«„Смешарики“ станут классикой российской анимации. Мало того, они станут классикой российского детства», — говорил создатель мультсериала в 2007 году и объяснял почему

Он в профессии уже тридцать лет, но не считает это большим сроком. Он не политик и не философ, но его мысли доступны миллионам. Он не любит поучать, но обречен воспитывать. Он должен быть очень ответственным и взрослым, потому что каждый день имеет дело с детьми. Он создает мультфильмы. Анатолий Прохоров — художественный руководитель студии компьютерной анимации «Петербург». У него есть доступ к сердцам почти всех малышей страны. Но чтобы иметь право обращаться к ним, он стремится воспитать и вырастить самого себя. Он верит, но пока не нашел свою религию. Поэтому сегодня он говорит о том, что знает очень хорошо — о «Смешариках».

Почти двадцать лет российская анимация была в кризисе. За это время целое поколение детей выросло на современной продукции фирмы «Дисней», и потому сегодня каждый новый отечественный мультфильм становится событием. «Смешарики» стали первым российским анимационным сериалом. Уже три года как забавные круглые персонажи завладели вниманием не только маленьких зрителей, но и взрослых. Удивительно, что художественный руководитель проекта Анатолий Прохоров в юности вовсе не собирался снимать мультфильмы. Закончив физический факультет МГУ, защитил кандидатскую диссертацию – а в итоге занялся детской мультипликацией.

О «Смешариках» Анатолий Прохоров рассказывает очень трепетно и с удовольствием. Впрочем, об анимации в целом он говорит не менее охотно.

Читайте отклик на эту статью мультипликаторов Эдуарда Назарова и Юрия Норштейна

---

Пропавшая драматургия

Дети меняются, меняются ритмы жизни. Создавая «Смешариков», Вы просчитывали реакцию аудитории, или это случайное попадание?

Мы начали с того, что полтора года занимались формированием персонажей. Разрабатывали их дизайн и характеры. Надо было менять старые подходы – ведь и дети в «постсоветскую» эпоху сильно изменились, с ними нужно говорить уже иным художественным языком.

Действительно, сегодня дети уже с трудом воспринимают старую союзмультфильмовскую продукцию про белочек и зайчиков, равно как и «пионерские» фильмы. Тому несколько причин. Первая и одна из самых важных – это то, что исказился цвет. Потому что цветом не очень озадачивались. К тому же все снималось на очень плохой кинопленке. Это одна проблема, техническая... А вторая проблема – и я могу это сказать с определенной долей ответственности – у союзмультфильмовских фильмов практически не было настоящей драматургии. Мы знаем, что весь театр, все кино держится на драматургии. Но увы и ах, в советских мультфильмах ее не было.

Почему не было? А вспомним, как вообще создавалась наша отечественная анимация. В 1937 году вывезли из Америки, за валюту, всю диснеевскую технологию. Технологию и машинную, и производственную, организационную. Но зато мы решили построить мультидеологию, нашу, советскую. Для этого были призваны лучшие педагоги, что, в общем, правильно.

И что же у них получилось? Они, что называется, благими намерениями выстилали дорогу в ад. Они решили: «А мы сейчас будем что-нибудь хорошее воспитывать у детей через мультики!». И сделали детское кино очень дидактическим, назидательным. Ежик с белочкой пошли собирать грибы. Пошел дождь, они намокли. Потом на небе выступила радуга. Белочка сказала: «Ой, как хорошо в лесу!». Прилетели светлячки, пропели им песенку и предложили показать дорогу домой. Так все со всеми подружились и счастливо вернулись домой. Это называется – борьба лучшего с хорошим.

Ну и кому же тут будет сопереживать ребенок, особенно современный? Вообще, сопереживают лишь тому, у кого случилась неприятность, у кого трудноразрешимая проблема, кто попал в беду и ему нужно из нее выкарабкаться. И это очень важно. Это и есть первый закон драматургии! Необходим конфликт и его разрешение.

Да, конечно, бывают исключения. Например, Чебурашка – очень лирический образ. Хотя у него тоже есть проблема. Он не знает, когда родился. Когда ему праздновать свой день рожденья? У Гены наоборот. Он знает, когда у него день рождения, но ему не с кем праздновать. Проблема одиночества.

Разумеется, в лучших советских мультфильмах есть драматургия, но их мало – процентов пять, ну, может, десять. Это фильмы Норштейна, Назарова, Качанова, Курчевского. Например, замечательный фильм Качанова «Варежка» – очень трогательный, тонкий, с яркой драматургией. Это – золотой фонд нашей мультипликации.

