«Было страшно точно знать, от чего я умру» — как за один день может перевернуться жизнь

Приблизительное время чтения: меньше минуты.

— Давайте выйдем.

Катерина Борисовна, терапевт, большеглазая и улыбчивая, была явно расстроена. Мы вышли из палаты в коридор. «Только не в маленькую комнату», — думала я. Мне всегда казалось, что самые дурные новости сообщают в маленькой комнате. Катерина Борисовна толкнула дверь в сестринскую. Э-э-эх…

Маленькая комната. 

— У вас гепатит, Настя. 

«Вот так подарок ко дню рождения», — подумала я, а мир стал маленьким и тесным — аккурат поместился в сестринскую, заполненную штативами капельниц, костылями, плотными рядами таблеток и шприцев. И запахом хлорки. 

 — А какой именно гепатит? Это излечимо?

 — Б, Настя. Гепатит Б. Его можно подавлять, но это не лечится. 

 — Катерина Борисовна, а ошибки быть не может?

Шея терапевта пошла пятнами. 

 — В этот день ваша проба была первой. Из двенадцати. Одиннадцать отрицательных. Есть маленький шанс, но… завтра сделаем контрольный забор крови. Отдельно от всех.

Никогда еще коридор не казался мне таким длинным. А собственный день рождения — неуместным. Лёжа в палате под капельницей, я пытаясь сообразить, где могла зацепить вирус и как сообщить мужу. Маникюр? Косметолог? Стоматолог? Почему-то думалось только «вместе в горе и в радости» — странно, но горе я представляла себе несколько иначе. 

— Сереж, у меня нашли гепатит Б…

— ……! Я уверен, что это ошибка!

— Надеюсь. Мне бы твою уверенность.

— Как ты? За тобой приехать?

— Не, справлюсь. Да и перепроверить надо, может, и правда, ошибка. 

В ошибку, по правде говоря, верилось слабо. Точнее, не верилось совсем.

Дома было тихо. На столе стоял огромный букет, а рядом лежала коробка с заветной надписью. Я села рядом, взяла коробку в руки и заревела. Впервые в жизни дорогой подарок не обрадовал, а разозлил, потому что я поняла, что моя жизнь может закончиться раньше, чем его. Выплакав злость, обиду и желание побежать по Главной улице города с транспарантом «неизлечимо больна», я решила почитать, к чему меня приговорили. Чтиво оказалось увлекательным, но не сильно радостным, немного обнадеживало, что при соблюдении нехитрых правил можно довольно долго протянуть без рака и цирроза. Мысли путались, эмоции так и вовсе пустились в дикий пляс, и оставалось только собрать остатки воли в кулак и ждать повторного анализа. 

В понедельник, в тот самый день Х, мы вылетали в Италию. Долгожданный отпуск, который теперь стал безвкусным, словно водопроводная вода. Утешало только то, что страх болезни начисто вытеснил страх перед полетом. 

Самолет — новостей нет. Аэропорт, таможня — новостей нет. 

Кофе — новостей нет. 

Поезд. Оказывается, когда ждешь, сигнал сообщения громче пожарной сирены. 

Положительный. 

Я больна с вероятностью 99,9 %. 

Во рту стало сухо, а в глазах — мокро. Хотя вроде должно быть наоборот. Оказывается, самое страшное в жизни — точно знать, от чего ты умрешь. Не гипотетически — от старости, а вот так. И пусть даже не завтра, но… 

Внутри было пусто и холодно. А в Неаполе была весна. На набережной было многолюдно, белозубо и очень громко. Пахло морем, йодом, жареной рыбой и свежим хлебом. И несмотря на грустные мысли, хотелось впитывать каждую минуту. Проведя весь день в бессмысленном шатании по городу — а это лучший способ с ним познакомиться, — я почти забыла о белой бумаге с надписью «положительно».

