10 символов Апокалипсиса: что они означают?
В восприятии многих людей Откровение апостола Иоанна Богослова, или Апокалипсис, — самая загадочная библейская книга. Это единственный текст, в котором подробно рассказывается о том, каким будет конец мира. Книга наполнена огромным количеством символов, над смыслом которых человечество размышляет уже не одно тысячелетие.
О десяти наиболее известных из них «Фома» попросил рассказать Антона Небольсина, профессора ПСТГУ, уже много лет занимающегося изучением текста Апокалипсиса.
24 старца
И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы (Откр 4:4).
На сегодняшний день в библеистике существует два основных подхода к истолкованию этого образа. Одни понимают старцев как представителей всей полноты Церкви — ветхозаветной и новозаветной. Другие же настаивают на том, что эти старцы представляют только ветхозаветное человечество.
Первые толкователи опираются на то, что в Апокалипсисе говорится и о двенадцати коленах Израилевых, и о двенадцати апостолах (например, Откр 21:12–14), и таким образом число 24 можно понимать как двенадцать, помноженное на два (таково толкование святителя Андрея Кесарийского — автора классического для византийской традиции толкования на Апокалипсис (VI–VII вв.)).
Представители же второй группы настаивают на том, что 24 старца символизируют ветхозаветное человечество, будучи образами авторов священных книг Израиля, которых, согласно одной из иудейских традиций, было как раз 24. Это толкование представлено у автора древнейшего дошедшего до нас полностью толкования на Апокалипсис Викторина Петавийского (умер в нач. IV в.). Кроме того, некоторые комментаторы усматривают в образе 24 старцев 24 чреды священников и храмовых музыкантов, установленных царем Давидом (1 Пар 24, 25), и, соответственно, 24 старца символизируют Израиль в его богослужебном предстоянии перед Богом в ожидании прихода Мессии.
Четыре животных
И посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет (Откр 4:6–8).
Эти четыре животных общепринято понимаются как высшие ангельские чины. При этом в их описании сочетаются черты херувимов из книги пророка Иезекииля (главы 1 и 10) и серафимов из книги пророка Исайи (глава 6). От херувимов у них четыре лика и множество глаз, от серафимов — шесть крыльев, а также то, что они возглашают Богу «свят, свят, свят». Символика числа «четыре» (четыре стороны света) в сочетании с ликами, представляющими четыре разных живых существа, может указывать на полноту тварного мира, объединяющегося в поклонении своему Творцу.
Книга, запечатанная семью печатями
И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями (Откр 5:1)
Этот образ является одним из самых известных. Выражение «тайна за семью печатями» прочно вошло в обиходный язык, и его знают даже те, кто никогда не читал Откровение Иоанна Богослова. Агнец-Христос, будучи единственным во всем мире, кто достоин и способен сделать это, берет книгу из руки Сидящего на престоле, то есть Бога Отца, и снимает с нее печати. Принятием книги Агнец вызывает ликование во всей Вселенной.
В ходе почти двухтысячелетней истории толкования Апокалипсиса были предложены различные интерпретации этого образа. Основными могут считаться два: книга понимается либо как образ Божественного замысла о мире, либо как Священное Писание. Оба толкования восходят к древней церковной традиции.
Понимание запечатанной книги в смысле Библии представлено, в частности, у Викторина Петавийского. Суть этого толкования заключается в том, что Христос — Единственный, Кто может снять печати с Божественного Писания, то есть открыть его подлинный смысл, тогда как без обращения к Нему смысл священных книг остается скрытым и непознанным. Понимание книги как замысла Бога о мире подчеркивает, что без жертвенного служения Христа этот замысел не может быть реализован. В толковании же Андрея Кесарийского совмещаются оба этих взгляда. По его словам, «книга означает премудрую память Божию, в которой написаны все, как говорит о сем (этом) божественный Давид, но можно разуметь и глубину Божественных судеб», а также «под книгой можно разуметь и пророчества, о которых говорил Христос, что они частию исполнились в Евангелии (Лк 24:44), но совершенно исполнятся в последние дни».