Но вот все остальное... А остальное – это то, что мы, профессионалы, называем «пионерским кино». Фильмы, единственное содержание которых – «а давайте сходим в поход», «а давайте собирать грибы». Совершенно дистиллированные, бесконфликтные сюжеты.

Драматургия создается тем, что герои попадают в безвыходную или трудную ситуацию. Если с героем все в порядке, зрителям неинтересно на него смотреть, они не станут ему сопереживать. Драматургия начинается с того, что жизнь оборачивается к герою темной стороной. Вот брошенный щеночек, варежка, потерянная на улице. Или у Норштейна, в сказке «Лиса и заяц». Лиса выгнала зайца из дома. И где ему теперь жить? И как?

Именно такие фильмы мы помним с детства, а дальше происходит аберрация памяти, и нам кажется, будто все советские мультфильмы были такими. Увы, не все. И даже не большинство, а очень немногие. Остальное сейчас просто стесняются показывать. Но вспомните: это же было! Вспомните, как сытые спокойные кукольные дети или зверушки считают облака или выясняют, у кого профессия лучше. Педагогическая классика, жанр «веселые уроки». Фильм начинается бодрым призывом «а давайте» и кончается моралью: если вы потерялись, вам помогут светлячки, стоит лишь сказать волшебное слово «пожалуйста». Такое, знаете ли, простенькое учебное кино. Нельзя даже сказать, что оно плохое или вредное, но к искусству это не имеет почти никакого отношения.

К сожалению, нам очень мешает миф о громадном творческом наследии советской анимации. О том, что большинство тогдашних наших мультфильмов были вялыми, занудными, а зачастую и халтурно сделанными, сейчас стараются не вспоминать. Дескать, зачем разрушать наши славные традиции?

Но из традиций мы должны брать только то, что имеет смысл брать. Есть традиции, которые стоит беречь, а есть традиция дидактического кино, которое детям совершенно неинтересно.

Поэтому, еще только задумывая «Смешариков», мы ставили себе задачу: вернуть драматургию, вернуть историю в детское кино. И заметьте, не существует какой-то отдельной «детской драматургии», «детской истории». Драматургия одна, и законы у нее одни и те же, будь то «Отелло» или «Котенок с улицы Лизюкова».

И мы решили, что не надо нам никакой усредненной «детской истории», никаких лобовых нравоучений, которые ребенок воспринимает как опостылевшую манную кашу.

Конвейер без конвейера

А создавая многосерийный мультфильм, Вы не боялись конвейера?

Сериальное производство не может не быть конвейерным. Это всегда конвейер. Вопрос, как в условиях конвейера оставить в фильме человеческие чувства, оставить нежность, строгость, тонкость драматургических ходов и яркость работы художников-аниматоров.

Это удалось во многом потому, что мы создали в Питере целую замечательную команду на студии «Петербург». Наш город всегда славился своим кино, но у нас никогда не было анимации. Она была в Москве, она была в республиках, а в Ленинграде ее не считали нужным делать. В частности, на Ленфильме ею никто не занимался. Команду пришлось создавать практически с нуля. Я здесь вместе с другими педагогами обучаю художников-аниматоров, сценаристов и режиссеров, и даже менеджеров и продюсеров. И все замечательно растут. Все потрясающие люди. И все очень нежно относятся к персонажам. Поэтому практически каждый наш фильм – авторский.

Вот наш ведущий режиссер Денис Чернов. Он сделал 42 фильма из 84. Вторая половина сделана другими пятью-шестью режиссерами. И я вижу, как он вырос за это время. Потрясающе! Он к каждому фильму относился как к новой истории про тех людей, которых он любит и знает. И тогда это уже не конвейер, а «Смешарики». Я очень волнуюсь за то, чтобы мы сумели удержать эту планку. Очень высокую планку. Которую очень трудно взять в серийном производстве. Ведь мы сделали «только» 90 серий, а нужно сделать еще 120, поскольку всего запланировано 208 серий проекта.

А что Вы думаете о коммерциализации проекта? Не разрушает ли она то, ради чего создавался ваш сериал?

