Зависит ли благосостояние страны от веры ее граждан? Насколько совместимы предпринимательская деятельность и соблюдение евангельских заповедей? И можно ли сегодня в России быть богатым и не красть? На эти и другие вопросы отвечает заместитель начальника Аналитического управления Федеральной антимонопольной службы, кандидат экономических наук Алексей УЛЬЯНОВ.
Алексей Сергеевич УЛЬЯНОВ родился в 1977 году в Перми. В 1999 году окончил МГИМО, в 2002 году защитил диссертацию, преподает в МГИМО.
1998–2001 гг. – эксперт Бюджетно-финансовой комиссии Московской городской думы. Подготовил поправки на сумму свыше 7 млрд. рублей, направленных на финансирование школ и больниц.
1999–2003 гг. – руководитель группы экономического анализа партии "ЯБЛОКО", один из разработчиков Программы партии и альтернативных бюджетов. Подготовил ряд ключевых поправок к законам о бюджете, электроэнергетике, банкротстве и др.
С 2004 года – заместитель начальника Аналитического управления Федеральной антимонопольной службы. Участвовал в работе над новым законопроектом о защите конкуренции, пакетом законов по созданию рынка доступного жилья, провел ряд антимонопольных расследований (рынки цемента, стального проката и химических продуктов).
С 2006 года – доцент Высшей школы экономики.
Женат, в 2004 году родилась дочь Ксения.
Откуда корни?
– Считается, что в России и на Западе отношение к богатству различно. Если там экономическая активность, предпринимательская деятельность и, как следствие, богатство, благословляется, то у нас, как принято считать, наоборот. Так ли это?
– Есть страны, культура которых выросла на христианстве, а есть государства, чья культура зиждется на совсем иных традициях. И в нашем разговоре надо их разделять. Однако сразу скажу: несмотря на то, что Запад, да и не только он, в последнее время отказывается от своих христианских корней, только им он обязан своему процветанию.
Принятие христианства отдельными людьми, народами, странами отражалось не только на духовной, но и на материальной стороне их жизни. Альфред Маршал, великий экономист XIX века, изучая исторический материал, пришел к выводу, что современная фирма, где хозяин и работник не являются родственниками, возникла только после широкого распространения христианства, на рубеже IV–V веков. По мнению Маршала, после прихода в мир Спасителя и коренного преображения отношений между людьми доверие, ранее распространявшееся только на членов семьи, стало возможным и по отношению к чужакам. И с этого момента начинает развиваться то, что мы называем экономикой.
Поразительно, какое изменение расстановки сил произошло за последнее тысячелетие. С X до XVI века Китай обеспечивал 30-50% мирового производства, Индия – до 20%. Но вот в христианском мире появилось новое производство – мануфактурное. С этого момента доля христианских стран в промышленном производстве начала быстро возрастать, в XIX веке превысила половину, в с XX никогда не опускалась ниже 2/3. Кстати, до начала XIX века развитие России шло параллельно остальному христианскому миру – доля нашей страны возросла до почти 15% мирового производства! Однако далее вплоть до 1917 года эта доля только снижалась. Административные методы управления экономикой, возобладавшие с петровских времен, постоянное запаздывание с проведением необходимых реформ сковали творческие силы нации. Многие сейчас склонны идеализировать дореволюционное прошлое, ссылаясь на краткоcрочные подъемы в 1895–1900 и 1910–1913 годах. Но общей картины эти вспышки, к сожалению, не изменили.
Христианский мир оказался удивительно способным к развитию, творчеству, нахождению выходов из системных кризисов, умению осознать ошибки и перестроиться. За мануфактурной революцией последовала промышленная, научно-техническая, информационная. Уже несколько сотен лет нехристианский мир заимствует, только "догоняет в развитии", а мир христианский – показывает путь, изобретает, идет вперед.
– А как же Япония, азиатские «тигры», страны Персидского залива?
– Несколько раз христианскому миру был брошен вызов – сначала богоборческой советской Россией, затем – исламскими нефтяными монархиями, и конфуцианско-буддистской Азией. И всякий раз на равных "состязание" продолжалось до тех пор, пока оно не выходило за рамки текущей стадии развития. Но как только, например, индустриальная стадия исчерпала свои возможности, оказалось, что христианский мир способен к быстрой адаптации, а нехристианский – нет. К концу XX века Запад вышел победителем благодаря НТР и информационным технологиям, так же, как в XVI–XVII веках он обогнал Китай, Индию и арабский мир благодаря мануфактурам, банкам и свободной внешней торговле.
