Наш журнал постоянно обращается к теме подвига новомучеников и исповедников российских, пострадавших за веру в XX веке. Готовя материалы о Бутовском полигоне — месте, где за верность Христу были убиты и сброшены в погребальные рвы многие сотни православных, — мы обратились за комментариями к известным людям. Но от признанных деятелей искусства, бизнеса, власти (многие из них — москвичи) мы часто слышали: «Я ничего не знаю о полигоне. Я некомпетентен в этой сфере».
Впрочем, интернет-опрос рядовых жителей столицы дал тот же результат — Бутово ассоциируется у москвичей скорее со скандальной историей строительства новых домов, чем с трагической историей собственного народа. Возможно ли, чтобы в Израиле нам не смогли ответить на вопрос, что такое Освенцим?..
Культура забвения — не просто знак невежества; она опасна для нас. Один из мыслителей XX века сказал: «Раны, залечиваемые временем, содержат яд». Неслучайно, что такая формула появилась именно в ХХ столетии. Невозможно сосчитать все раны, нанесенные нашему народу и всему человечеству в этот период. И, безусловно, рана Бутовского полигона — одна из самых глубоких для России. Вряд ли удастся залечить ее новыми «качественными» учебниками по истории, из которых некоторые страницы — в том числе о Бутовском полигоне — просто вырваны.
Назвать события 1930-х годов «далеким прошлым» — все равно что объявить вопрос «за что и во имя чего умирать?» неактуальным и неуместным для современного человека. Ведь именно с выбора между верностью Христу и сохранением собственной жизни две тысячи лет назад начиналась Церковь. Подобно первохристианам в Риме, бутовские новомученики приняли страдальческую смерть за веру. Многие из них, предчувствуя скорую гибель, говорили об атеистической власти: «Это все временно». И здесь мы видим не столько предвидение будущего, сколько твердую позицию тех, кто своей жертвой придал бесовству в нашей стране временный характер, без кого последующее возрождение Церкви вряд ли было бы возможно.
Приехав сегодня на Бутовский полигон, вы увидите, что посетителей на нем нет — полигон нашей памяти как правило пустует. И дело даже не в том, что жителям Москвы трудно найти время, чтобы добраться туда. Дело в «страшном» вопросе, который ставит перед каждым из нас это место. На полигоне погребены тысячи самых разных людей — от крестьян и сельских священников до палачей, ставших со временем неугодными режиму. Посетитель полигона неизбежно начинает проецировать ситуацию, в которую попали эти люди, на себя, на собственную жизнь — и неизбежно сталкивается с вопросом, ответ на который (особенно если это молодой, «современный» посетитель) он не всегда знает: а есть ли разница, за что умирать?
И прежде чем начать разговор о Бутовском полигоне в этом номере, необходимо сказать — мы считаем, что разница есть.
