…С Богом я познакомилась в раннем детстве. Мы с папой на одну ночь остановились в Сорочинске, в доме у вокзала, где жила наша родня — бабушка Мотя, гостеприимная, тихая старушка. Хатка у нее была чистенькая, светлая из-за больших окон. Осталась я в комнате одна, рассматривала обстановку. На подоконнике у бабы Моти лежали настоящие сокровища: разноцветные пуговицы, открытки от детей и родных, книги в черном переплете, за оконной рамой печалились «погребальные» искусственные цветы. Перебирая занятную мелочевку, я заметила странный засохший «бочонок» из теста. Он был такой аппетитный, на плоской крышечке виднелся крест. Испытывая стыд оттого, что ем чужое и без разрешения, я быстро сгрызла «бочонок», некоторое время, обмирая от страха, что баба Мотя заметит пропажу.Затем мой взгляд упал на икону, которая висела в красном углу. Икона была в блестящем окладе за стеклом, с боков украшенная тюлем. Я пододвинула стул, залезла на него и приблизила лицо к стеклу. Оно чуть запотело от дыхания, но все равно было хорошо видно — прямо на меня ласково смотрел добрый и очень красивый человек. Отчего-то стало хорошо, в горле кисленько и захотелось заплакать. Со слезами на глазах меня и обнаружили папа с бабушкой Мотей.— Что случилось? — встревожились они.— Я нечаянно съела, вот тут лежал бочонок из теста, — лепетала я, обливаясь слезами.Папа — член КПСС, но воспитанный в христианской семье — улыбнулся. Бабушка Мотя вместо наказания погладила меня по голове и серьезно сказала: «Ничего, детка, просфорку съела и хорошо».В папиной деревне в углу тоже висела икона в кружевах. Мы с сестрой, одолеваемые любопытством, хотели рассмотреть ее поближе. Бабуля моя запрещала: «Нечего разглядывать, это грех!»— А ведь Бога нет, — с недоумением говорили мы — «образованные дети», — космонавты летали в космос, и никого там не нашли. Где же он?Бабушка, не окончившая и семи классов, не желая вдаваться в теологические дискуссии с городскими «антихристами», робко пыталась защитить родное: «А зачем Он к космонавтам вашим показываться выйдет?» И добавляла: «Он за тучку зажмался!» Мы с сестрой хохотали и передразнивали ее.В 14 лет я познакомилась с ангелами и бесами. В личном дневнике того времени недоуменно записала: «Во мне будто живут два голоса, которые всегда подсказывают, что делать дальше. Маленький голос — это разум, а большой — не знаю кто. Я часто поступаю, как подсказывает большой голос, он заглушает все, трубит: «Делай так!» А маленький ласково отговаривает: «Не надо. Делай, как я скажу, это лучше…» И самое интересное, что если я поступаю по велению маленького голоса, у меня всегда все получается. А, если как скажет большой, то выходит плохо или не получается вовсе. Я рассказала маме об этом, она насторожилась.
— Что, прямо голоса слышишь?
— Нет, это будто две мысли.
— Ты шизофреник, — засмеялась она».
Дети часто живут интуицией, какими-то внутренними чувствами, настроенными, как радиолокатор, на мир, связанный с небесами. Подтверждение этому я найду гораздо позже, когда стану совсем взрослой и прочту у Иоанна Кронштадтского: «Из действия в нашем сердце двух противоположных сил, из коих одна крепко противится другой, и насильно, коварно вторгается в наше сердце, всегда убивая его, а другая целомудренно оскорбляется всякою нечистотою… из двух личных противоположных сил — легко убедиться, что, несомненно, существует и Диавол, как всегдашний человекоубийца, и — Христос, как всегдашний Жизнодавец и Спаситель…». («Моя жизнь во Христе»).
