Чем борьба с грехом отличается от постоянного недовольства собой

Приблизительное время чтения: 14 мин.

На сайте журнала «Фома» уже долгое время существует постоянная рубрика «Вопрос священнику». Каждый читатель может задать свой вопрос, чтобы получить личный ответ священника. Но на некоторые из вопросов нельзя ответить одним письмом — они требуют обстоятельной беседы, иногда не только со священником, но и психологом.

 

Письмо в редакцию

Здравствуйте!

У меня есть такая проблема — я слишком самокритичный человек и постоянно себя ругаю. Причем ругаю не только за очевидные ошибки, грехи, а практически за каждый шаг. Особенно это касается моего общения с людьми. Мне постоянно кажется, что я на кого-то не так посмотрела, что-то не так сказала, пытаюсь заранее скрупулезно проработать все предстоящие диалоги, чтобы не сказать человеку то, что в моем понимании является глупостью. Придираюсь к своему поведению по мелочам, начинаю твердить себе, какая я глупая, как можно было так посмотреть/сказать/поступить.
Как научиться бороться с этим и отделять такие надуманные мелочи от настоящих ошибок? Почему так со мной происходит?
Что это за искушение?
Елизавета

 

Чем больше себя ругаешь, тем ближе к Богу?

На вопрос читателя отвечает психолог Александр Ткаченко

Человеку свойственно оценивать самого себя — свои слова, поступки, мысли. И неудивительно, что такая оценка не всегда бывает со знаком плюс, ведь ошибиться может каждый.

Однако бывает так, что самооценка у людей начинает сильно «зашкаливать» в сторону негатива. Мысленное осуждение себя становится постоянным фоном, любой пустяк вроде ненароком разлитого на столе чая вызывает гневные обличительные тирады в свой же адрес. А уж если какое-то досадное недоразумение произошло на глазах у других людей, тогда вообще хочется провалиться сквозь землю, даже если твоей ошибки никто не заметил. Внутренний голос тут же начинает объяснять тебе, кто ты есть, уже не выбирая выражений и интонаций, порой переходя в откровенную брань.

Такие самообличения, даже при всей их формальной правоте, исподволь отнимают уверенность в своих возможностях, лишают сил и радости. В той или иной степени с этим странным явлением знаком каждый из нас. Но объяснить его природу бывает непросто даже для людей, внимательно относящихся к своему внутреннему миру.

А самое главное — непонятно, что со всем этим делать и можно ли заставить своего «внутреннего критика» вести себя поприличней. Забегая вперед, сразу скажем: можно. Но для этого нужно сначала выяснить, что он собой представляет и откуда берется.

 

Тезис первый:
«Внутренний критик» — это вовсе не какая-то отдельная сущность, вселившаяся в нас,
и не раздвоение личности. Это всего лишь зафиксированный в памяти эмоциональный опыт общения со значимыми для нас людьми.

Человек — существо общественное. Это утверждает не только наука, но и религия. В рассказе о создании Адама Бог говорит: не хорошо быть человеку одному (Быт 2:18). Именно для того чтобы человек жил не один, а в обществе себе подобных, ему сначала была сотворена жена, а после дано благословение плодиться, размножаться и наполнять землю своим многочисленным потомством. С самого момента рождения каждый из нас находится в тесном взаимодействии с другими людьми. И все новые умения (за исключением врожденных рефлексов) мы приобретаем в детстве только благодаря общению с теми, кто этими навыками уже обладает.

Например, ребенок никогда не научится ходить и говорить, если его не будут этому обучать специально. Поэтому мы, уже умеющие ходить, водим наших детей за ручки, учим делать первые шаги, подбадриваем их, когда они падают. Все наши ежедневные папско-мамские «агу» и «сорока-ворона кашу варила» — не что иное, как передача ребенку нашего родительского опыта владения речью. Точно так же мы терпеливо учим его есть ложкой, ходить на горшок, знакомим с новой едой, рассматриваем с ним картинки в детских книжках и помогаем узнавать на них кошку, собаку, дом, дерево. Все эти навыки постепенно закрепляются в зрительной, слуховой и моторной памяти у ребенка, потом усваиваются им и становятся уже его собственным опытом. Так происходит передача навыков от родителей к детям.
Но есть еще один вид опыта, который наш ребенок получает от нас. Это опыт эмоционального реагирования на то или иное событие. Предположим, ребенок нечаянно разбил на кухне чашку или разлил на себя суп. Мы можем отнестись к этому спокойно и разумно. Например, сказать: «Ничего страшного, не расстраивайся, так бывает с каждым. Давай я помогу тебе переодеться, и мы вместе все уберем». Тут ребенок видит, что в ситуациях подобного рода мы его все равно любим, заботимся о нем и признаем за ним право на ошибку.