Вечером, в номере отеля, впервые за долгое время мне захотелось помолиться. Не дежурно, потому что верующим людям положено молиться, а по-настоящему. Я читала «Отче наш» словно в первый раз, не губами, а сердцем. Опускаясь на колени, я хотела молить об исцелении. Ради детей, ради мамы, которая вряд ли бы стоически перенесла новость о моей болезни. Но… вместо этого у меня неожиданно вырвалось: «Благодарю тебя, Господи». Мысли не успевали за словами. «Благодарю тебя, Господи. Благодарю за прожитый день. Благодарю за болезнь — шанс изменить свою жизнь. Мне не важно отныне сколько. Мне важно как. С благодарностью и смирением принимаю волю Твою». С последним словом из души ушли отчаяние и страх. В глазах опять было мокро. Но и во рту — тоже. 

Когда люди узнают о неизбежном, они теряют вкус жизни. Так вкусно, как в эти шесть дней каникул, мне не было никогда. Еда. Кофе. Вода. Воздух. Горы. Море.

Все было вкусно, словно мощность рецепторов вывернули на максимум. Рядом был человек, которому 17 лет назад я обещала быть с ним «и в горе, и в радости». И которого любила так, как в день венчания. Я была счастлива и не пыталась понять, что именно должна изменить сейчас, сию секунду. 

Я знала, мое время придет. И несмотря на то, что теперь была ограничена во времени, просто спокойно ждала.

В субботу мы прилетели домой, а в воскресенье отправились на службу. Стоя в храме я наконец не механически повторяла за певчими слова молитвы, а пропускала через сердце. В душе было удивительное чувство покоя и радости, будто внутри меня поселился не отвратительный вирус, а нечто волшебное. Подходя к кресту, я посмотрела в сторону клироса и неожиданно подумала: «А почему я не там?»

Служба закончилась. Я подошла к матушке и спросила, что нужно для того, чтобы стать певчей. «Нужно желание учиться», — с улыбкой сказала она. Теперь я точно знала, чего хочу и какие перемены ждут меня в жизни. Пришло время, мое время начинать жить по-настоящему. Не начерно, не переписывая, отвечая за каждую ошибку. Время не дежурных молитв. Время верить. Время благодарить за каждый прожитый день. 

В понедельник мы всей семьей отправились в лабораторию. От гепатита есть прививка, муж и дети вполне могли быть здоровы, и необходимо было подтвердить это перед вакцинацией. Я не знаю, зачем я сдала кровь еще раз — просто за компанию. Во вторник утром звякнул сигнал: пришли результаты. Руки предательски задрожали, а сердце решило сплясать канкан. 

Дочь — отрицательно. Благодарю тебя, Господи. 

Сын — отрицательно. Благодарю тебя, Господи. 

Муж — отрицательно. Благодарю тебя, Господи. 

Мой. Да зачем открывать? Все же яс…. 

Отрицательно. 

И вмиг стало темно. 

А потом включили свет в моей голове. 

Потом в кухне.

Потом во всем доме. 

А потом включили свет во всем мире. И он был таким ярким, что стало трудно дышать. А жить стало легко. 

Благодарю тебя, Господи. 

Я рассказывала эту непридуманную историю друзьям и знакомым. Кто-то молча обнимал. Крепко, так, что без слов все было понятно. Кто-то эмоционально, многословно сочувствовал. Кто-то устало пожимал плечами, мол, ну что же ты хочешь, отечественная медицина… Но я знала одно: истинный смысл чего-то можешь понять, только пропустив через себя. 

Я благодарю. Нет, не за ошибку — в нее я не верю. Да и нельзя назвать ошибкой то, что случается в нужное время, в нужном месте и с нужным человеком.

Мне. 

Это. 

Было. 

Нужно.

Я благодарю Бога за то, что дал мне возможность увидеть свой путь. 

Познать смирение.

За обыкновенное чудо — быть благодарной.

За всё. 

За всех.

За мою новую жизнь. 

Жизнь по-настоящему.