На фото: Юрий Федорович Карякин
Год тому назад не стало писателя, философа и общественного деятеля Юрия Федоровича Карякина.
В «Издательстве Ивана Лимбаха» только что вышел сборник его избранной публицистики, интервью и бесед разных лет – под красноречивым названием – «Не опоздать!»
Он еще успел подержать в руках свою последнюю прижизненную книгу, гениально названную по его последней же статье о Ленине:
«Бес смертный. Приход и изгнание».
Да, именно так, в два слова. Напомню, что автор статьи в прошлом был искренним, подлинным ленинцем.
В чем тут дело?
…Мое общение с Карякиным началось с того, что в середине 1980-х я прочитал его старинную легендарную книгу «Самообман Раскольникова», вышедшую из печати в самые что ни на есть «застойные» годы. Сейчас я понимаю, что глубочайший разбор «Преступления и наказания», сделанный совестливым «материалистом-марксистом» оказался моей самой первой – в каком-то смысле –религиозной книгой.
Там, в «Самообмане», с помощью «медленного чтения», феноменальной эрудиции и подлинного совопросничества с гением, – Карякин попытался проникнуть в самую глубину текста; через мысли и метания Достоевского – подойти к духовной тайне и сверхзадаче писателя. Вослед за Достоевским, он размышлял и о самом главном вопросе, том самом – цитирую Достоевского по Карякину – «…которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь – существование Божие». Так, в главке «Финал. Достоевский: Видение Христа», говоря, что Библия для Достоевского была «может быть, даже прежде всего» «гениальным художественным произведением» (по-другому Ю. К. написать не мог, он так и думал), – Карякин принялся в который раз цитировать черновики романа.
«Человек заслуживает счастья, и всегда страданием. Тут нет никакой несправедливости, ибо жизненное знание и сознание (т.е. непосредственно чувствуемое телом и духом, т.е. жизненным всем процессом) приобретается опытом pro и contra, которое нужно перетащить на себе».
А все дело в том, что писатель и мыслитель, друг Андрея Сахарова и Александра Солженицына, Эрнста Неизвестного и Наума Коржавина, Алеся Адамовича, Альфреда Шнитке, Булата Окуджавы, и – многих, многих других, – «перетащил на себе» самое трудное дело своей жизни.
Собственный, многолетний, почти религиозный самообман.
Изживание в себе марксизма-ленинизма оказалось для него невероятным испытанием. Большая часть его интеллектуальных сил ушла на многолетнюю борьбу со сталинизмом, которому в сознании его романтического поколения антитезой стало именно ленинское учение (конечно, такое, каким они решили его видеть после XX съезда партии – в духе «раннеперестроечных" спектаклей «Синие кони на красной траве» и «Так победим!»).
Все эти годы Юрий Карякин читал Ленина. И я думаю, что именно яростное ленинское безбожие помогло Юрию Федоровичу отказаться от материализма, освященного именами классиков марксизма; он понял, что понятие совести может быть только духовным. Вглядевшись в самообманный, действительно, почти религиозный «ленинский социализм» и в самого Ленина, ему и открылось то, что смело остатки романтики. На моей памяти Карякин оказался единственным человеком, пережившим свое освобождение от ленинской религии почти как шекспировскую драму. Остальные просто сожгли партбилеты или по большому счету не переменились. А он понял, что «Бесы» – это именно про Ильича и его предтечей.
Разобраться с тем, каким же образом многолетний карякинский ленинизм уживался в нем самом с многолетней же гражданской смелостью, с его могучим интеллектом – непросто.
…Да, еще в 1963 году именно он, Карякин, своей классической статьей «амнистировал» Достоевского. А в Советском Союзе Достоевский, представьте, нуждался в «реабилитации»!
…Да, в 1968-м, это именно он храбро выступил на первом в нашей стране вечере памяти Андрея Платонова (заговорив, в том числе, и о уже гонимом тогда авторе «Ивана Денисовича»). И расплатился за это партбилетом.
…Да, Юрий Фёдорович Карякин страстно рассказывал нашим школьникам, в том числе и на советском телевидении – об уроках свободы пушкинского лицея (видеоплёнки были впоследствии уничтожены).
…Анализировал «Бесов» и инсценировал Достоевского для Таганки.
…Первым, в начале 1980-х, написал глубокую статью о Высоцком.
…Это он, Карякин, был депутатом Первого съезда народных депутатов, потребовал с трибуны вернуть Солженицыну гражданство и напечатать его книги.
И все эти годы, как я понимаю, он глубоко страдал. Страдал от метастазов того самого – почти религиозного! – самообмана, тянущегося еще с юности. С несвятой троицей «Маркс-Энгельс-Ленин» до последнего, очистительного конца расстаться никак не мог. Слишком был совестлив, слишком требователен к себе. Этих демонов он мог окончательно прогнать, только переоценив свой путь.
И он успел это сделать.
Теперь я понимаю, что когда «Новая газета» – уже в 2000-х! – напечатала его «Беса смертного», мало кто догадался, что Юрий Федорович поставил последнюю точку в своем собственном освобождении, перевернул страницу, доформулировал, закончил чтение приговора.
«…А вот вам еще задушевные мысли, заметки Ленина – для себя – на полях Гегеля: “Материалист возвышает знание материи, природы, отсылая бога и защищавшую его философскую сволочь в помойную яму. <…> Пошло – поповская идеалистическая болтовня о величии христианства (с цитатами из Евангелия!!). Мерзко, вонюче!<…> Бога жалко!! Сволочь идеалистическая!!”».
Там же, в «Бесе смертном» Карякин и написал, возвращаясь к выбранному им эпиграфу из вождя народов («Всякий боженька есть труположество…»): «Я хочу, чтобы люди, входящие в мавзолей Ленина, знали эти слова… И чтобы выходили из мавзолея, помня эти слова. Поняли бы, наконец, что они сами совершают духовно этот обряд перед автором этого грязного слова».
Говорят, что некоторые бывшие соратники Карякина по затянувшемуся строительству «соцлагеря с человеческим лицом» после этой его статьи были раздражены: перешел грань. Другие недоумевали: что это за политические открытия – после всего напечатанного, бури же давно отгремели.
Боюсь, что они держали его за «долгоиграющего» неофита. Для Карякина ничего не «отгремело». Вглядываясь в собственную судьбу, он хорошо сумел разглядеть ту суровую цену, которую заплатил за своепрозрение.
За – изгнание демонов. Прежде всего – из самого себя.
…Когда в ноябре прошлого года, Юрия Карякина отпевали в переделкинском храме Преображения Господня, молясь о его измученной душе, я, помню, подумал о …красоте его судьбы. Судьбы, в которой все неслучайно.
Думал и о том, в честь какого события назван храм. И это тоже казалось мне неслучайным. Пусть душа раба Божия Георгия успокоится, светлая ему память.
Фото из семейного архива автора