После согласованного повышения цен на нефть ВВП на душу населения в исламских монархиях Персидского залива превысил показатель США. Однако христианский мир нашел выход в ресурсосберегающих технологиях. Персидские же монархии не предложили ничего, и их благосостояние колеблется вместе с ценами на нефть.
Буддистско-синтоистская Япония, получив, кстати, "христианскую прививку" в XVII–XVIII веках и в XIX – начале XX века, сумела наладить систему чрезвычайно быстрого заимствования достижений и новых идей христианского мира – и на этом сделать резкий скачок в своем развитии. Не стоит забывать, что Япония – очень специфическая азиатская страна. Уже со второй половины XIX века о Японии говорят как об индустриальной державе. А городская и ремесленная культура была присуща ей еще в средние века. Другими словами, японское экономическое чудо впечатляет, но все же ей было с чего стартовать.
Однако в 1990-е годы оказалось, что потенциал японской модели исчерпан – уже 15 лет страна не может выбраться из депрессии. Потому что в постиндустриальном мире основа экономического роста – это информация и нововведения, производство не столько промышленных изделий, сколько новых знаний. Но чтобы их производить, нужны другие люди и другое общество: более открытое, толерантное, уважающее свободу личности. Оказалось, что языческая по сути страна не готова в корне измениться, чтобы выйти из системного кризиса.
В XX веке было несколько "экономических чудес". Бывало так, что слаборазвитая страна перемещалась в группу стран со средним уровнем развития (Таиланд, Малайзия), среднеразвитая становилась высокоразвитой (Испания, Ирландия), а побежденные в войне государства быстро восстанавливали свое могущество (Германия, Япония). Но только одному государству удалось из беднейшего превратиться в высокоразвитое. Это Южная Корея. Признание этого факта мы находим не только, посещая автосалоны и магазины бытовой техники. В 1997 году Корея была принята в элитный клуб развитых стран – Организацию экономического сотрудничества и развития – ОЭСР.
Но вот что удивительно – быстрые экономические изменения в республике шли параллельно с изменениями в сфере духовной. За 50 лет страна из преимущественно буддистской превратилась в христианскую (по последним данным, 60% корейцев – протестанты, а буддисты сетуют, что их «национальные» храмы пустуют). И хотя по абсолютным показателям от Японии Корея пока отстает, поражает, насколько быстро последняя смогла выйти из системного кризиса 1990-х годов и продолжить бурный рост. В отличие от Японии, Корея смогла признать слабые места своей модели развития, построенной на чеболях (мультиотраслевых непрозрачных, связанных с государством концернах) и покончить с "капитализмом приятельских отношений" (crony capitalism) и перейти от авторитарного правления к демократии. Возможно, именно христианизация позволила Корее заимствовать не только технические и управленческие навыки, но и способность к адаптации и признанию собственных ошибок.
Теодору Рузвельту в начале XX века понадобилось пять лет, чтобы победить тресты, хотя марксисты (да и не только они) говорили, что за монополиями будущее, а многие его соотечественники считали, что тресты – национальное достояние США («что хорошо для Дженерал моторс, то хорошо для Америки») . Через 25 лет Франклин Рузвельт так же быстро выстроил систему государственных институтов, свободную от коррупции, хотя одни считали, что слабое государство – часть американской национальной идеи, а другие – что мафия бессмертна. Из всех азиатских стран только Корея решила аналогичные проблемы в столь короткий срок.
Кстати, существует мнение, что если нынешние темпы изменения религиозной структуры населения сохранятся, то к началу ХХII века Китай станет преимущественно протестантской, а США – православной страной.
Упадок же морали и дехристианизация Европы «почему то» весьма точно совпадают с её экономическим закатом.
Возможно, читатель сильно удивится, но сейчас второй богатейшей страной старого света (после Люксембурга) является… Ирландия. Да, Ирландия, еще каких-нибудь 30 лет назад беднейшая страна Западной Европы, добилась феноменальных успехов в экономике. И именно Ирландию называют «последним католическим бастионом Западной Европы». Там до сих пор люди верят в Бога, а аборты жестко регулируются.
Если вы переместимся на восток континента, то эталоном перехода от социализма к капитализму является Польша её ВВП составляет уже 180% от дореформенного уровня 1989 года (для сравнения – в Чехии - 120%, России – 90%, Украине – 60%). Но есть еще одно обстоятельство, выделяющее Польшу от Чехии и России. 55% поляков посещают мессу еженедельно.
– Так насколько прав Вебер? Насколько капитализм основан на протестантской этике?
