Священник всегда прав? И как смириться с несправедливостью в храме?

Письмо в редакцию

Здравствуйте!

Священник отказался причастить годовалого младенца, который за 2 часа до причастия пил молоко. Крестная и мать — воцерковлены. Согласно церковному документу «Об участии верных в Евхаристии» от 2015 года, евхаристический пост не обязателен для младенцев до 3-х лет. К большому сожалению, обсудить этот вопрос со священником не представляется возможным. Настаивать на причастии, мне кажется, грешно и вообще недопустимо. Спорить со священником или обсуждать это со священноначалием (жаловаться) — неприемлемо. Кроме того, любые конфликтные ситуации со священнослужителями всегда оборачиваются против мирян.

В большинстве случаев обвинят в недостатке смирения (впрочем, смирения мало у всех людей, это правда), и только незначительная часть священников готова пойти на диалог, и уж совсем немногие из батюшек способны сказать, что они ошиблись, например. Короче, априори священнослужитель всегда прав, а если неправ, смотри выше. Как правильно к этому отнестись? Как вообще мыслить правильно, если со священником не согласен по каким-либо вопросам? Младенца-то причастить можно и в другом храме.

Наталья Черненко

Кто виноват?

— Может ли быть, что священник неправ?

— Да, это бывает. Не думаю, что это бывает очень часто, но бывает.

Как быть в случае, который вы описали? Я думаю, здесь есть о чем задуматься и родителям ребенка, и отказавшему им священнику.

В церкви мы часто можем увидеть плачущих младенцев, которых несут на причастие. Как же так: причастие — благодать, а младенец плачет? Он сопротивляется благодати? Конечно, вполне возможно, что ребенок плачет просто потому, что он замерз, проголодался или хочет спать. Но может быть и нет, и подобная ситуация содержит какой-то знак родителям? Ребенок неотделим от семьи. Невозможно считать, что он живет своей жизнью, ест, пьет, причащается сам по себе. Да, может быть, священник в чем-то не разобрался. Но причина этого может быть невидимая, не осознанная священником (он ведь орудие в руках Божиих) и родителями не понятая.

Начинаешь говорить с родителями, для чего они хотят причастить младенца, отвечают: чтобы ребенок был здоровеньким, чтобы на нем было Божье благословение. Но сами они не причащаются, им самим Причастие не нужно! Мы крестим детей по вере родителей, не по желанию — это разные вещи. Родитель должен быть верующий и только по вере можно крестить ребенка.

Когда Господь обращается к людям, Он ведь не всегда говорит на понятном языке. Вспомните, как в пятой главе книги пророка Даниила рассказывается о пире последнего вавилонского царя Валтасара, который решился на кощунство: приказал принести золотые и серебряные священные сосуды из храма Иерусалимского, чтобы пить вино из них. Когда пир был в самом разгаре, некая невидимая рука на стене зала начертала письмена: «Мене, мене, текел, упарсин». Никто из пирующих не мог их понять, истолковал их только пророк Даниил: они предвещали скорую гибель и царству Вавилонскому, и самому царю. В ту же ночь Валтасар был убит. Почему Господь напрямую, на понятном языке не обращается к пирующим? Понимаете, мы не можем взять и сказать: Господи, Ты вот нам отказал в причастии, но Ты скажи напрямую, простыми словами, что Ты хочешь, чтобы мы все это поняли. Нет, человек должен сам дойти до смысла. В духовной жизни не все так просто. Царство Небесное силой берется и употребляющий усилие получает его (Мф 11:12). Это относится лично к человеку, а не к его ребенку, его ближнему. Духовная жизнь — не инструкция по переходу с одной стороны улицы на другую. Духовная жизнь — это жизнь, в которую мы можем прийти, только усвоив какие-то уроки, что-то пережив, отказавшись от себя, изменив себя по Евангелию. А все Евангелие говорит о смирении Богочеловека.

— Это то, что можно сказать родителям. Но разве священнику вы ничего не хотите сказать?

