Недавно исполнилось ровно сто лет со дня убийства Петра Столыпина — весьма спорного, но в тоже время безусловно ярчайшего, государственного деятеля России. В связи с этим свои традиционные 5 вопросов журнал «Фома» задал доктору исторических наук, руководителю Центра истории религии и Церкви Института российской истории РАН Владимиру Лаврову. Некоторые ответы Владимира Михайловича также могут вызвать желание поспорить, но они кажутся нам очень важными, потому что затрагивают проблемы актуальные до сих пор.
Кем был Столыпин: его главная заслуга и главная ошибка?
С одной стороны, Столыпин энергично проводил глубокие преобразования, с другой — удерживал Россию в крепких руках. Это редкое сочетание делало его выдающимся государственным деятелем. Его преобразования соответствовали вектору рыночно-буржуазного развития страны, на фоне этого ошибки были второстепенными. И он вывел страну из первой русской революции, вывел на первое место в мире по темпам экономического роста.
Загадка убийства Столыпина по-прежнему не разрешима или мы знаем, кто и зачем его убил?
Столыпина убил Мордко Богров, двадцатичетырехлетний несостоявшийся юрист, увлекавшийся анархистско-коммунистической и эсеровской литературой. Он на допросе сказал, что убил потому, что именно Столыпин оказался способным обуздать революцию. И также сказал, что обдумывал цареубийство, однако не пошел на это в Киеве, поскольку такое убийство спровоцировало бы еврейские погромы. Очевидно, так и было. При этом: в сопоставимых случаях, когда происходили покушения на высоких должностных лиц, следствие проводилось от нескольких месяцев до нескольких лет, а в случае с Богровым — всего несколько дней. Следствие против руководителей МВД, ответственных за охрану премьер-министра, также было свернуто и намного смягчен приговор начальнику киевской охранки. А ведь именно охранка, зная об угрозе покушения, не предприняла адекватных действий по защите премьер-министра и нарушила инструкцию, запрещавшую впускать своих секретных осведомителей (в данном случае Богрова) в помещения, в которых находятся высшие лица страны. Естественно, все это порождало и порождает вопросы. В целом же можно сказать, что выдающимся премьер-министром были в той или иной степени недовольны очень многие: одни жаждали возглавить победоносную революцию, другие — законсервировать страну и ничего не менять в привычной благоустроенной жизни; бюрократический аппарат по определению саботировал серьезные преобразования. А столь незаурядные люди, как Столыпин, обычно призываются на высшие должности, когда в стране очень плохо; однако Столыпин уже выправил ситуацию. «Мавр сделал свое дело...»
Столыпин начал свою работу министра с жестких карательных мер. Есть ли свидетельства того, как он переживал эти события в течение жизни?
В 1906-1907 гг. от террористических актов и революционных расправ погибли 4 126 и ранены 4 552 должностных лица. В 1908-1910 гг. было совершено 20 тысяч террористических актов и вооруженных ограблений (экспроприаций), от которых погибло и ранено более 7600 человек. В ответ по приговорам учрежденных военно-полевых и военно-окружных судов казнено 2800 террористов (как правило эсеров и анархистов) и участников вооруженных экспроприаций (среди грабителей были большевики, включая Сталина, который так добывал деньги для ленинской партии). На каторгу было отправлено более 26 тысяч политических преступников; в 1909 г. насчитывалось 17 102 ссыльных и 1 909 административно высланных. Да, такого противостояния страна не знала со времен пугачевского бунта. Но когда власть захватят политические преступники, количество погибших и репрессированных станет исчисляться не тысячами, а многими миллионами. И историческое сопоставление высвечивает, что столыпинское наведение порядка было оправдано, но недостаточно жестко. Сам же Столыпин называл недостаточные меры «крестом тяжелым».
В то время, когда Столыпин стоял у руля правления государством, в России действовали силы, которые активно боролись за народ и народное признание (революционеры-народники). Нужно ли и можно ли было таким людям как Столыпин — ответственным за судьбу страны — делать что-то подобное тому, что делали эти революционеры?
Подойти и застрелить безоружного, как это сделал Богров, или по-сталински организовать захват фаэтона, везущего 350 000 рублей в банк, и при этом убить и ранить свыше 20 казаков? Подобное ни Николаю II, ни Столыпину в голову не приходило. Порядочным людям не приходило в голову. А Ленин не отказался от кровавых денег и называл бандита «замечательным грузином».
Эпоха Столыпина — это эпоха жесткого социального Столкновения. Мы знаем, что Церковь заняла в это время пассивную позицию. В итоге Столыпин был убит, Церковь — подверглась гонению. Что должна делать Церковь в момент таких социальных потрясений? Должна ли Церковь вмешиваться, если да, то как? Или у нее нет выбора и она должна смириться с участью Церкви гонимой?
Церковь — не только иерархи, Церковь — все мы, верующие. Все мы не встали на защиту законной власти в феврале 1917 г. и в результате оказались ввергнутыми в ни с чем не сравнимое беззаконие. Образованные люди того времени идеализировали западную демократию, в результате даже высший генералитет поддержал Февральскую революцию; и иерархи оказались где-то тут, сбоку, при дорвавшихся до власти. Иерархи не справились со своей духовно-воспитательной миссией, упустили духовно-нравственное руководство русским народом к 1917 году.