– Монополией на процветание протестантизм не обладает. Во-первых, книга Вебера была написана сто лет назад, и с этих пор "соотношение сил" изменилось явно не в пользу протестантизма. Традиционно отсталый католический юг Германии обогнал протестантский север страны. Католические страны Европы (Ирландия, Франция, Бельгия) либо догнали своих протестантских соседей (Великобритания, Голландия), либо даже перегнали их.
Экономическая история XX века подарила пример экономического чуда и в православной стране. Кипр не только обошел в своем развитии материковую Грецию, что стало предметом гордости киприотов, но и превысил среднеевропейские показатели. Второй пример успешного развития преимущественно православной страны – Югославия. Хотя подсчет реального благосостояния плановых экономик – дело неблагодарное (как говорится – есть правда, есть ложь, а есть официальная статистика), расчеты западных экономистов показывают весьма высокий уровень развития для Югославии 1970-80 годов, сопоставимый с уровнем ГДР. Карл Маркс, как и любой немец позапрошлого столетия, ни за что не поверил бы, узнав, что Балканы догнали Германию в экономическом развитии.
Во-вторых, в работе Вебера не менее важно второе слово -"этика". До сих пор бытует мнение, что те или иные страны построили свое благополучие на ограблении колоний или что все "обязаны" пройти период первоначального накопления капитала, когда понятия "предприниматель" и "бандит" – синонимы. Однако это мнение опровергается и теорией, и практикой. Известно, что в ХVI веке никто так не обогатился от ограбления колоний, как Испания, владевшая двумя третями мирового золота. Но очень скоро она оказалась на задворках Европы, а Англия, и Голландия обогнали ее по уровню развития, причем задолго до того, как ограбили Индию и уничтожили американских индейцев. По поводу же первоначального накопления – за исключением отдельных эпизодов жизни американского Дикого Запада, почерпнутого скорее из вестернов, – сторонникам этой гипотезы нечего сказать. Для тех, кто реально создавал нынешнее благополучие Запада, Библия была важнее пистолета, хотя нередко они носили в кармане и то, и другое.
Никогда награбленное не может стать залогом процветания. Это кстати, относится и к нашей стране: возможно, если приватизация проходила бы не за бесценок, отношение к полученной собственности было бы иное.
Экономика – как "прикладная этика"
– Но это очень далеко от обыденных представлений об экономике. Считается, что она проповедует безудержное обогащение. А у Вас выходит, что экономика – чуть ли не самая христианская наука?
– Могу твердо сказать, что в экономике нет ничего противоречащего христианской совести. О полезности христианской закваски для экономической практики мы уже говорили. Что же в теории? Чем шире временной горизонт, тем более нравственным становится поведение человека. Ведь если мы думаем о сиюминутной выгоде, то нам все позволено. Если мы думаем, как прожить успешно всю жизнь, мы стараемся, по крайней мере, учитывать интересы других людей. И тем более нравственнее поведение человека, думающего о спасении своей души. То же самое и в экономике. Чем дальше горизонт планирования, тем менее эгоистично поведение. С помощью теории игр было доказано, что при бесконечно большом горизонте планирования наиболее экономически оправдано поведение по библейским заповедям.
Экономика более, чем любая другая наука, подвергалась нападкам в «стяжательстве» и «аморальности», философы называли ее «мрачной наукой», или даже за науку не считали. Но фарисеи тоже обвиняли грешных мытарей. И такие нападки побудили экономистов искать нравственный и этический базис своей науке. По выражению протоиерея (и видного экономиста) Сергия Булгакова, экономическая наука родилась как "плод поисков правды и совести современного сознания". Экономика, по его мнению, есть прикладная этика. Никогда, в отличие от дарвиновской биологии или фрейдовской психологии, экономика не строилась на антирелигиозных посылках. Можно назвать только двух крупных экономистов, которые были воинствующими атеистами – Карл Маркс и Кнут Викселль. Может быть, поэтому их учения так и остались боковой ветвью науки.
– А были ли верующие среди экономистов? Что известно об их жизни?
– Глубоко верующими христианами были Адам Смит, Жан-Батист Сэй, Фредерик Бастиа, Альфред Маршалл, Уильям Джевонс, Йозеф Шумпетер и многие другие. Крупнейшего экономиста XIX века – Давида Риккардо – отец проклял и лишил наследства за переход из иудаизма в христианство. Англиканским священником был экономист Томас Мальтус. Православным священником стал экономист Сергей Булгаков. Причем в отличие от физика Лапласа со своей знаменитой фразой "В гипотезе Бога я не нуждаюсь", они не оставляли свою веру за порогом рабочего кабинета.
