Друзья супруга, решившие жениться, обычно приглашали его петь, а теперь и служить на венчании. Не только ради общей звучности баса, но главное ради того устрашающего рокотания, с которым он завершает чтение Апостола: «А жена... да боится... му-у-жа....», и за которым непременно следует растерянная оторопь нецерковных родственников и довольное веселье на клиросе.
Веселье, однако, понятное не всем. Недавно наблюдала сцену в гостях у одной верующей знакомой. Ее мужа, молодого семинариста, я видела всего несколько раз в жизни, а в этот вечер он убегал по делам, и мы пересеклись ненадолго, на кухне за чаем. Подруга торопливо угощала супруга, гостей и детей, искренне стараясь не перепутать чай, кофе и манную кашу с вареньем — но в определенный момент произошел-таки сбой, и очередная свеженаполненная чашка сбежала из-под ее руки аккурат на середину ковра. Реакция ее супруга заставила меня вздрогнуть. Всего несколько предложений, но в них поместилось все: и мини-лекция по домоводству, и оценочные суждения типа «дрянная девчонка, ступай-ка ты в угол», и «сколько мне тебя учить?». Знакомая моя в ответ на сей всплеск с ангельским смирением извинилась, но после проводов «главы» вечер-таки остался испорченным.
Конечно, чужая семья — потемки, одна сцена скорее всего ни о чем не говорит, однако как часто я натыкаюсь в сети на однотипные женские вопросы различным священникам! Общий тон их примерно таков: «Если муж, как глава семьи, велит кормить новорожденного раз в 3,5 часа, а я иногда кормлю чаще — это очень греховно?» или «Мой жених православный, и поэтому требует полного послушания, потому что он — мужчина, а подруга говорит, что это только после свадьбы станет моей обязанностью. Кто прав?».
«Все понятно. Эмансипация. Сейчас начнется...» — подумает, возможно, читатель после сего вступления. Но начинаться, однако, нечему. Я совершенно не собираюсь опровергать фразы апостола Павла из послания эфесянам «жена да боится мужа» и «жены, повинуйтесь своим мужьям» или объявлять их «позднейшими вставками» времен темного средневековья. Здесь важно лишь вспомнить, к кому они обращены. А обращены они к женам. Мужьям в этом послании апостол советует любить жен, как Господь возлюбил Церковь и «как самого себя». И ни слова о том, как мужу поэффективней заставить жену бояться или слушаться!
Наставляя эфесцев, апостол Павел многократно делает упор на жизни в любви друг ко другу, и в том числе любви супружеской, а его обращения к мужьям и женам есть сообщение ключа к достижению этой любви — но отнюдь не самоцель брака. Жена да боится оскорбить мужа — потому, что любовь умирает от ее собственного неуважения к любимому. Да считает мужа главой — потому, что подкаблучники и тряпки слишком быстро надоедают. Это нам, женщинам, рекомендации апостола слушаться в главном (хотя бы, простите, слушать) помогают сохранить к супругу любовь, причем супружескую, а не покровительственно-материнскую, и уважение. Мужчинам же — свои рекомендации, и они вовсе не о том, как правильно жену «построить».
А как же смирять, воспитывать ее, блюсти «правильный» семейный уклад? Ведь если муж — глава, он в ответе за все... Эти вопросы беспокоят вовсе не одних мужчин с комплексами или манерами тирана. О них частенько спотыкаются и вполне добродушные по природе молодые мужья, немного перегруженные православной литературой в период воцерковления. И действительно получается, что «заставить бояться — уж это дело мужа». В общем-то, и наши с мужем первые годы совместной жизни временами омрачались усердием не по разуму во взаимном «исправлении».
Когда читаешь о том, как здорово (и, главное, правильно!) живется, если все поступают так, так и вот так, — очень хочется достичь описанной идиллии немедленно. А значит: «Все, жена, с понедельника вводим патриархат, буду тебя смирять».
Бывает еще, что и среди свежевоцерковленных жен встречаются те, кто искренне верит: повторять вслед за лирической героиней Ахматовой «Муж хлестал меня узорчатым вдвое сложенным ремнем» — это очень полезный вид семейного аскетического подвига. Так до многого можно досмирять и досмиряться. В первую очередь, конечно, до совершенного извращения женской природы и природы брака.
Мы очень привыкли по делу и без оного потрясать фразой о том, что «семейная жизнь — это крест». Крест, конечно: не полностью владеть своим временем, средствами, силами, не всегда иметь возможность сразу «упасть», вернувшись с работы. Но когда крестом начинают считать само совместное проживание жены и мужа, саму их возможность (то есть при таком подходе неизбежность) ежедневно друг с другом общаться — это надругательство над браком, который в первую очередь установлен ради любви, а не ложно понятого смирения. Одно дело семейные ссоры и «разборы полетов», которые как случаются — так и забываются от радости примирения, и совсем другое — атмосфера перманентного терпения, которое вытесняет любовь при слишком поспешных попытках организовать «патриархальный» семейный уклад и к ближайшей Пасхе «смирить» супругу.
Для женщины смирение — это когда в каждом взгляде, слове, поступке супруга она читает, как любима и необыкновенна для него, и радостно принимает это как дар Божий, за который бесконечно благодарна Богу, сознавая свое недостоинство. Если же вместо этого жена видит сплошное затюкивание (из лучших побуждений даже, «чтобы не зазналась») — то не знаю, как насчет смирения, а глухое отчаяние может быть обеспечено, причем всей семье. Возможны ли радость и любовь там, где женщина перестает чувствовать себя женщиной и, обрастая броней из комплексов и обид, теряет способность дарить тепло и заботу?
Хорошо, когда есть, кому вовремя напомнить мужу или жене об акцентах, о том, что семейный уклад должен служить раскрытию их любви — но не любовь падать жертвой уклада. Что способы «воспитания» супруга и монастырского послушника — не совсем, мягко скажем, одинаковы. Что счастливая семья не бывает «строго по книжке».
Красиво и просто это выразил один священник, поздравляя новобрачных: «Желаю вам, чтобы друг друга вы любили, а не „смиряли“»...