— Хочу. Я не знаю, что происходило в той ситуации, возможно, чего-то люди просто не поняли или не восприняли, что-то такое священник увидел, что заставило его так сказать. Но я, как священник, ставлю себя на его место и вижу, что я, скорее всего, неправ, потому что объяснение было дано очень неубедительное.

Даже Серафим Саровский говорил: «Когда я говорю от себя, я часто бываю неправ. Когда я говорю от Бога, по Священному писанию, тогда надо ко мне прислушиваться».

И мне стыдно за своего собрата, который не причастил ребенка. Лично мне, как священнику, действительно стыдно.

Возможно, этот священник в чем-то не разобрался, может, он сам никогда не ходил с детьми в храм. Священнику тоже важно время от времени ходить в церковь как простому прихожанину вместе с женой, со своими детьми. Потому что, когда ты стоишь в храме, смотришь, как твой собрат служит, ты понимаешь, как делать не надо или, наоборот, как надо делать. И на этом учишься и исправляешь ошибки.

Ошибки все совершают. Все мы бываем неправы. И я, конечно, неправ бываю. И я бы был благодарен людям, если бы они подошли ко мне со своим вопросом и сказали: батюшка, объясните, почему так? Но там ведь люди не спрашивали, они возмутились?

— Люди не возмутились. Это их ранило и поставило в неловкое положение. Ведь между священником и мирянином должны сложиться очень доверительные отношения. Духовный отец — это тот, кому ты вручаешь душу.

— Один известный пастырь предложил как-то такую метафору: священник — это официант между пришедшим в кафе человеком и поваром, который будет его кормить. Официант — это такое звено, от которого не зависит состав пищи. Но от него зависит, придет человек сюда еще раз или нет (от повара это зависит само собой!).

Вопрос здесь, в общем-то, сложный. Не складываются взаимоотношения со священником?

Но священник тоже не может быть этаким бюро добрых услуг. Мы приходим в храм изменяться, а не менять других. Дело священника — утешать страждущих, поддерживать, но ни в коем случае им не потакать.

Если не складываются взаимоотношения — поменяйте приход. Найдите того, кто будет для вас наставником. В храм вы всегда можете прийти и помолиться. А духовное окормление вы будете получать в другом месте. Все люди разные, и все священники разные, так Богом устроено. Постарайтесь найти того, кто будет вас понимать и, главное, кого вы будете слышать и слушать.

Жаловаться или нет?

— Какова мера ответственности духовного отца за свое духовное чадо? Некоторые священники считают, что надо давать советы тем, кто о них просит, другие так не считают. А Вы как думаете?

— У каждого свое предназначение от Бога. Один священник не дает никаких советов, другой, наоборот, очень четко рассказывает, как жить, какого цвета обои выбрать и так далее. Кто-то найдет себе сурового старца, который будет его в хвост и в гриву гонять. А другой найдет себе мягкого, который будет его только утешать: какой ты молодец, как ты правильно поступил. И тот и другой мирянин при этом может вдохновиться и совершить великие духовные подвиги. Господь приведет каждого именно туда, куда ему нужно и полезно.

Когда пришла в нашу страну перестройка, духовенства было мало и не очень оно было готово принять такое количество страждущих, интересующихся людей. Недаром же Моисей 40 лет по пустыне выводил народ из страны Египетской, чтобы ничего из прежней жизни не вошло в Землю обетованную. И вот во время перестройки все то, что должно быть тайным и сокровенным, келейным, стали возводить в ранг праведности: пост, молитва, исповедь, причастие. А ведь это только средства достижения чего-то. А вот чего — нередко мы просто не понимаем.

Посмотрите, у нас все книжки про монастырь, про то, как нести послушание по его правилам. Мы идем к священнику, чтобы он решил наш вопрос как духовник монастыря: тебе надо машину вот такую, детей столько-то, за грибами тогда-то, ну и так далее. И это кажется замечательным. В самом деле, очень удобно: батюшка, а что мне делать с мужем, а что мне делать с женой, а как вести себя с детьми? Насущные вопросы? Насущные. Будут задавать до скончания века. Нам очень нравится такая игра в духовность: выполняй строго заданные правила и можешь считать себя образцом благочестия. Но это игра — к духовности она имеет мало отношения. Поэтому давать советы, не давать советы — это очень большой вопрос.