Однако мы можем отреагировать и совсем по-другому: «Ах ты криворукая дрянь! Да что ж это такое! Почему у тебя все из рук валится? У других дети как дети, а от тебя — одно расстройство!» В этом случае ребенок видит, что права на ошибку у него нет. И дело тут даже не в самой разбитой чашке или запачканной одежде. Ребенок понимает, что, если он сделает что-нибудь не так, он становится для нас плохим, мы лишаем его своей любви.

Ему страшно и горько от этого отвержения. Но он знает, что мама или папа не могут ошибаться, они же взрослые. И тогда происходит очень грустная вещь: ребенок, ориентируясь на нашу негативную родительскую реакцию, сам начинает верить, что он плохой и никуда не годный, если разобьет чашку или перевернет тарелку с супом, если слишком громко смеется или слишком медленно идет, если вдруг захочет в туалет посреди улицы, если…если… если… Эти переданные ему нами навыки самооценки сохраняются в его эмоциональной памяти, потом усваиваются и становятся уже его собственным способом отношения к себе после ошибок или поражений. А в схожих ситуациях в голове у ребенка начинает звучать тот самый голос: «Ах ты криворукая дрянь! От тебя одно расстройство!» И этот голос будет наш, родительский. Он будет сопровождать ребенка всю жизнь, став той частью его личности, которая всегда будет настороже и не простит ему ни одного промаха или даже простой неловкости. Даже когда он вырастет и станет взрослым, наш раздраженный окрик вновь и вновь будет воспроизводиться его психикой в ситуациях, за которые взрослому человеку вообще странно было бы себя ругать, а уж тем более — такими словами. Эмоциональная память нашего повзрослевшего ребенка надежно сохранит в его душе те чувства, которые вы когда-то сгоряча изливали на него за пустяшные провинности. Наши тогдашние родительские эмоции будут усвоены и включены в его опыт отношения к самому себе точно так же, как опыт прямохождения или владения речью. Приблизительно так появляется в человеке его «внутренний критик».

 

Опыт общения со значимыми для нас людьми проявляет себя в форме воспроизведения слов, выражений, интонаций, которыми когда-то эти люди к нам обращались, если мы что-то делали не так, как надо. Этот опыт может быть очень разным. У одних он может звучать очень мягко: «Маленький, ну что ж ты делаешь? Не надо так». У других строже: «Подбери нюни, не раскисай. И делай, пока не получится». Эти варианты ничуть не мешают, а напротив — поддерживают, помогают переживать неудачи и мобилизовать себя на их преодоление.

Но бывают у «внутреннего контролера» и совсем другие интонации и слова, когда в трудные минуты вместо поддержки эмоциональный опыт вдруг достает из закромов памяти унижающие, обесценивающие, откровенно ругательные фразы. И ты уже не хочешь ничего преодолевать, достигать, да и вообще жить.

Хочешь лишь спрятаться куда-нибудь подальше от всех, чтобы никто не больше не видел, какой ты плохой, безмозглый неумеха с кривыми руками и тупой башкой. И торопливо говоришь про себя эти злые, ранящие душу слова, как будто спешишь опередить кого-то, кто может снова тебя так обозвать.

Такой травматический эмоциональный опыт совсем не обязательно приобретается в родительской семье. Но в любом случае его начало — в ситуации, когда человек длительное время подвергается эмоциональному насилию, на которое он в силу обстоятельств не может достойно ответить. И тогда, чтобы снизить внутреннее напряжение от невыраженной злости на обидчиков, он как бы соглашается с ними. И принимает все эти «гад», «придурок» и т. д. как заслуженные и справедливые определения. А впоследствии и сам ругает себя этими же словами за всякие реальные или мнимые прегрешения. В таких случаях «внутренний контролер» может говорить голосами старшеклассников, более агрессивных сверстников, воспитательницы в детском саду, школьного учителя, тренера в спортивной секции. «Матрицей» для травматического опыта может стать ежедневная ругань старослужащих или офицеров в армии, крик агрессивного начальника на работе или раздраженного супруга. Но все же уязвимее всего к таким травмам душа человека бывает именно в детские годы, в родительской семье.

Что же получается в итоге? Человек живет с уверенностью в том, что должен быть идеальным, не имея права на ошибку хоть в чем-нибудь. И хотя идеал недостижим по определению, любое отклонение от него человек воспринимает как падение и катастрофу. Ведь он запомнил, что любить его можно лишь тогда, когда он делает все как надо. Но чем сильнее он стремится быть идеальным (а значит — любимым), тем хуже у него это получается. И тем чаще «внутренний критик» озвучивает в душе запомнившиеся с детства, уже ставшее привычным: «Ах ты криворукая дрянь!»

