В прошлом году в Великий Пост с дурным постоянством повторялась одна и та же история. Супермаркет, продуктовый отдел. Мой супруг катит продуктовую тележку, которая радостно размахивает руками-ногами сидящих в ней детей, рядом переваливаюсь я с огромным девятимесячным пузом. И встречные покупатели считают своим долгом заглянуть – не бросить взгляд, а именно склониться или вытянуть шею – к нам в тележку с тем, чтобы далее испустить вздох, ухмыльнуться или открытым текстом напевно протянуть: «О, неплохо поститесь, батюшка!». Что-то в том же стиле пару раз не постеснялись высказать даже кассиры. В тележке, разумеется, горы молочных продуктов и мясной фарш.
Муж, нехотя вылезший из подрясника для поездки за покупками и перетаскивания пакетов, удивляется: «Ну почему бы им не подумать, что я бородатый байкер? Или эпатажный художник, а?». Да уж, действительно. Эта мысль, конечно, веселит, но осадок остается.
В нынешний Пост ничего не изменилось, разве что у меня нет пуза, а из продуктовой тележки видно на две руки больше. Но они, детские руки, по-прежнему не мешают общественности недоумевать по поводу наличия в тележке молока. Иногда я пытаюсь избавить окружающих от недоумений и самостоятельно добежать до ближайшего магазина за «молочкой», но супруг, увидев в дверях, как я играю в мешочницу, приходит в ужас: «Ты из-за человекоугодия хочешь здоровья лишиться? Кому нужно поглумиться, тот и к брюкве в моей авоське придерется. Под всех не подстроишься!».
Чаще всего в супермаркет муж вообще ездит один, со списком, чтобы не тащить туда детей в разгар всевозможных гриппов. Но составляя список, я все равно не могу отделаться от жалости к нему и Церкви, о которой многие желают судить по тому факту, что батюшка в Пост «ест» «Агушу». Пытаюсь во время прогулки проехать с детьми через рынок и загрузить «скандальными» продуктами багажник коляски: «Я ничего сама не тащила, в багажнике – не тяжело». Сын в коляске, конечно, просыпается и на обратном пути возмущенно орет…
Мне бы очень хотелось, чтобы описанная проблема была только моей – моей мнительностью и привычкой надумывать. Но — увы. Не так давно произошла история: в одно епархиальное управление поступила анонимная жалоба на священника, который «ходит в пост по злачным местам». Священник тот долго вспоминал, в каком таком злачном месте он успел оказаться. Вспомнил: водил в кафе накормить обедом беременную жену. «Не давайте повода ищущим повода»? Но многим священникам все-таки сложно ради сей благородной цели отпускать жену одну таскать продуктовые авоськи или ходить полдня голодной, невзирая на состояние здоровья.
Хотелось бы себя успокоить, что привычка шарить взглядом по тележкам характерна для узкой социальной группы и жестко привязана к культурному уровню. Однако наиболее едкие замечания отпускают как раз-таки люди, на вид весьма культурные и респектабельные. Детская радость «Аг-га, постнички, вот мы вас и раскусили!» — бьет ключом и у людей пожилых. Это, конечно, объяснимо: человеку, никогда не постившемуся, пост как форма воздержания кажется чем-то немыслимо сложным, и ему трудно поверить, что у священника, действительно, есть искушения и личные грехи, но пищевое воздержание для него – слишком мелкая тема, чтобы ей на полном серьезе искушаться.
И как быть? Отправляться в магазин с транспарантом: «Да, мы не садисты и не постим малолетних детей!»? Или: «Дорогие во Христе братия! Шарить по карманам и заглядывать в тележки – некультурно»? И в чем больший грех: слишком много думать: «Ах, что они все подумают?» — или невольно «соблазнять малых сих», готовых по любому поводу рисовать в воображении батюшку, сладострастно впивающегося зубами в тайно купленную куриную ногу? В конце концов, действительно жаль давать кому-то повод для соблазнов. Остается лишь надеяться, что те покупатели, которым хватает такта, заглянув в тележку, хотя бы не высказывать едкие комментарии (а таких тоже немало), просто искренне интересуются, чем же и им питаться в пост…
Рисунок Елены Фетисовой.
