В московском метро нищие бывают разные. Есть беременные молодые женщины с огромным животом, сидящие прямо на каменном полу с протянутой рукой и с безучастным взглядом, смотрящим в никуда. Есть бабульки в платочках, опасливо поглядывающие – не идет ли полицейский. Встречаются небогато, но чисто одетые молодые люди с дорожными сумками и табличками «Украли деньги. Помогите добраться до…». Инвалиды в армейской форме, протискиваются на своих каталках прямо сквозь вагоны. Они, как правило, ничего не просят и не объясняют. Просто – едут со своими обрубленными войной культями мимо людей, у которых есть руки и ноги. Ну и конечно, множество печальных женщин, с копиями документов о болезни или смерти близких, которых им не на что вылечить или похоронить.
Кто из всех этих людей действительно бедствует, а кто сделал нищенство своей профессией, разобрать непросто, особенно на бегу. Поэтому, выбор перед пассажиром метро в конечном счете сводится к простому решению: либо – подавать всем без разбора хотя бы по чуть-чуть, либо – так же без разбора всем не подавать вообще. Второй вариант проще, большинство посетителей метрополитена именно так и поступают – торопливо проходят мимо всех этих бедолаг, подлинных или мнимых. И я тоже бегу вместе со всеми. Но иногда что-то вдруг цепляет, какая-то непонятная тревога возникает в сердце. И я понимаю, что вот тут мимо-то как раз и нельзя, что надо вернуться, и подать человеку, раз он просит. Почему так бывает – не берусь объяснить.
Ну вот, к примеру – стоит возле стены женщина. Без всяких табличек. Без пустых банок или коробок для сбора денег. Просто – стоит с протянутой рукой. А второй руки у нее нет. Ампутирована до середины предплечья. Я привычно пробежал дальше. Метров через десять остановился, достал деньги, вернулся. Женщина благодарно кивнула. Я развернулся, чтобы продолжить свой путь. И вдруг вижу, еще двое – парень с девушкой идут навстречу людскому потоку. Я прошел еще немного, и оглянулся, чтобы проверить свои предположения. Ну да, точно. Так же как и я – подошли к женщине, предварительно порывшись в кошельке, кладут деньги в её единственную руку.
Видимо, все же есть предел нашей черствости, когда за всеми защитными механизмами, оберегающими душу от неприятных впечатлений, мы еще способны увидеть в другом человеке – человека. Такого же, как мы сами, только попавшего в беду. И в эти минуты я уже не думаю – что означают слова Христа «Я был голоден, и вы не дали Мне есть; жаждал, и не напоили Меня; странником был, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня». Потому что понимаю – мимо Христа, стоящего с протянутой рукой, я пробежал бы точно так же, как мимо этой женщины, как пробегал уже мимо десятков, да что там десятков - сотен других людей, просивших милостыню. Дела ведь у меня. Важные. Тороплюсь я все время, спешу куда-то… Всё боюсь не успеть вовремя, глупый. Вместо того, чтобы бояться услышать в финале своей суетливой беготни эти страшные слова: «…Я был голоден, и вы не дали Мне есть».