Забавно, но экономистам удача часто сопутствовала не только в научных изысканиях или игре на бирже, но и в личной жизни. Творец современной экономики Джон Кейнс в молодости вел распутный образ жизни, но, полюбив русскую балерину Лидию Лопухину, стал примерным мужем и любящим отцом восьмерых детей. Нобелевские лауреаты Милтон Фридман и Джон Хикс все свои работы писали в соавторстве с женами. Про историю любви к своей жене еще одного Нобелевского лауреата – Джона Нэша –снят замечательный фильм "Игры разума".
– Ощущает ли современная экономическая мысль влияние христианства?
Довольно быстро эко экономисты поняли, что рынок – это игра по определенным правилам. Это инструмент, очень хороший инструмент, но не более того, и обожествлять его не стоит. Но что заставляет людей соблюдать эти правила? Выгода? Но это в идеальном случае, а на практике нередко выгоднее оказывается их нарушать. Так вот, единственное, что может заставить индивида соблюдать правила, даже если другие их не соблюдают – это вера в Бога и бессмертие души. – Рыночная система в принципе несостоятельна без этики и религии.
При этом необходимо избежать соблазна рассматривать веру в Бога как средство достижения социальной гармонии и экономической эффективности. Ведь это противоречит самому смыслу религиозного обоснования этики. Если вера в Бога и бессмертие души является лишь средством, то она и не будет воспринята людьми в качестве обоснования нравственного поведения.
Наверное, каждый согласится, что лучше, когда существует справедливость (соблюдаются правила), чем творится несправедливость (правила не соблюдаются). Однако для существования рынка надо, чтобы человек предпочел состояние, когда только он соблюдает правила, состоянию, когда правила нарушают все. Религиозная уверенность в том, что терпеть несправедливость лучше, чем творить несправедливость, ведет к тому, что доверие к поведению других растет, и вероятность состояния всеобщего соблюдения правил повышается. Только вера корректирует несостоятельность этики и экономики, только христианство делает рынок возможным.
Бедность в цифрах
– Насколько беден среднестатистический россиянин по сравнению с остальным миром?
– Если верить официальной статистике, среднемесячная зарплата в нашей стране в середине 2005 года превысила 300 долларов. Много это или мало? Это много по сравнению с 1999 годом, когда было 56 долларов, много по сравнению с Украиной и Болгарией (там 160). Это много даже по сравнению с тем, что принято по классификации ООН считать бедными – меньше 5 долларов в день, и половина населения планеты живет ниже этого уровня.
Проблемой России является социальное неравенство. По официальной статистике, доходы 10% самых богатых превышают доходы 10% самых бедных в пятнадцать раз. С учетом того, что уровень доходов состоятельных граждан, безусловно, выше, разница может составлять 20-25 раз. По этому показателю Россия – мировой лидер. По международной классификации это предреволюционная, если не революционная ситуация. Степень неравенства у нас аномальна для страны, которая хочет сохраниться как единое государство. Так, в Швеции разрыв в доходах составляет 4 раза, в среднем по Европе – не более 6-7, в США – 9. Считается, что разрыв в 5-10 раз оптимален с точки зрения баланса социальной стабильности и высоких трудовых стимулов.
Наш аномальный разрыв искажает предпочтения, другими словами, отражается на морально-этическом состоянии общества. Мы уже не можем представить, чтобы директор получал "всего" в 5-10 раз больше секретаря или уборщицы. Печально, что государство подает дурной пример: зарплата министра выше зарплаты специалиста третьей категории в 30 раз.
– Наверное, поэтому говорят о том, что наша страна никогда не была, а значит, и не будет богата?
– По уровню развития Россия всегда находилась в первой трети государств планеты. Конечно, хотелось бы попасть в первую двадцатку, но это возможно только при желании.
Хотя есть "теории" о том, что Россия никогда не будет богата. Так, книга Паршева "Почему Россия не Америка", к сожалению ставшая бестселлером, объясняет, почему мы никогда не достигнем уровня развитых западных стран. Все просто – у нас очень холодно, высоки издержки на обогрев и теплую одежду. Но почему тогда самая развитая Европа – это северная? Да и в Монреале и Калгари зима похолоднее нашей. А вот Африка, хоть там зимой можно дом не топить и круглый год ходить в набедренной повязке, мировым лидером так и не стала. Об этом наши горе-экономисты стараются не задумываться.
Подобные идеи далеки не только от здравого смысла, но и от христианства – утверждается мысль, что в наших бедах виноваты не мы сами, а кто-то другой – враги Русской земли, империалистическое окружение, масоны. Или еще хуже, Бог, Который дал нам такую плохую природу.