Агнец
И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю (Откр 5:6)
Агнец — основной образ Самого Христа в Апокалипсисе (другие образы Христа: подобный Сыну человеческому (гл. 1 и 14) и Всадник на белом коне (гл. 19)), пронизывающий всю книгу, начиная с пятой главы. Общий смысл этого образа совершенно очевиден и не вызывает споров: речь идет о жертвенном служении Спасителя, о Его смерти, которая искупила грехи всего мира (см. Откр 5:9).
С этим связано и неоднократное подчёркивание значения пролитой Агнцем крови (Откр 5:9; 7:14; 12:11). Разные мнения высказываются лишь о том, каковы истоки самого образа Агнца. Помимо общего понимания «агнца» в смысле жертвенного животного, подлежащего закланию, указывают на пасхального агнца из книги Исход (гл. 12), кровь которого, будучи нанесенной на косяки дверей, избавляла евреев от гибели во время десятой казни египетской (в Евангелии от Иоанна пасхальный агнец напрямую сопоставляется с распятым Христом — Ин 19:36), а также на сравнение с агнцем невинно страдающего и несущего на себе грехи человечества Раба-Отрока Господня (образ, однозначно относимый в христианской традиции к Иисусу) из книги пророка Исайи (Ис 53:7).
Четыре всадника
Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить (Откр 6:2). И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч (Откр 6:4). Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей (Откр 6:5). И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными (Откр 6:8).
Вслед за снятием Агнцем первых четырех печатей с запечатанной книги перед нами последовательно появляются четыре всадника: на белом, огненно-рыжем, вороном, то есть черном, и «бледном» коне. Последние три очевидным образом обладают негативной символикой, указывая на такие бедствия, как война, голод и мор. Интересно, что в оригинальном греческом тексте о цвете четвертого коня сказано «зеленый». Как правило, такой цвет понимается метафорически, как указание на нездоровый цвет лица смертельно больного человека. Отсюда и традиционный перевод «бледный».
Что касается первого всадника, то с пониманием этого образа дело обстоит гораздо сложнее. Белый цвет коня и характеристика сидящего на нем как «побеждающего» указывает на то, что этот всадник — носитель спасения. Это может быть Сам Христос или образ спасающей человека благодатной силы Церкви. Таким и было доминирующее в святоотеческую эпоху толкование: первый всадник понимался либо как образ Самого Христа (Ириней Лионский), либо как образ торжествующей евангельской проповеди (Андрей Кесарийский).
Однако большинство современных библеистов образ четырех всадников интерпретируют как негативную, злую силу. При этом некоторые ученые высказывают предположение, что первый всадник символизирует антихриста, а белый цвет его коня и победоносный вид всадника могут толковаться как указание на маскировку антихриста под Христа.
Два свидетеля
И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище (Откр 11:3).
Толкование образа двух свидетелей среди современных библеистов сильно отличается от того, как они понимались древними авторами. Большинство раннехристианских толкователей связывали сюжет о двух свидетелях с финальным отрезком истории человечества. Два свидетеля при этом понимались как два конкретных праведника ветхозаветной древности, явившихся для окончательного свидетельства о Христе перед миром.
Святитель Андрей Кесарийский видел в образе двух свидетелей указание на двух ветхозаветных праведников — Еноха и пророка Илию. В современной библеистике господствует иное восприятие, в рамках которого повествование о двух свидетелях мыслится как символическое изображение всей истории Церкви — от эпохи апостолов до конца мира.
Жена, облеченная в солнце
И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения (Откр 12:1–2).
С древности и до наших дней жена, облеченная в солнце, толкуется как образ Церкви. Такое понимание имеет глубокие библейские корни. В пророческих книгах Ветхого Завета взаимоотношения Бога Израилева и Его народа представлялись как супружеские, отсюда и многочисленные образы Израиля как жены. Эта традиция продолжается в новозаветных писаниях с той только разницей, что в роли Жениха или Мужа предстает Христос (Мф 9:14–15; 25:1–13; Ин 3:29; Еф 5:22–33; 2 Кор 11:2; Откр 19:7–9; 21:2, 9).
