Семья отца Александра держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, была единственной кормилицей. Но и ее власти отобрали. Отец Александр был на тот момент в храме. Вернувшись, он увидел смятение в доме. Александра Ивановна с горечью пояснила: «Корову увели у нас со двора».
«Корову увели? Пойдемте все быстренько; детки, вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю Чудотворцу», — сказал священник.
Супруга с недоумением посмотрела на него и воскликнула: «Отец?!» — «Сашенька, Бог дал, Бог взял. Благодарственный молебен давайте отслужим», — повторил отец Александр, тем самым показывая, как надо отвечать на злобу незлобием и Господа благодарить не только за сладкое, но и за горькое, чтобы благодарным принятием горького вкусить душе, если Бог даст, плоды райские.
С тех пор как у них не стало коровы, на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко. Бывало, до глубокой ночи высматривали, но так им и не удалось увидеть своего благодетеля.
***
Священномученик Александр родился в 1879 году в селе Троицко-Раменское Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Сергея Алексеевича Парусникова, служившего в этом селе в Троицкой, при озере Борисоглебском, церкви. У отца Сергия и его супруги Александры Герасимовны родилось тринадцать детей, Александр был двенадцатым.
В 1895 году Александр окончил Донское духовное училище, в 1902 году — Московскую духовную семинарию. Незадолго перед принятием сана он женился на Александре Ивановне Пушкаревой, воспитаннице благотворителей Троицкого храма фабрикантов Милютиных, помогших ей получить образование и закончить учительскую семинарию.
В 1908 году митрополит Московский Владимир (Богоявленский) рукоположил его во священника к Троицкой церкви, в которой он и прослужил до ареста. За долгое и безупречное служение отец Александр был впоследствии возведен в сан протоиерея и награжден митрой.
Прихожане любили священника за его доброту, отзывчивость и нестяжательность. Уже в советское время, когда он уезжал на требы в деревню, супруга, бывало, говорила ему: «Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что-нибудь подадут, ты не забывай, что у нас в доме ничего нет». — «Ладно», — говорил отец Александр. А приезжал без продуктов. Александра Ивановна взглянет на него и спросит: «Ничего нет?» — «Как я там возьму, когда там то же, что и у нас», — отвечал он.
В конце 1920-х годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции, болевшего туберкулезом в открытой форме. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, в которой было десять детей, и плевать. Александра Ивановна становилась тогда перед ним на колени и умоляла не делать этого: «Мы виноваты, но пощадите детей». — «Поповская сволочь должна дохнуть», — говорил тот в ответ.
Вскоре в семье священника заболел туберкулезом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь. Не проходило года, как Александра Ивановна провожала кого-нибудь из детей на кладбище.
В школе детей отца Александра преследовали как детей священника, показывая им в каждой мелочи, что они неравноправны относительно других. Если дома они что и поедят, то в школе уже сидят весь день голодные: других детей кормят, а их сажают на отдельную лавку, где они сидят до конца обеда.
Такое же отношение, бывало, показывали и прохожие на улице. Как-то шел отец Александр с дочерью, держа ее за руку, а люди, идущие навстречу, оборачиваясь, злобно плевали им вслед. Он почувствовал, как тяжело это дочери, и тихонько сказал: «Ничего, Танюша, это всё в нашу копилку».
Отца Александра иногда вызывали в НКВД и говорили: «Уходи из церкви, у тебя столько детей, а ты их не жалеешь». — «Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца жизни в храме», — отвечал священник.
Во время гонений на Русскую Православную Церковь в конце 1930-х годов были последовательно арестованы все священники Троицкого храма; последним, 24 марта 1938 года, арестовали отца Александра.
«Скажите, признаете ли вы себя виновным в проведении вами контрреволюционной деятельности среди местного населения города Раменское?» — спросил его следователь. «Я в предъявленном мне обвинении... виновным себя не признаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность я нигде, никогда не проводил и ни с кем никогда не разговаривал и не беседовал на эти темы», — ответил священник.
Во все время следствия протоиерей Александр содержался в камере предварительного заключения при Раменском отделении милиции. Среди милиционеров был один по фамилии Плотников. В его обязанности входило водить священника в баню. Накануне он глубокой ночью пришел к Александре Ивановне и сказал: «Завтра я вашего батюшку поведу. Приходите и спрячьтесь под мост. Я к вам его туда приведу».
Александра Ивановна собрала чистое белье и кое-что из еды, с учетом того, что после допросов у отца Александра были выбиты зубы. Священник с супругой устроились под мостом и разговаривали до тех пор, пока не подошел милиционер и сказал: «Вы меня простите, батюшка, но пора уже идти». Они попрощались, отца Александра увели в баню, а матушка пошла домой.
Из тюрьмы отец Александр передал несколько записок, написанных им на папиросной бумаге, которые пронес один из освободившихся заключенных в каблуке сапога. В них священник писал жене и детям: «Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».
«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».
В конце мая следствие было закончено, и отца Александра под конвоем повели на вокзал. Дочь Татьяна в это время играла на улице с детьми. Увидев отца, она подбежала к нему, обняла и через рясу почувствовала, насколько он в тюрьме исхудал, а отец положил ей руку на голову и ласково сказал: «Танюша, какая ты стала большая». В это время конвоир ее отогнал, и девочка поспешила к матери рассказать, что видела отца. Александра Ивановна тут же выбежала из дома, догнала мужа и вместе с ним и конвоиром вошла в электричку. Милиционер, войдя в вагон, освободил от пассажиров одно купе, посадил туда священника и сел сам. Александра Ивановна села позади мужа. В середине пути конвоир разрешил ей сесть рядом с отцом Александром, и они смогли о многом переговорить. Это была их последняя встреча.
Священника поместили в Таганскую тюрьму в Москве. 2 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. 5 июня с него была снята фотография для палача. Протоиерей Александр Парусников был расстрелян 27 июня 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