Честные миллионы и другие экономические чудеса
– Может ли отечественный предприниматель, оставаясь честным, быть успешным в бизнесе?
– Времена, когда из 100% заработанного государству надо было отдать 103%, давно прошли. Нельзя не признать, что были сделаны серьезные шаги по снижению налогового бремени. Однако среди предпринимателей существует мнение, что с учетом бремени административного, коррупционного и криминального совместить уплату налогов и успех в деле невозможно.
Но невозможное человеческими силами возможно с Божьей помощью. Предпринимательство не сводится к управлению предприятием, к операциям "купи-продай". Предприниматель – это в первую очередь новатор. Изобретать можно не только продукт, но и новые каналы сбыта, формы организации дела. А инновации связаны с рождением идей, которые приходят от Бога, если к Нему обращаться. И тогда новая идея может принести 100%, а то и 1000% прибыли. Даже после уплаты всех налогов.
– А в России сегодня, в нынешних экономических условиях, можно быть богатым и не красть – на основе действующих законов?
– Общественное мнение настроено против богачей. Они обвиняются, зачастую справедливо, в том, что сколотили состояние на сомнительных приватизационных сделках, залоговых аукционах, получив в собственность то, что было нажито трудом поколений советских людей. Смущает и юный возраст наших миллиардеров – как можно заработать столько денег за такой короткий срок?
Только 35% американских миллиардеров, фигурирующих в рейтинге "Форбс", получили состояние по наследству, 65% – заработали с нуля, изобретя новый продукт или услугу (самый яркий пример, конечно, Билл Гейтс). У нас только в прошлом году в списке российских миллиардеров впервые оказались люди, чье состояние не основано на бывшей советской собственности.
Всё большее число разбогатевших на приватизации теряют позиции, если не понимают, что могут удесятерить состояние в результате роста курса акций своих компаний на бирже. Но курс акций растет не просто так. Он растет, когда компания становится прозрачной, затем выстраивает эффективную систему управления, обновляет устаревшее оборудование и повышает прибыль. Примеров таких богачей в России уже не десятки, а сотни. Невидимая рука фондового рынка заставляет даже "героев" лихих 90-х годов работать на пользу общества. Нежелающие или не умеющие перестроиться, чувствующие себя как рыба в воде только в мире криминальных разборок, постепенно сходят со сцены.
– Но богатые в России – не только олигархи. Могут ли "простые" представители среднего класса честно разбогатеть?
– Недавно у меня был разговор с пожилым дядей, который утверждал, что человек не может получать больше 10 тысяч долларов в месяц. За что могут платить столько? И я привел пример из жизни друга. Одна небольшая фирма ставит информационную систему крупной нефтяной компании, в результате чего издержки последней сокращаются на 100 млн. долларов. Эта компания платит гонорар в 10 млн. долларов. В результате доход каждого совладельца фирмы составляет более миллиона долларов. И это честно и справедливо заработанные деньги. В современной российской экономике немало таких примеров в консалтинге, аудите, информационных технологиях, финансах.
К сожалению, для большинства наших граждан эти сферы не только непонятны, но и недоступны в силу того, что их учили, воспитывали по-другому, они жили в иной системе координат. Поэтому на нас, молодых, лежит большая социальная и моральная ответственность за это поколение. А взять все и поделить – это не только не лучший способ установления справедливости в обществе, но и не имеющий ничего общего с Православием.
– А как же первые христианские общины? Как раз там все делили на всех...
– Да, но это справедливо общин, пребывающих в духе абсолютной любви. И небольших. С расширением общины степень выравнивания доходов уменьшается уже в апостольские времена. Вспомним, что богатая христианская община Рима была призвана апостолами помочь бедной Иерусалимской. Но помочь, а не отдать всё и разделить поровну!
Можно выстроить и такую логическую цепочку. В крепкой и дружной семье доходы делятся поровну, хотя весь доход приносит муж, а жена занимается домашним хозяйством. В маленьких американских или шведских общинах с гомогенным населением уровень местных налогов и степень равенства очень высоки, неработающие находятся на частичном содержании общины, и стимулы к труду не пропадают. А с расширением общины до масштабов государства благие желания делиться с ближним (который уже не родственник, не сосед, и даже не соплеменник зачастую) у нас, грешных, пропадает. Как пропадает желание трудиться у находящихся на содержании не у общины, где все на виду, а у абстрактного государства. Имущественное неравенство, наверное, одно из последствий греха, но желание силой его устранить, как и построить рай на земле – это те намерения, которыми устлана дорога в ад.