В 22 года я, недавно сдавшая в университете на пятерку экзамен по научному атеизму, неожиданно свела знакомство со смертью. Она оказалась вовсе не страшной, как казалось раньше, а безразличной. Ей было все равно кого забирать. Температура зашкаливала за 40°, а дома никого не было. Как нарочно, все разъехались. У меня болело все, я не могла говорить и даже мыслить. Еще немного, и уйду туда, куда меня настойчиво зовет мягкая, темная и приятная сфера. Однако Бог смилостивился! Ночью с юга досрочно вернулась сестра. Она положила мне на лоб холодное полотенце, постоянно со мной разговаривала, мешая «перетекать», как вещество, из этого мира в Тот. Утром отправила на «Скорой» в больницу. Врачи объявили страшный диагноз — менингит. Я ужаснулась, вспомнив «народную мудрость»: «У менингита два исхода — смерть или дурдом». Хотелось зарыдать, сил не было даже на это.
В процедурной медсестры уложили меня калачиком на стол, крепко сжали руки и ноги, и сказали, что будут из спинного мозга брать пункцию. Честно предупредили: если дернусь, то иголка войдет криво, и можно остаться недвижимой калекой. Только тут, и сейчас, я с отчаяньем мысленно возопила к Богу: «Господи, сделай так, чтобы у меня не было менингита!» Немного подумала и, мелко торгуясь, добавила: «Тогда я поверю в Тебя!» Представляю, как Господь в это время грустно улыбнулся: сколько раз Он слышал это? Слепые требовали прозрения, глухие — слуха, прокаженные — исцеления от язв. Требовали чуда, чтобы уверовать. Если разобраться, то полный абсурд. Не имеющие за душой ничего, слабые и больные — предъявляют условия, а Он, имея все и могущий все, прощает и жалеет.
Диагноз отменили на следующий же день. Я поняла, что Он есть. Но предстояло пострадать, чтобы окончательно прийти к новой жизни, не такой веселой и беспечной, что была раньше, но более глубокой и осмысленной, полной великих открытий. Вместо менингита оказался камень в почке. Врачи разрезали меня почти наполовину. Впав в полную беспомощность, ловя сухими от жажды губами воздух, я, наконец-то, осознала: человек в своей гордыне ничтожен. Только что был сильным и ловким, и море по колено, и вот, как младенец, беспомощен настолько, что не можешь самостоятельно согнать муху со своей тарелки! Снова учишься ходить, есть из ложечки! Что это, зачем это? Чтобы осознать: мир не таков, каким до этого представлялся, друзья в несчастье могут предать, а родители, наоборот, всегда преданны, а Бог велик, таинственен и Его сила безгранична.
И еще я поняла, что такие встречи с Богом, с ангелами, бесами и со смертью переживает в своей жизни любой человек. Эти встречи, словно по кругу с разной периодичностью, повторяются до тех пор, пока человек не осознает истину, которой более 2000 лет: «Без Бога не до порога»…Хорошо, если прозрение наступит раньше окончательного свидания со смертью, когда, пожалуй, уже поздно что-либо понимать.
Выйдя из больницы, я тут же потребовала, чтобы мне купили крест. Так как это были советские времена, а я работала в партийной газете, в церковь решено было заслать нашего друга — простого железнодорожника. Но и он туда побоялся идти, позже принес самодельно изготовленный крест, похожий на две перекрещивающиеся железные палочки. Я его тут же повесила на шею, заявив: «В Бога верю свято!» не понимая меру ответственности за то, что сказала.
По-настоящему же пришла к Богу и поверила в него только после рождения детей. Мама дала почитать книгу «Отец Арсений». Меня она так потрясла, что я проплакала всю ночь, окончательно переродившись, стала чаще ходить в храм, покрестилась, стала участвовать в Таинствах. Но свою глупую торговлю с Господом на операционном столе запомнила на всю жизнь. Мне до сих пор мучительно стыдно за эти не то чтобы неумные, а пустые слова, за себя — неверующую. Как же я рада, что Он принял меня (у Бога нет отказных детей!). Господь показал мир в истинном свете, заставил понять, что нет злых и недобрых людей, а есть несчастные и запутавшиеся. Он показал, что человек — это Творение Божие, полное талантов и непознанных возможностей, которые открываются, как драгоценности, если будешь внимательным не к себе, любимому, а к другим людям. Он убедил, что Он все время рядом. Это просто я Его не всегда замечаю или, скорее всего, не хочу замечать.
Рисунок Елизаветы МАХЛИНОЙ
На заставке фрагмент фото Flickr.com/Nameless_One