Сложный вопрос. «Смешарики» – это медиа-бренд. С одной стороны, это сам сериал, наши журналы, наши передачи. А с другой стороны, есть разнообразная продукция с символикой «Смешариков», то есть товарный бренд. С его помощью мы пытаемся, во-первых, дать ребенку образы, которые ему дороги, а во-вторых – попросту зарабатываем этим на то, чтобы сериал продолжал сниматься. Но все же мы стараемся, чтобы «творческого» товара было больше, чтобы именно он в первую очередь привлекал внимание ребенка.

Дети Винни-Пуха

А зачем вообще все это? О чем вы делаете сериал, что хотите им высказать?

Еще древние мыслители говорили, что в драме есть герой, а есть его враг – который чем-то мешает, которого надо уничтожить. И такой подход вовсю используется в жанровом кино. Но вот смотрите, большую часть человеческой жизни занимают семья и работа. Мирная, повседневная жизнь.

И если в этой жизни человек будет стремиться найти врага – он станет попросту неадекватен, он будет все время выискивать тех, кто строит ему козни. И вот чтобы такого изначально агрессивного отношения к другим в нашей жизни было поменьше, человека, особенно в детстве, нужно учить другому типу отношений.

А значит, нужны книги, фильмы, которые бы этому учили. Учили бы видеть не только друга и врага, но и другого человека. В мультипликации мы это называем «логикой Винни-Пуха». Гениальная ведь книга, в ней есть вся палитра отношений, переживаний. Есть грусть, жадность, обиды. Но конфликты разрешаются без крови и агрессии, герои продолжают жить вместе.

А правильно выстроенные отношения – это очень непросто. И мы в «Смешариках» стараемся говорить об этом. К примеру, серия «Кто первый?». Она о том, что почти каждый из нас, обидевшись на другого, говорит: «Нет, это он виноват. Я не пойду мириться. Я не буду первым протягивать руку». И вот Нюша у нас там заявляет: «Я же девушка, я не могу первой мириться». А Бараш говорит: «Но она же виновата!». Но постепенно они понимают, что потеряли друг друга, а затем понимают, что важнее восстановить эту разорванную связь, эту утраченную дружбу, чем лелеять в одиночестве свои бесполезные амбиции. И тогда каждый из них решает, что он пойдет и извинится. А потом выясняется, что они одновременно побежали навстречу друг другу, они одновременно хотели извиниться.

Или серия «Радуга», когда наши герои-Смешарики стали издавать свою газету. Это – о современных СМИ. Конечно, в четыре года дети еще не читают, но телевизор уже, к сожалению, смотрят. Так вот, в этой серии речь идет о сенсационных заголовках. Главный редактор Крош начинает тонуть. И когда у Совуньи и Лосяша просят помощи, они думают об очередной сенсации и спрашивают, на какой странице тонет Крош. А когда выясняется, что Крош тонет не на странице, а в жизни, они отвечают, что тогда прочтут об этом завтра. Вот ситуация, когда мир информации, мир телевидения заслоняет реальный мир. И в каждой серии у нас обыгрывается та или иная проблема человеческих отношений, это для нас самое важное.

Не слишком ли простенькая у ваших героев внешность? Такие яркие, вписанные в круг зверушки...

Да, нас многие в этом упрекают. Говорят – мультик у вас хороший, но больно уж персонажи примитивные. А дело в том, что в какой-то момент мы встали перед выбором: или создаем стильных персонажей, которые оценят подростки, взрослые, наши коллеги-мультипликаторы, но дошкольники не примут их как своих, не полюбят их – или же мы работаем, в первую очередь, на детское восприятие. Дошкольники любят то, что достаточно легко ухватить. Поэтому мы взяли за основу круг. Тогда ребенку легче нарисовать персонажа. Он, к примеру, любит Кроша, мама ему говорит: «нарисуй его!», и он рисует круг, две петельки – и вот Крош готов. Сможет ли малыш так же легко и похоже нарисовать зайца и волка из «Ну, погоди!»?

Ну и, конечно, яркий цвет. Ребенок в дошкольном возрасте очень любит цвет! Мы эту гамму называем «пастельная кислотность».

Потеряли ли мы при этом что-нибудь? Да, конечно. Потеряли взрослую стильность наших персонажей. Но на эту жертву пошли осознанно. Мы же детский сериал делаем. Да, для подростков и взрослых наши Смешарики на вид простоваты. Но когда посмотришь несколько серий – начинаешь принимать этих героев. Ведь характеры-то у них достаточно глубокие, это-то и подкупает взрослого зрителя: он, быть может, ожидал, что и поведение персонажей будет под стать их внешнему облику, ан нет – там есть тонкие чувства, переживания.