У нас есть Евангелие, та книга, которая нас приводит к обóжению, сорадованию — тому состоянию, для которого человек и творился Богом. Первый признак того, что человек правильно идет, — это радость. Не веселость, а радость. Это разные вещи. При этом священник является третейским судьей между тобой и Евангелием. Независимо от его личных особенностей, мы сверяем направление хода своей жизни, вынося свои поступки, мысли, намерения на суд исповеди перед духовником. Так неужели вся духовная жизнь сводится к тому, сложились у меня отношения с батюшкой или не сложились? Похвалил он или нет?

— И все-таки что делать человеку, который уверен, что священник поступил не так, как надо?

— Если Вы не согласны со священником, то можно поступить следующим образом. В каждой епархии, благочинии есть духовник, у которого все священники регулярно исповедуются несколько раз в год. Вот именно такие вопросы и можно решить с ним. Кстати, даже не называя имени «обидевшего священника».

— А что ответит духовник? Даст четкие правила «как правильно причащаться»?

— Духовник разъяснит, надеюсь, все. Но, конечно, четких правил нет. Всегда есть икономия, отступление от правил, которые дают разные послабления.

Допустим, Великий пост, Страстная Пятница, строгий пост. От этого поста освобождаются беременные и старики: по уставу после захода солнца они могут выпить немножко воды и вкусить немножко хлеба. Кто-нибудь так постится сейчас? Я не имею в виду беременных и стариков, вообще кто-то так постится?

Да, духовник ответит, как надо причащать. Что в соответствии с такими-то правилами человек до 7 лет считается младенцем, поэтому он может причащаться не натощак. Он даже может, наверное, дать письменное разъяснение. Эту бумагу всегда можно показать священнику и потребовать исполнения. Только как ты будешь приходить на причастие потом? Ведь причастие не самоцель. Мы причащаемся не ради причастия…

— То есть Церковь не рынок. Ты не можешь хлопнуть по столу документом.

— Хлопнуть-то можешь. Только что дальше будет? Дело в том, что есть другая форма отношений в Церкви. Когда человек (напомню, кстати, что и священник тоже человек), начинает смиряться, у него в жизни вдруг начинают происходить чудеса. Смирение — это не рабская покорность, а радостное, благодарное принятие того, что тебе ниспосылается. Я бы именно на это обратил внимание человека, который написал письмо.

Эта дверь открывается на себя

— Автор письма очень горько говорит именно о том, что некоторые священники как бы присвоили себе монополию на истину в последней инстанции и оперируют понятием смирения всегда в своих интересах. Паства у них всегда виновата в недостатке смирения.

— Нет, это не так. Священникам дано право пасти вверенную им паству, направлять, вразумлять, утешать. Мы приходим в Церковь и должны изменить себя, а это не всегда бывает приятно, безболезненно.

Вы вполне можете доказать свою правоту. И это бывает часто. Но что дальше-то с этой правотой делать?

Можно с этим поэкспериментировать. Мы же знаем, что снимают священников. Это происходит и в Москве, и в самых разных епархиях…

— То есть все равно ответ Церкви: смиряйтесь?

— Ответ Церкви: спасайся! Мой ответ: смиряйся. Я просто искренне хочу духовно помочь тому человеку. Я призываю не просто к смирению, а смирению как радости, благодарности и осмыслению собственной жизни.

Давайте просто разберемся. Человек возьмет и докажет свою правоту. Я вам гарантирую, что в данном случае он сделает это элементарно. Можно открыть правило Святых апостолов, показать священнику, и все. Вывесить в Интернете, на приходской доске, чтобы уж никто не сомневался. В епархию написать, чтобы последовали административные выводы. Этот человек докажет, что прав он, а не священник. Что дальше? Что изменится в его отношениях со священником, которые, как я понимаю, у него не складываются?

