Святые Борис и Глеб… Два сына равноапостольного князя Владимира, которые для меня снимают все споры о степени приятия христианства на Руси.
В дохристианской Римской империи силовое решение вопроса о власти считалось нормой. С принятием христианства отношение к такой (кровавой) борьбе стало менее радостным, но в целом принималось как неизбежное зло. В православной Восточно-Римской империи (которую непонятно почему называют Византией) тоже. Тем более, что были примеры: ты пожалел, а тебя не пожалеют. Некоторые претенденты на трон, кого щадили их противники, умудрялись возвращаться со сторонниками или войском из провинции. И убивали без сожалений и безжалостно. Строгого законодательства о престолонаследии не было, многое решалось выбором офицеров из гвардии... А значит, ничего не поделать. Надо лить кровь.
В языческой истории ранней Руси было ещё более просто: прав тот, у кого сила. Духи на их стороне. И мы видим яростную уверенность у первых Рюриковичей, сочетание коварства, показной жестокости и грубой силы в борьбе за власть. Причем более всего этим прославился тот, кто позднее крестит Русь и сам о себе решится честно сказать: «Я был зверь...»
То есть, по разным причинам, и в языческом мире, и в христианском власть устроена была почти одинаково. И в Константинополе, и в Новгороде-Киеве. И поступок Бориса и Глеба совершенно несуразный по логике любой власти той эпохи. Это на первый взгляд, настолько явное проявление слабости, что в пору было бы тогдашним людям, привычным к смертоубийству, поудивляться странному поступку князей, да и забыть о них.
Но что же произошло? Что на Руси случилось? Народ воспринял «ненормальное», с тогдашней точки зрения, поведение Бориса и Глеба совсем иначе. А именно — как подвиг и мужественный поступок. Практически сразу. Это не было признанием спустя много веков, нет. Их прославили в лике святых исторически буквально в течение одного мига. В ничтожно короткие сроки. Но это без почитания — дело невозможное!
Между тем, эта их позиция, позиция «слабости» и отказа от борьбы, даже сейчас многим непонятна. Как так: почему же не защищались? Ведь у них были возможности, дружины, они могли бороться, ведь справедливость, правота была на их стороне! И отчего их стали почитать на Руси в том числе, как покровителей воинов?
Почему бы не покарать злодеев, не поднять оружие? Это многим и сейчас непонятно. Это и вовсе непонятно с точки зрения государственной логики, государственных интересов. Тем более, что не были Борис и Глеб пацифистами, это никак не следует из известного нам об этих святых.
Что же перед нами? Истинное, глубочайшее следствие крещения Руси. Резкий разрыв со всей древнеримской, даже и византийской традицией... ради Христа.
Это продолжение того, что открывается нам в покаянии святого великого князя Владимира. Это следует за поразительным (и оказавшимся неисполнимым) его стремлением отменить смертную казнь. Это следует за его желанием немедленно накормить и одеть (и вот тут многое удалось исполнить!) всех и каждого на Руси. Причем в этих его движениях как-будто оживают строки из Священного Писания, из Деяний святых апостолов с рассказом о первой христианской иерусалимской общине.
Но Владимир скончался. Первая русская святая, княгиня Ольга, не могла порадоваться ни поступкам сына, ни поведению внука. Она осталась одинока в своём христианском выборе. Но вот, наступил черёд для сыновей нашего крестителя. Их очередь ответить на вопрос: дало ли покаяние Владимира плод. На историческую сцену вышли его сыновья. И часть из них, по традиции, вступила в яростную и чреватую братоубийством борьбу за власть. ...Но двое сделали другой выбор и засвидетельствовали силу своей христианской веры.
Свидетельство вышло предельное. Ради Христа, — ответили Борис и Глеб всему миру, — можно и должно умереть, и это нестрашно. Страшнее перед Богом убить брата. Лишиться власти, лишиться даже жизни не так горько, если впереди ждет Царство Небесное, И народ понял и принял это как истину, которая выше политической логики и «здравого смысла».
Огромный поворот. Возможно, он породил для Руси и много проблем, по-своему, странных. Когда в условиях феодальной раздробленности князья-родственники медлили и не решались «съесть» друг друга. Конечно, и среди них были жестокие и готовые на всё ради власти люди. Но впечатление от подвига святых Бориса и Глеба не уходило. И рюриковичам было сложнее начать друг друга резать и убивать с прежней уверенностью, что общество оправдает и восхвалит победителя. Общество — изменилось.
Родилось понимание: братоубийство — это грех. И князья действовали впредь уже с оглядкой на христианство. Пытаясь как-то договориться, целуя крест... Хотя и согрешая, обманывая, а иногда губя братьев. Однако это многие века не будет восприниматься как норма. Лишь после Смуты и Раскола, когда ослабнет влияние Церкви, уже в XVIII веке, мы увидим, на фоне имперского величия: в страну вернётся вместе со словом «империя» древнеримское и константинопольское восприятие борьбы за власть. Лишенное памяти о Борисе и Глебе.
Против законных властителей их родственники будут поднимать гвардию, тайно убивать их, бросать в застенки, душить, и так вплоть до 1825 года... Впрочем, это уже начало времени, когда общество стало грезить новыми идеями.
Возвращаясь к Борису и Глебу. Если бы не сохранилось никаких иных сведений о том, как же именно повлияло на Русь Святое крещение, то есть они, святые Борис и Глеб. Сами по себе. Верное доказательство. Русь не крестилась лишь формально, она не просто согнулась под княжеской сильной рукой. Она в массе народа восприняла Царство Небесное как подлинную цель человеческой жизни. И сама стала источником благовестия.
Несмотря на все изъяны и все грехи, какие совершались и совершаются. Нет, наша история не безгрешна, совсем не безгрешна. Увы. Но в ней, первыми (вслед за мучениками-варягами, убитыми при Владимире-язычнике), пали ради Христа сыновья крестителя Руси. Наши. Великие в своей слабости братья-князья. Святые Борис и Глеб.