Различия между древним и современным пониманием символа жены, облеченной в солнце, касаются интерпретации образа ее сына. Если для священномученика Мефодия Олимпийского и святителя Андрея Кесарийского сын — это обобщенный образ благодатно рождаемого Церковью христианина, то для большинства современных библеистов он символизирует Христа, воплотившегося в лоне ветхозаветного народа Божия.
Дракон
И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю (Откр 12:3–4).
Толкование этому образу дано уже в самом Апокалипсисе. Согласно тексту, это древний змий, называемый диаволом и сатаною (Откр 12:9). Важно, что он выступает в качестве исконного врага Церкви, мобилизующего на борьбу с ней своих приспешников из среды человечества, представленных в образе двух зверей.
Два зверя
И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные (Откр 13:1).
И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон (Откр 13:11).
В 13-й главе Апокалипсиса представлены два зверя: один, выходящий из моря, другой — из земли. Их деятельность подробно описана, поэтому понимание этих образов в самом общем смысле не вызывает споров. Два зверя — это представители человечества, получающие свои полномочия от дракона-сатаны и служащие ему. Вся их деятельность направлена на богоборчество.
Первый зверь — воплощение гордыни, богохульства и насилия. Второй творит разного рода чудеса и знамения; его основная задача — обольщение людей. И, согласно тексту, второй зверь с этой задачей успешно справляется, так что потрясенные его чудесами люди поклонились первому зверю. Характерно, что в дальнейшем повествовании Апокалипсиса зверь, вышедший из земли, именуется лжепророком (Откр 16:13; 19:20; 20:10).
Эту пару образов толкуют двояко, ввиду их чрезвычайной сложности и неоднозначности. Так, например, в двух зверях усматривают как образы конкретных носителей зла, так и образы богоборческих государств или социальных институтов. Некоторые толкователи видели в образе первого зверя символ Римской империи, подвергающей христиан гонениям, а в образе второго — символ института жречества императорского культа.
Великая блудница Вавилон и Невеста и Жена Агнца, Новый Иерусалим
И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих; с нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле. И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами (Откр 17:1–3).
И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца. И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога (Откр 21:9–10).
Два этих безусловно грандиозных образа противопоставлены друг другу. Новый Иерусалим — символ совершенного единения христиан с Богом в будущем веке, когда уже ничто греховное и злое не сможет это единение нарушить. В описании города доминирует символика числа 12 (Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых (Откр 21:12), традиционно связанного с образом Церкви (12 колен Израилевых, 12 апостолов).
Напротив, Вавилон — образ богоборческого единения людей во грехе, образ, если угодно, «анти-Церкви». Неслучайно блудница показана сидящей на багряном звере, в котором можно узнать зверя, вышедшего из моря, хотя некоторые толкователи видели в нем самого дракона-диавола. Это сатанинское единение грешников показано как жизнь, сосредоточенная на удовлетворении своих греховных страстей. Кроме того, образ великой блудницы Вавилона демонстрирует обольстительную силу зла.
Послесловие, или Почему текст Апокалипсиса такой запутанный
У неподготовленного читателя Апокалипсиса может возникнуть вопрос: почему этот текст написан так запутанно и зачем нужно было наполнять его таким огромным количеством символов, вместо того чтобы рассказать о будущем конце мира четко и недвусмысленно? Да, Апокалипсис написан сложно, но ни в коем случае не запутанно.
Книга отличается стройной и до мелочей продуманной композицией, внимательное изучение которой позволит увидеть последовательно разворачивающуюся перед нами повествовательную и драматургическую логику текста. Мир символов Апокалипсиса действительно очень многообразен и может создать впечатление беспорядочной калейдоскопической пестроты. Однако большинство образов книги имеет очевидные ветхозаветные истоки, и создаваемый библейскими повествованиями контекст позволяет преодолеть большинство возникающих при толковании Апокалипсиса затруднений. А писать четко и недвусмысленно в житейском смысле о вещах божественных невозможно. Ни одна из библейских книг не является простой для понимания.
