Великий пост — совершенно неповторимый период в церковном году. Каждый день, каждая служба наполнены особым смыслом. Важнейшее место занимают евангельские чтения воскресных дней поста и подготовительных недель. Мы попросили разных людей прочитать эти евангельские отрывки и рассказать, как они их понимают и что лично для себя выносят, в рубрике «Евангелия Великого поста». Евангелие четвертой подготовительной недели — о прощении — читал вместе с «Фомой» Борис Николаевич Любимов, ректор Высшего театрального училища имени М. С. Щепкина.
Евангелие от Матфея 17 зач., VI, 6:14–21
14 Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, 15 а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших.
16 Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.
17 А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, 18 чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
19 Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, 20 но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, 21 ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.
Евангельские тексты, которые выпадают на последнюю неделю перед Великим постом, — одни из самых страшных в Новом Завете. Здесь мы слышим о Страшном суде и пророчества Христа о гибели Иерусалима, и проклятие смоковницы. Человек, читающий это, должен быть приведен в максимально тревожное состояние. Христианин в эти дни будто бы ожидает какого-то потрясения, потому что впереди — семь недель — погружение в тот мир, который в конце концов приведет его к Страстной Пятнице, к распятию, к предельной богооставленности. Ничего страшнее этого для церковно-мыслящего человека быть не может. И ведь дальше, в период Великого поста, ты все отчетливее и отчетливее начинаешь видеть в себе слабости, изъяны. Ты увидишь в себе Иуду или первосвященника, который осуждает Христа на смерть, станешь частью той толпы, которая сегодня кричит «Осанна», а завтра «Распни». Казалось бы, в это воскресенье, накануне нашего покаянного подвига, нам должны быть сказаны самые страшные слова, которые более всего настроят нас на внутренний слом того греховного, что в нас накопилось. Но мы слышим диаметрально противоположное — слова о прощении. И проговариваются эти слова предельно просто. За ними нет ничего пугающего.
Казалось бы, ты должен быть приведен в состояние абсолютной «боеготовности». С помощью того великого тренера, которым является Церковь и Евангелие, ты как будто должен превратиться в спортсмена, который подходит к самому главному событию в своей жизни. Это твоя Олимпиада, твой час — Пасха, в которой ты можешь оказаться или со Спасителем, или без Него. Но последнее напутствие, которое Церковь выбрала из всех возможных слов Христа, совершенно не пугающее, не стимулирующее, а наоборот — мягкое, простое и при этом очень внятное. Первое, что ты должен сделать, — это простить. Не взять на себя заоблачные аскетические ограничения. Нет, твой подвиг начинается с простого, но и с самого важного и трудного — с прощения. И при этом ты должен помнить, что если не сделаешь этого, то и Господь прощать тебя не станет. Христос мог быть грозным. Иногда Он начинал свое обращение к людям со страшных слов «Горе вам». Можно вспомнить и эпизод с изгнанием торгующих из храма. А в этом евангельском отрывке нет таких интонаций. Это наставление тебе, заботливое напутствие хотя бы на ближайшие 49 дней: прощай.
Можно сказать, что этот опыт возвращает нас на две недели назад, к притче о блудном сыне, когда отец мгновенно принимает свое дитя, которое, оставив его, «спустило» все полагающееся ему наследство. Перед нашими глазами уже есть пример прощения, которому мы должны следовать. В том числе и благодаря этому евангельскому чтению.
О тайном и явном
Следующее, на что Христос призывает обратить предельное внимание, — это лицемерие, которое, к сожалению, очень часто сопутствует покаянному подвигу. Лицемерный пост — бессмысленно потраченное время. Ведь если ты будешь унылым, мрачным, если ты будешь это делать напоказ, значит, внутренней трансформации и преображения не произойдет. А ты попробуй поститься всерьез, поститься глубоко, поститься не лицемерно. И тут же вспоминается первая подготовительная неделя. Скажи себе: «постись не по-фарисейски». Удивительно, как Церковь мудро сорганизовала нашу предваряющую пост жизнь. Все здесь вторит друг другу. Все взаимосвязано.
