Гранин: 3 книги, которые «Фома» советует прочитать

1 января — 100 лет со дня рождения Даниила Гранина, писателя, участника Великой Отечественной войны. Накануне юбилея редакторы и авторы «Фомы» рассказывают о значимых для них книгах.

Роман «Зубр»

Рассказывает главный редактор «Фомы» Владимир Легойда

«Зубра» я читал еще в журнальном варианте — он печатался в «Новом мире». Я благодарен Гранину за то, что он открыл для меня Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского — выдающегося биолога, генетика, биография которого легла в основу «Зубра». После романа Гранина я прочел «Воспоминания» Тимофеева-Ресовского — они вошли в число очень важных для меня книг. Меня поразило, что Николай Васильевич прошел лагеря, но при этом трезво, без предвзятости, оценивал революцию, диссидентов, что он не примкнул ни к одному из противоборствующих идеологических движений.

Даниил Гранин становится для читателей проводником в те области, которые прошли мимо большинства из нас. Когда писатель использует в своем тексте жития, исторические факты и документы, он способствует развитию аудитории: люди обязательно обратятся к настоящим историческим источникам, архивам, чтобы узнать больше. Но конечно, даже обладая безукоризненно точной информацией, нельзя браться за произведение без таланта — таланта, способного выявить художественную правду, а именно таким талантом обладал Даниил Гранин.

«Блокадная книга»

Рассказывает Елена Зелинская, журналист, постоянный автор «Фомы»

Зачем нужно прочитать «Блокадную книгу» Даниила Гранина? Это ведь не просто книжку для чтения выбираешь, — здесь дело совсем в другом. Можно спокойно и достойно прожить жизнь, оберегая себя от лишних переживаний, закрываясь от любого больного вопроса школьными штампами про подвиг и массовый героизм. Добровольно открыть блокадные дневники — окунуться в ужас нечеловеческого быта, пройти круг за кругом, улица за улицей, ступенька за ступенькой вслед за ленинградцем, волочащим одеревеневшие ноги, по страницам нашей истории — это непростое решение.

Если ты родился в Петербурге — этого выбора у тебя нет. Город пропитан этим горем, и каждый из нас слушал многажды — от своих родных, соседей, учителей — апокрифы про найденную чудом за кухонным столом промасленную бумагу, о незнакомом военном, который отдал свой паек встречной девочке, про чайник в руке и про прорубь во льду на Фонтанке, и про спасенных коней с Аничкова моста, и несъеденные коллекции семян…

Другое дело — сознательно выбрать: я не могу и не должен укрываться от этого знания, знания о бесчеловечной катастрофе, постигший самый величественный российский город. Знать, чтобы жизнь и гибель этих людей прошла и через твою жизнь. Чтобы ты понял, как может сочетаться причудливо унижение человека до самых низких физиологических потребностей и высота духа, невозможная высота, которую достигали эти страдающие люди, сохраняя сострадание, сопереживание и силу осознавать себя частью чего-то более великого, чем они сами, — частью своего невероятного города, его великого наследия, его всечеловечности.

Нужно ли нам, христианам, знать о силе человеческого духа? Каждый решает сам.

«Мой лейтенант»

Рассказывает Владимир Гурболиков, первый заместитель главного редактора журнала «Фома»

Роман «Мой лейтенант» — последнее крупное произведение Даниила Гранина, завершение творчества спорного, но очень серьезного писателя. Вслед за «Блокадной книгой» это личный эпилог Гранина, его последнее слово о родном городе.

И это еще одно свидетельство — и документальное, биографическое, и личностное! — о том, каким напряжением сил отстояли Ленинград (Санкт-Петербург).

Лейтенант Гранин, герой книги, целиком находится в той эпохе, тех обстоятельствах, безусловно не знает того, что известно нам сейчас. Когда их часть разбита и бежит, этот лейтенант не может увидеть того, что восточнее, севернее или южнее другие части дерутся насмерть и не отступают. Когда он с боевыми товарищами встречает немцев в бою в пригородах Ленинграда, не представляет, что их сопротивление обескровит врага. И, наконец, когда он в панике бежит в штаб сообщить, что рядом с Пулковскими высотами фронта практически нет, ему неизвестно, что штурм Ленинграда уже сорван, что, натолкнувшись на яростное сопротивление, немцы решили не брать город, что их войска уже грузятся в эшелоны и направляются под Москву (где их ждет новое поражение), что город уже был спасен от захвата, хотя и обречен на блокаду. Но герой всего этого не знает, и его незнание дает нам возможность посмотреть на события глазами человека того поколения — когда ничего еще не ясно, но есть стремление сопротивляться врагу до конца.

Я не знаю, насколько в последние годы своей жизни Гранин был в курсе того, что известно современной исторической науке об обороне Ленинграда, о том, как именно удалось отстоять город, но герой Гранина находится именно в той эпохе и тех обстоятельствах, и в какой-то момент он видит, что в районе Пулковских высот немцам открыт путь в город, и бежит к начальству, чтобы об этом крикнуть. Это сейчас мы знаем, что в тот момент, когда фронт на отдельных участках был оголен, немцы уже потеряли надежду взять город. Но герой этого не знает, он видит то, что он видит.

Самая потрясающая нота там — это, конечно, пленение пьяного немецкого офицера (читать отрывок на сайте "Фомы"), которого ведут по ленинградским улицам, где люди на санках везут гробы с умершими от голода, и этот офицер отказывается верить в то, что он видит. Поскольку взят в плен он был во сне, то считает, будто ему продолжает сниться сон. Иначе либо надо признать чудовищные преступления, в которых он участвовал, либо сойти с ума от ужаса.

Многие критики романа упрекали Гранина за то, что он в этой книге не признался, в какой должности воевал, умолчал о том, что был политработником (кстати, для сравнения: в «Живых и мертвых» Константин Симонов не скрывает, что его главный герой, Сенцов, — политрук). Я думаю, что скрывать это было не нужно. Какие бы сейчас у нас ни велись споры вокруг советской истории, нет ничего постыдного в том, что он был членом партии и политруком на фронте. Свой долг лейтенант Гранин выполнил, а писателю Гранину мы должны быть благодарны за ценнейшее свидетельство об этой эпохе.