А как Вы думаете, долго ли продлится популярность «Смешариков»?

Мне кажется, что мы сделали достаточно необычных героев, сделали с большой любовью и с пониманием смысла нашей работы. Думаю, на полвека их точно хватит. Более того, оценивая даже не свой вклад, а труд всей нашей команды,

я утверждаю, что «Смешарики» станут классикой российской анимации. Мало того, они станут классикой российского детства. Впрочем, давайте вернемся к этому разговору через десять лет – тогда и увидим, прав ли я был или это просто мое глупое самомнение.

(Интервью было опубликовано в июльском номере 2007 года, - прим. редакции.)

Почему я такой наглый, почему считаю, что «Смешарики» стали классикой? Есть несколько качественных скачков, которые мы здесь совершили. Первое – мы вернули драматургию в мультипликационное кино. Второе – мы сплотили вокруг детского кино аудиторию детскую, подростковую и взрослую. «Смешарики» стали семейным кино. Такое случается редко. Но, например, такое было с ранними фильмами Саши Татарского. Действительно, и «Колобки» и прочее смотрели и дети, и взрослые.

Мы открыли для себя так называемую развивающую драматургию, когда детей учат не явной моралью, а тонким смыслом происходящих историй. Что в них произошло? Как вели себя герои? Это ведь, в конечном счете, самое важное.

Да, мы знаем, что мы – «дети «Винни-Пуха»», как было написано в нескольких статьях. Мы это открыто говорим. Да, в наших фильмах логика «Винни-Пуха», а именно – когда все не черное и белое, а есть мир с его сложностью. Вот в китайской философии и поэзии это называется «пусть расцветают сто цветов, пусть соревнуется сто школ». В европейской мысли это – логика открытости, терпимости и понимания другого. И мы создали нашу семью и команду «Смешариков». Но где мы пошли значительно дальше, чем «Винни-Пух»? Наши герои за 90 серий обросли очень тонкими характерами. Какие характеры у волка и зайца из «Ну, погоди!»? Их нет. Потому что это – другой жанр, мультклоунада. Как нет характеров у Тома и Джерри.

Нам в России повезло с «Винни-Пухом» дважды. Во-первых, у нас не просто Милн – у нас, что называется, Милн-Заходер. Так же, как есть композитор Бизе, автор оперы «Кармен» – и есть балет Бизе-Щедрина. И то, и другое – классика. Второй раз нам повезло с гениальными мультфильмами. И в этом «виноваты» Хитрук, Эдик Назаров и Владимир Зуйков, а также Евгений Леонов. У них все герои стали живыми, а не просто очаровательными существами.

Наши «Смешарики» тоже зажили лишь после первых десяти-двадцати серий – когда вдруг количество перешло в качество, когда характеры стали выпуклыми.

Всего этого дети, конечно, не понимают. Но есть замечательный афоризм на все времена: «Зрители ничего не понимают, но все чувствуют!» Да ведь зрители и не обязаны понимать, понимать обязаны авторы. А зритель должен смотреть и говорить: «Мне это нравится! Мне это не нравится». Дальше должно что-то в них прорастать, должно что-то происходить внутри самого человека – без давления, без дидактики. Посмотрев Норштейна, человек становится другим. Прочитав отцов-пустынников, становится другим. Но такие авторы не давят на нас! Человек пришел к этому и остался потрясенным.

Наш уровень, конечно, не такой крутой. Но, на мой взгляд, вполне достойный. Мы хотим, чтобы дети понимали, что наши мультфильмы сделаны «на вырост». Дети с ними могут расти. Мы хотим, чтобы их детство прошло, в том числе, со «Смешариками». Никакой претензии на монополию! Для ребенка нужно десяток любимых персонажей! Но среди них, мы надеемся, в течение полувека будут и «Смешарики».

Анатолий Валентинович Прохоров родился в 1948 году в Норвегии, в городе Осло. В 1971 году закончил физический факультет МГУ. В 1978 году стал кандидатом физико-математических наук. Еще работая физиком, увлекся теорией театра, кино и анимации. В 1988 году, совместно с А. Татарским, организовал анимационную студию «Пилот». Спродюсированные вместе с Татарским анимационные фильмы, получили около 45 международных наград – включая «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах и номинацию на премию «Оскар». В 1997 году стал генеральным директором телекомпании «Пилот ТВ». Телекомпания дважды получила премию «ТЭФИ» за программу «Тушите свет!»