия, начиная с июля 1917 года, «правеет». То есть запрос на диктатуру здесь был совершенно определенным правым сдвигом. Ну а что касается рабочих, солдат, части крестьянства, то здесь конечно, тоже популярность сильной власти, но уже с левыми лозунгами. Естественно, это и «Вся власть Советам», это и «Фабрики рабочим, земля крестьянам» — то есть то, что потом уже в октябре прозвучит в качестве официальной государственной программы.
А. Митрофанова
— Как бы вы охарактеризовали основные итоги июльского кризиса, к чему он привел?
В. Цветков
— Ну, итоги июльского кризиса тоже достаточно противоречивы на первый взгляд. Хотя все-таки здесь мы можем отметить, что власть устояла. Устояла, сохранилась. И, в общем-то, тот курс на Учредительное собрание, который был намечен, он продолжался в целом. То есть, грубо говоря, могло быть хуже, но не получилось. И результат: мы видим формирование нового правительства, также коалиционного, и также туда входят представители и кадетов, и левых партий. Мы видим то что Советы, ВЦИК Советов прежде всего заявляет о том, что он поддерживает Временное правительство, в данном случае нет раскола. И под воздействием как раз вот этой поддержки Ленин, как известно, отказывается от лозунга «Вся власть Советам». Временно. Он не говорит о том, что Советы — это плохая власть, он говорит просто о том, что вот эти Советы, вот данный ВЦИК Советов повел себя предательски по сути. Мы видим разоружение вот этих революционных частей в Петрограде, успокоение кронштадтских матросов, мы видим разгром баз анархистов и большевиков в Петрограде. Мы видим относительную, конечно, стабилизацию положения на фронте. Но эта стабильность очень зыбкая. То есть это основой может быть для каких-то более решительных действий, которые, как явно совершенно, очевидно совершенно, общество ждет, то есть ожидает от каких-то сил, либо левых, либо правых. И здесь вот как раз, в контексте этого переломного, наверное, момента в 1917 году, собственно, с середины года — июль, мы видим, что дальше вектор развития идет уже к Корнилову. Востребованность диктатуры военной, с одной стороны, и вектор дальнейший полевения масс собственно идет уже к Ленину. Хотя опять же ни в коем случае не стоит забывать, что именно после июльских дней Ленин и часть большевиков были объявлены врагами, были объявлены преступниками. Правда, по разным причинам. В случае с Лениным это государственная измена, это шпионаж в пользу Германии. А в случае, допустим, с тем же Троцким или там Рошалем, другими, Раскольниковым, большевиками, которые участвовали в этих событиях, — это призывы к насильственному изменению существующего строя. В любом случае большевистский вектор здесь терпит поражение. Но он отступает, но не разгромлен, ни в коем случае. То есть здесь как раз тоже определенная перегруппировка сил перед, наверное, уже решающим броском к власти.
А. Митрофанова
— Спасибо. Мы будем продолжать следить за тем, как развивались события в 1917 году. Мне кажется, это очень важно для понимания того, что произошло в итоге в октябре и что сегодня происходит с нами.
В. Цветков
— Тем более, опять же, если говорить об июльских событиях, здесь, наверное, еще один такой важный аспект можно отметить, что без этой генеральной репетиции своего рода, подготовки к захвату власти, без июльских вот этих событий, наверное, не был бы возможен и октябрь. Потому что в октябре Ленин как раз учтет эти ошибки, учтет тот элемент и анархии, которой не позволил большевикам действовать более решительно, активно в июле 1917 года. Ну и, соответственно, учтя эти ошибки, станет действовать более организованно, более целеустремленно в октябре 1917 года.
А. Митрофанова
— Василий Цветков, доктор исторических наук, профессор Московского педагогического государственного университета и один из постоянных авторов журнала «Живая история» был с нами на связи. До свидания.
В. Цветков
— Спасибо.