Я сейчас не заступаюсь за того священника, ни в коем случае. Я просто думаю, почему эта ситуация вообще сложилась, из-за чего она произошла.

Самый страшный грех нашего времени, я считаю, — это не гордость, не пьянство, не блуд, не убийство. Это способность к оправданию себя абсолютно во всем. Потому что я достоин всего мира, я от мира должен взять по максимуму, потому что мир крутится вокруг меня.

— Так что же делать этому человеку? Доказывать свою правоту или смиряться?

— Пусть этот человек прав. Но пусть он подумает, зачем ему эта правда.
Сколько людей на свете, столько правд. Вот самая обычная ситуация: приходят муж с женой в храм, ругаются. Слушаешь мужа: прав. Слушаешь жену: права! Правы ли они оба? Наверное, нет. Но что делать? Где истина? А истина может быть только во Христе — в том смиренном Христе, Который проливает кровь, Который дает Себя распять, не призывает легион ангелов, чтобы всех низвести и покорить, вылечивает ухо, которое отрезают рабу Малху в Гефсиманском саду. Тому самому рабу, который пришел Его взять! Господь не противоречит этой мирской неправде. Он выходит, предает Себя на распятие, чтобы чада Его имели надежду на спасение.

Давайте подумаем, может, Господь такими препятствиями дает вам возможность войти в Царствие Небесное? Может, это знак к тому, чтобы задуматься: почему меня останавливают, а других нет? В церковной истории много таких примеров.

Вот Мария Египетская. Она блудница, плыла с паломниками на корабле и блудила с ними. И вот все эти паломники так называемые заходят в храм, а ее Господь не пускает. Почему? Разве среди всей остальной толпы все были безгрешные? Она же с ними и блудила! Что она делает? Бежит в Небесную канцелярию жаловаться: где правда, что это такое, почему так несправедливо? Нет! Она выбирает покаяние и жизнь в пустыне до конца дней. Здесь человек должен задуматься: что дальше?

— То есть нужно научиться переводу с языка формального служения на язык глубинного понимания?

— Да. Это язык обóжения. Мы же созданы для того, чтобы обóжиться, прийти в состояние божественное. Когда человек насаждается в Раю, ему даются заповеди: возделывать Рай, трудиться. И именно этим трудом он может войти в радость Господа, стать как боги. Лукавый приходит и говорит: ничего не надо, никаких диет соблюдать не надо, сейчас я тебе таблетку такую дам, съешь, сразу похудеешь, выучишь английский, и трудиться не надо, вообще ничего делать не надо. На вот, только съешь яблоко — и будешь как боги, и все сразу познаешь. Но это ложь! Посмотрите на историю человечества: исходящее от диавола — ложь! Людям предлагается от Бога путь смирения и труда. Но они отвергают этот путь. Они хотят доказать, что священник неправ. Ну, смирится перед тобой священник, извинится, что дальше? У вас наладятся взаимоотношения? Вряд ли. Будет изгнание из рая.

— То есть ваш совет такой: выбирая между доказательством своей правоты и смирением, — выбирай смирение.

— Надо выбирать между любовью к себе, любовью к собственному торжеству и общинной семейной жизнью. Мне в семье больше нравится. А в семье дверь между людьми открывается только на себя. Надо себя всегда ужать в чем-то. Попробуйте, докажите зеркалу, что оно неправо. Докажите! А вот смиренному человеку вы докажете, что он неправ. Только потом раскаетесь триста раз. Я думаю так.

— Вы хотите сказать, что победа в этом споре всегда будет пирровой победой?

— Да! Абсолютно правильно. Победить вы победите. Вы сожжете Москву, как Наполеон, но отступление-то будет очень тяжелым. Надо уметь сдавать Москву, чтобы выигрывать сражение.

|Читайте также:

Чье мнение главнее — священника или прихожан? — и другие «больные» вопросы о церковной общине

На заставке фрагмент фото Ирины Марьенко