Говоря о нелицемерном посте, очень важно помнить о категориях тайного и явного. Мы же знаем, благодаря Священному Писанию, что все тайное когда-нибудь станет явным, а значит, и сущность нашего лицемерного поста когда-нибудь «выплывет» наружу. И не случайно в Священном Писании наша жизнь будто бы сравнивается с неким ристалищем, на котором мы должны успешно выступить. Настоящий спортсмен доподлинно знает о своих недостатках и никогда не будет лицемерно выставлять себя тем, кем не является. В противном случае его со стопроцентной вероятностью ждет провал. Так же и настоящий христианин в своей жизни должен ясно понимать, что в нем препятствует его духовному бегу к главной цели — вечной жизни.
Божественная ирония?
Стоит обратить внимание еще на одну деталь этого текста. Когда Христос говорит о лицемерно постящихся, то вслед за этим добавляет: Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. И здесь, в этих словах, в интонации этого предложения, мне кажется, слышится божественная ирония. Христос обращал свои слова к людям, для которых ирония — очень важный и вполне обычный инструмент общения. Поэтому Господь иногда прибегал к иронии, и в этом евангельском чтении она тоже есть, хотя, конечно, и очень мягкая — «они уже получают награду свою». Слово «награда» мы могли бы сейчас закавычить, а там, где кавычки, — там и ирония.
Очень важно еще и то, как Христос настраивает нас на восприятие наступающего покаянного периода: «не будьте унылы». Пост – это не тюрьма, в которую тебя загоняют. Наоборот – это один из самых светлых, радостных периодов в году. Можно сказать, что мы вступаем на путь духовного веселья в то время года, которое не случайно совпадает с постепенно наступающей весной. Когда расцветает природа, должна расцвести и наша душа.
Стоит ли забыть обо всем земном ради небесного?
И, наконец, последнее, о чем говорит Христос: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Читая эти слова, важно быть очень острожным и не впадать в крайний ригоризм. Ведь как легко сказать: «Мое сокровище там, на небесах, поэтому здесь, на этой земле, я ничего делать не буду». На мой взгляд, совсем не об этом говорит здесь Спаситель. Такое мировоззрение по сути оправдывает самое настоящее безделье. Это опытное погружение в этакую обломовщину, которое затем быстро трансформируется в мироощущение человека из «Записок из подполья» Ф. М. Достоевского. Можно сказать, что сегодняшний среднестатистический обитатель социальных сетей — причудливое сочетание обломовщины и подполья. Ничего не делаю, но всех за все осуждаю.
Смею сказать, что Христос вообще никогда не призывал пренебрегать чем-то земным. Если есть у тебя талант — реализуй его. Будь блестящим военачальником, усердным слугой, опытным землевладельцем. Господь, говоря о том, что сокровище наше должно быть на небе, скорее раскрывает другие Свои слова: «Кесарю — кесарево, Божие — Богу». Будь честен перед своим начальником или перед своим делом, выполняй все ответственно, с должной самоотдачей, но не забывай о том, где должно быть твое сердце. Это то, что ты должен делать по отношению к Богу. Вернее, даже то, что необходимо твоей душе и твоей личности. Парадоксально, но монахи, которые, казалось бы, радикально отказались от всего земного ради небесного, оставляли после себя человечеству богатейшее культурное наследие. Достаточно оглянуться на культуру Средних веков — это и великолепные по своей архитектуре монастыри, и богатейшие библиотеки, и научные достижения. Стоит ли в таком случае впадать в такой безусловно соблазнительным ригоризм, отвергая все земное будто бы ради небесного? Вопрос, на мой взгляд, риторический.
Итак, те установки, которые мы слышим в этом евангельском чтении, как нельзя лучше внутренне организовывают нас перед наступающим Великим постом. Не будь лицемером, не печалься, помни о том, что должен делать по отношению к Богу, радуйся этим дням, расцветай на пути к Пасхе. Но самое важное – начни этот путь с самого главного – с прощения.
Как прощать, если ты … ректор?