Нужно иметь в виду, что речь в Священном Писании идет о Боге и Его деяниях, а человек в силу своей ограниченности и греховности не в состоянии понимать Божественный мир с той же степенью очевидности, что и дела житейские. Сложный язык Писания вообще и Апокалипсиса в частности свидетельствует о том, что от человека для постижения Божественной реальности требуется серьезный труд — как духовный в самом общем смысле слова, так и специфически читательский.
При этом нужно помнить, что всё Священное Писание богодухновенно и, соответственно, его смысловое содержание никогда не может считаться исчерпанным имеющимися толкованиями. Многообразие интерпретаций отражает бездонность Божественной мудрости, которая априори несоизмерима с человеческой ограниченностью. Любое наше нынешнее знание несовершенно, и узнать, что есть «на самом деле», мы сможем лишь в будущем веке, как об этом пишет апостол Павел в Первом послании к Коринфянам: теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан (1 Кор 13:12). Потому можно сказать, что и текст Апокалипсиса будет понят нами до конца, когда свершатся все события, символически описанные в этой книге.
Вообще, специфической особенностью Откровения Иоанна Богослова является огромное количество перекличек с другими библейскими книгами, в силу чего Апокалипсис оказывается своего рода резюме всей Библии. Читая его, христианин погружается в мир Слова Божия во всем многообразии его проявлений в священных книгах и как бы заново проходит через всю Библию.
Однако для того, чтобы, читая текст Откровения, не навредить себе, напридумав в своей голове различных нелепиц, не имеющих ничего общего с учением Церкви, нужно соблюдать определенную «технику безопасности». Она проста: в процессе чтения Апокалипсиса необходимо обращаться к литературе, которая способна помочь его корректному пониманию.
Во-первых, это Священное Писание. Апокалипсис нужно читать в контексте всей Библии, ни в коем случае не воспринимая его свидетельство изолированно. Во-вторых, это святоотеческие книги, так или иначе связанные с толкованием Откровения Иоанна Богослова. И, в-третьих, это посвященные ему труды серьезных современных ученых-библеистов. Обращение к указанной литературе способно обезопасить читателя Апокалипсиса от духовного вреда.
Из библейских книг для понимания Апокалипсиса особенно важны тексты великих пророков, прежде всего Иезекииля и Даниила, книга пророка Захарии, а также книга Исход и второй псалом. Из святоотеческих трудов, наряду с классическим толкованием Андрея Кесарийского, следует отметить труд о «Христе и антихристе» священномученика Ипполита Римского, относящиеся к Апокалипсису фрагменты «Пира десяти дев» священномученика Мефодия Олимпийского (Патарского), а также двадцатую книгу «О граде Божьем» блаженного Августина.
Что касается современной литературы, посвященной Апокалипсису, можно указать на комментарии священника Николая Орлова (Апокалипсис св. Ионна Богослова. Опыт толкования. М. 1904; переиздано: СПб., 1999), Н. Н. Глубоковского (Благовестие христианской славы в Апокалипсисе св. апостола Иоанна Богослова. Джорданвилль, 1966; переиздано: СПб., 2002), протоиерея Сергия Булгакова (Апокалипсис Иоанна. Опыт догматического истолкования. Париж, 1948; переиздано: М., 1991) и архимандрита Ианнуария (Ивлиева) (И увидел я новое небо и новую землю. Комментарий к Апокалипсису. М., 2015).
Замечательным примером современного русскоязычного научного исследования, посвященного Апокалипсису, является монография В. А. Андросовой «Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова» (М., 2013). Хорошим введением в связанную с Откровением Иоанна Богослова проблематику может служить статья в Православной энциклопедии «Иоанна Богослова Откровение» (т. 24, с. 705–745).
Источник изображений: Православная энциклопедия. Фото Антона Небольсина: pstgu.ru