 

Тезис второй:
У верующих людей в таком состоянии может появиться еще одна проблема:
их навык ругать себя на каждом шагу внезапно приобретает сакральное наполнение.

Уверовав в Бога, ознакомившись с церковным вероучением и правилами христианской жизни, они вдруг обнаруживают, что мучающий их много лет «внутренний критик» удивительно хорошо подходит под целый ряд весьма положительных и возвышенных понятий. Тут и «смирение», и «самоуничижение», и «видение своих грехов как песка морского». И вот, словно по мановению волшебной палочки, невротическая привычка к болезненной рефлексии вдруг превращается для них едва ли не в вершину и совокупность христианских добродетелей. А ругань «внутреннего критика» — в голос совести или даже в глас Божий. Теперь после каждого своего мысленного «Ах ты криворукая дрянь», они с чувством глубокого удовлетворения мысленно же добавляют «Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Ну как же — ведь они увидели свой грех, укорили себя за него и покаялись перед Богом. И так — десятки, а то и сотни раз за день, прямо как великие подвижники!

Стоит ли говорить, что ни со смирением, ни с самоукорением подобное состояние души не имеет ничего общего. Привычка во всех делах стремиться к идеальному поведению играет с такими людьми очередную шутку. Сделав вывод, что в духовной жизни «чем более плохим видишь себя, тем ближе ты к Богу», они придают своей психологической проблеме некий духовный смысл. И еще больше начинают себя «накручивать», ругая себя уже произвольно и принудительно.

Понятно, что такая «духовная практика» ничем хорошим кончиться не может, и обычно приводит к нервному истощению, истерикам, неврастении. Которые при желании человек тоже может отнести к проявлениям своей «высокой духовности». Однако в православной аскетической практике для таких состояний есть и вполне традиционное определение — прелесть (от слова — лесть, т. е. — «прельстить самого себя»).

 

Тезис третий:
В самодельной формуле «чем более плохим ты видишь себя, тем ближе ты к Богу», выражаясь образно, телега поставлена впереди лошади.

Но как же быть с самоукорением и самоуничижением? Ведь в покаянных молитвах, составленных святыми, действительно можно встретить очень жесткие их определения в отношении себя. Однако тут есть важный момент, без которого невозможно правильно понять тот духовный опыт, из которого рождались такие молитвы. Святые очень любили Бога и общение с Ним. Вся их жизнь была, по сути, таким общением, молитва сопутствовала им во всех их делах, а Священное Писание они часто знали наизусть и тем не менее ежедневно читали его, наслаждаясь Словом Божьим, питавшим их душу. Ради богообщения они даже оставляли мир и уходили в пустыню, чтобы ничто из земных забот не отвлекало их от этой постоянной обращенности к Господу. И конечно же, такая любовь святых к Богу не оставалась безответной. Дух Святой сиял в них, просвещая их ум, чувства и даже само тело. В Его сиянии святые и видели себя греховными, недостойными этой Божественной чистоты, которая даже в ангелах может высветить недостатки. Радость от такого божественного утешения была столь велика, что святые отцы как бы уравновешивали ее самоукорением и покаянным плачем о грехах, которые увидели в своих душах, просвещенных благодатью.

Современный богослов митрополит Каллист (Уэр) пишет: «Пока вы не увидите свет Христов, вы не сможете в действительности увидеть своих грехов. Пока в комнате темно, говорит епископ Феофан Затворник, вы не замечаете грязи, но при ярком освещении можно различить каждую пылинку. Так же обстоит дело и с комнатой нашей души. Порядок не таков, что мы должны сначала покаяться, а потом осознать присутствие Христа; ибо только тогда, когда свет Христов уже вошел в нашу жизнь, мы действительно начинаем понимать свою греховность. ...Согласно отцам пустыни, “чем ближе человек к Богу, тем яснее он видит, что он грешник”. В качестве примера они приводят Исайю: сначала он видит Господа на престоле и слышит серафимов, возглашающих: свят, свят, свят; и лишь после этого видения он восклицает: Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами (Ис 6:1–5)».

Наверное, нелишне будет повторить, что аскетическая практика самоукорения не имеет ничего общего с проявлениями травматичного эмоционального опыта, заставляющего человека ругать себя за любую мелочь. Канонизировать своего «внутреннего критика» — дело заведомо бессмысленное и вредное для душевного здоровья.

 

Тезис четвертый:
Чтобы призвать «внутреннего критика» к порядку, прежде всего следует научиться распознавать в себе его голос.