Безусловно, у меня, как у руководителя, всегда возникает конфликт в тех вопросах, которые касаются точки пересечения моей профессиональной компетенции и христианского идеала прощения. Что делать, когда студент или твой подчиненный что-то нарушил или не выполнил? Прощать? Но ведь в таком случае в институте в скором времени воцарится полная анархия. Я стараюсь проявить максимальное сочувствие и снисхождение. Если по всей строгости, то полагается одно, но я пытаюсь найти смягчающие обстоятельства, которые в той или иной мере могут минимизировать последствия для провинившегося человека. Есть российское законодательство, закон об образовании — и я работаю в рамках этого правового поля, но при этом имею право лично разобрать проблемную ситуацию и, исходя из контекста, решить, какое наказание я буду применять. Конечно, найти идеальный баланс между справедливостью и прощением очень сложно. Но иногда вполне достаточно поговорить с человеком, провести с ним вразумляющую беседу и, быть может сделав ему замечание или выговор, отпустить. Но дотошно следовать строгости регламента я стану только в исключительных случаях.
Конечно, иногда от поступка твоего коллеги или подчиненного все внутри начинает бушевать. Но для таких случаев у меня есть одно особенное средство — это артефакт, которому скоро уже 50 лет. Когда я на взводе, он помогает мне «остудить пар», а при разговоре с провинившимся найти нужные, более корректные, но при этом мягкие слова. Этот артефакт хранится у меня в шкафу. Это плакат, который висел в коридоре моего института. Тогда на дворе был март 1967 года. Меня должны были исключить из института «за систематические прогулы». Но вместо этого сделали выговор с предупреждением, а в коридоре повесили плакат, на котором все это написали. Теперь, когда я стал ректором, если чувствую, что дошел до «точки кипения», смотрю на этот плакат и затем максимально смягчаю наказание, насколько, конечно, это позволяет ситуация.
«Благословение тебе, армия»
Я родился и воспитывался в церковной семье, но, как ни странно, первый наиболее глубоко пережитый мною Великий пост выпал на 1973 год, когда я служил в армии. Сам пост соблюдать я тогда не мог. Условия тогдашней армии этого просто не позволяли. Но было хуже. Я ощутил самый настоящий церковный голод: без богослужений, без исповеди, без причастия, без проживания Страстной седмицы. Психологически это был очень тяжелый опыт. И именно в армии я впервые пережил опыт почти постоянной, внутренней молитвы. Это началось с эшелона, когда я трое с половиной суток ехал на Байконур, а в вагоне в подразделении из 40 москвичей 38 уже были судимы. И вот когда ты едешь в эшелоне с такими людьми, слышишь мат настолько густой, что только отдельные человеческие слова ты и различаешь за этим гулом, то молишься без остановки, постоянно. Все три дня. Именно тогда я чуть-чуть понял, что значит быть православным человеком в советском лагере, хотя мое положение было, конечно же, в разы легче.
Вообще, в армии молитвослов при себе держать было нельзя. Поэтому молитвы, какие отложились в памяти, я читал наизусть. Иногда, если есть свободное время или даже если полы моешь в казарме, посмотришь на часы — наверное, в это время в храмах уже начинают служить всенощное бдение — поют «Блажен муж», потом «Господи, воззвах», «Свете тихий». И в это время можно молиться вместе со всеми, но только про себя и не в храме, а здесь, моя пол в казарме. И никто тебе не помешает. Об этом никто не узнает. То, что у тебя там, внутри — тайна.
Один раз, когда я был в командировке, со мной связался духовник и сказал, что можно причаститься. И я под Богоявление 18 января 1973 года стоял в алтаре. Поверх военной формы я надел пальто, чтобы на улице не зацепили. И это был единственный случай за все время, что я служил в армии, когда я смог причаститься. И уже после того, как я закончил службу, моя церковная жизнь стала куда более осознанной, чем до этого.
Солженицын как-то раз написал: «Благословение тебе, тюрьма», а я сейчас могу сказать: «Благословение тебе, армия». Потому что первый наиболее осознанный Великий пост и опыт глубокой внутренней молитвы случились в моей жизни именно в армии.
Читайте также:
Иллюстрация: Коллаж foma.ru, Мария Иванова (использован фрагмент картины: Саломон де Брай. Иосиф прощает своих отца и братьев)