И каждый раз, когда он затеет свою привычную песню, тут же пресекать эти грубые обличения себя. Ведь «внутренний критик» — это всего лишь ваш навык ругать себя. Да, он автоматизирован и включается непроизвольно. Но если следить за собой и поставить целью вывести его в осознаваемую область психики, этот навык, как и любая дурная привычка, становится видимым, и тогда с ним уже можно работать. Как только после очередного вашего мелкого промаха в уме зазвучит обычное «Ах ты, такой-сякой!», немедленно скажите себе «Стоп! Я не буду больше ругать себя. Это плохая привычка». Слова можно подобрать и другие, но смысл их должен быть примерно таким. А поскольку «внутренний критик» часто проявляет себя в словах из наших детских травматических воспоминаний, можно поискать им на замену совсем другие — поддерживающие слова, которые звучали когда-то в нашем детстве. Возможно, это будут слова бабушки или дедушки. Возможно, какого-то другого значимого для вас взрослого. А может быть, вы и сами найдете добрые, утешительные слова, которые сейчас готовы сказать себе — тогдашнему, маленькому. Это может быть что-то вроде «Успокойся, мой хороший. Все наладится». Слова тут тоже могут быть разными, каждый находит их для себя сам. Главное, чтобы они звучали с теплой, принимающей интонацией и были выражением вашей заботы о себе. Эта техника проста в исполнении, но весьма эффективна. Вообще же, если «внутренний критик» сильно отравляет вам жизнь, лучше обратиться к психологу. Когда человек замечает, что постоянно ругает себя, придирается к себе по мелочам, продумывает в деталях предстоящие диалоги из страха сказать что-либо не так и все время недоволен собой, это может оказаться проявлениями последствий серьезной психологической травмы. Такие проблемы лучше решать вместе со специалистом.

Если же вы человек верующий и видите, что какая-то не очень значительная, но смутившая вас ошибка в духовном смысле все же является грехом, можно воспользоваться советом преподобного Феофана Затворника: «Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. <…> следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, неспокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением и — конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются».

Обратим внимание: речь идет именно о том, чтобы не давать зарвавшемуся «внутреннему критику» определять нашу духовную жизнь, а вовсе не об избавлении от спокойного критического подхода к собственным мыслям и поступкам. Ведь если «затыкать» любой внутренний голос, указывающий нам на наши несовершенства, то тогда и совесть, и покаяние можно объявить ненужными. Но все обстоит как раз наоборот.

Именно бесконечные обвинения себя в неидеальности «сбивают прицел» и вносят путаницу в нормальную самооценку христианина, растворяя в сотнях ничего не значащих мелочей реальные случаи нарушения заповедей Божиих, за которые действительно нужно каяться.

При описанных выше психологических травмах человек может в любом своем неловком телодвижении усмотреть грех против Бога и ближних. И уже не замечает разницы между случайно разлитым кофе за общим столиком и сознательным обманом, сплетнями, «подсиживанием» коллег по работе, и множеством других грехов, которые становится почти невозможно выделить из общего фона непрерывной невротической самокритики. Совесть, как индикатор духовной опасности того или иного поступка, перестает выполнять свои функции, если стрелка этого индикатора постоянно находится в красном секторе: «Я всегда плохой». Избавление же от злобного и настырного «внутреннего критика» лишь помогает лучше слышать ее голос, обличающий нас в по-настоящему неправедных делах.

Конечно, бывает, что верующему человеку трудно самому разобраться, где он перегибает палку в анализе своей греховности, а где нет. Поэтому если у вас есть духовник, то такие вопросы обязательно следует подробно обсудить с ним. Духовная жизнь сложна, и проходить ее намного проще, когда рядом есть более опытный наставник.

 

Тезис пятый:
Ругать себя мысленно за всякий промах — занятие вредное не только с психологической, но и с духовной точки зрения.

Согласно заповеди, к ближнему нужно относиться как к самому себе. А значит, и себя тоже нужно любить, понуждать себя к этой любви, даже если видишь в себе некие греховные слабости и несовершенства.

О таком понуждении говорил преподобный Серафим Саровский: «Должно снисходить душе своей в ее немощах и несовершенствах и терпеть свои недостатки, как терпим других, но не обленяться, а побуждать себя к лучшему. Употребил ли пищи много, или что другое подобное, сродное слабости человеческой, сделал — не возмущайся этим и не прилагай ко вреду вред, но мужественно подвигни себя к исправлению, а между тем старайся сохранить мир душевный».

И вместо болезненного самоедства, вгоняющего в уныние и даже в ненависть к себе, куда правильнее будет последовать этому совету великого святого — снисходительно и терпеливо относиться к собственным недостаткам, побуждать себя к исправлению и сохранять мир в своей душе.

 

 

Иллюстрации Светланы Землянской