Давным-давно, в 2007 году, у Марины и Сергея Дяченко вышел роман «Vita Nostra». Я о нем тогда писал для журналов «Если» и «Знамя». И вот сейчас вышло продолжение: «Vita Nostra: Работа над ошибками». Роман, в котором поставлены точки над некоторыми i из первой книги.
Внимание, дальше есть спойлеры!
На первый взгляд всё просто: главная героиня дилогии, Сашка Самохина, заблудилась в трех соснах, и сосны эти — любовь, свобода и страх. Напомню, что Сашка не просто 20-летняя девушка. Она уже и не совсем человек, а слово Великой Речи (некой высшей информационной сущности, проекциями которой оказывается всё то, что мы, люди, считаем реальностью). Причем она не просто слово, не какое-то худосочное прилагательное или местоимение, она — Пароль, то есть такое слово, которое если прозвучит, то создаст новую реальность, новый мир (и, как опасаются ее преподаватели в Институте специальных технологий) попутно уничтожит старый. То есть вселенная сожмется в точку (космологическую сингулярность), из которой потом родится нечто принципиально новое (хотя, может, и примерно то же самое).
Первый роман, собственно, кончается тем, что на третьем курсе, на экзамене, Сашка готова была уже прозвучать, сотворить новый мир, мир любви — но в последний момент испугалась, потому что поняла: любовь неотделима от страха, и сама она, Сашка, неотделима от страха, и значит, новая вселенная тоже будет заражена страхом. То есть экзамен она провалила, и сюжет второго романа в том и заключается, что преподаватели дали ей еще один шанс, дали возможность провести работу над ошибками. Сашка и проводит — хотя и совсем не так, как от нее этого ждали.
В «Работе над ошибками» продолжается главная тема первого романа: как, становясь чем-то бóльшим, нежели человек, остаться человеком. Как сохранить себя, свое самосознание, свою любовь. Причем эта задача не решается простым «даунгрейдом», то есть отказом от всемогущества и бегством в обычную человеческую жизнь. Не прокатит, не позволит ей это Великая Речь в лице своих воплощений: преподавателей института и, главное, Сашкиного куратора Фарита Коженникова. С Великой Речью как с мафией: вход рубль, выход два. Поэтому Сашке ничего другого не остается, как переиграть противника на его же поле, по его же правилам.
Так вот, насчет трех сосен. Всё просто лишь на первый взгляд, а на самом деле соотношение этих базовых понятий, любви, свободы и страха, крайне сложно. Да, совершенная любовь изгоняет страх (о чем писал апостол Иоанн Богослов в своем Первом послании), но так то совершенная... а обычная человеческая любовь неотделима от страха: мы же боимся за тех, кого любим. Мы же не розовощекие идиоты, мы же понимаем, насколько хрупок мир, насколько он несовершенен, и потому всегда существует вероятность самых разных несчастий. И чем дороже нам человек, тем сильнее мы за него боимся. А чем сильнее боимся, тем беззащитнее перед манипуляциями.
Но с другой стороны, страх убивает любовь, потому что разрушает доверие, без которого любви быть не может. Если доверяешь — значит, сознательно идешь на какие-то риски, то есть преодолеваешь страх.
И как это связано со свободой воли? Если ты делаешь свободный выбор, то ведь тоже рискуешь, поскольку принимаешь на себя ответственность за последствия. Ответственность ведь возникает как раз тогда, когда что-то пошло не так… Рискуешь — значит, ощущаешь страх, который либо преодолеваешь, либо он разрастается и пожирает тебя, лишая и свободы, и любви.
И связь любви со свободой тоже не столь однозначна. Любовь может противиться свободе, а может ей способствовать. В «Работе над ошибками» есть знаковый эпизод. Сашка полюбила летчика Ярослава, и летчик Ярослав полюбил Сашку — но не сам по себе, а под воздействием Сашкиного куратора Фарита Коженникова. Куратору нужно, чтобы Сашка кого-то любила, ведь тогда ее легче шантажировать. А Сашка, когда это осознаёт, применяет магию Великой Речи, чтобы освободить Ярослава от навязанной ему извне любви. Она страшно рискует — ведь, избавленный от «приворота», Ярослав может к ней совершенно охладеть. Свобода может убить любовь. Но и без свободы любовь — какая-то не такая, не высшее проявление духа, а просто психофизиологическая зависимость.
В общем, все Сашкины метания во втором романе, все ее бунты, выходки, глупые поступки и мудрые решения вызваны именно этим: попыткой найти правильное соотношение между любовью, страхом и свободой. Не решив эту задачу, она не сможет прозвучать как Пароль, не сможет создать мир с любовью и свободой, но без страха. И тогда ей останется лишь самоуничтожиться — не как человеку даже, а как части Речи. В кульминационный момент она очень близка к такому метафизическому суициду (и ее можно понять — она же таким образом спасает существующую реальность от распада, совершает, можно сказать, подвиг). Но всё же не сделала последний шаг.
И какие же итоговые выводы? К чему пришла Пароль Самохина? А пришла она к тому, что незачем сразу решать проблему глобально. Достаточно сначала создать некую сферу с любовью, свободой и отсутствием страха, а потом уже постепенно распространять ее, растягивать. Сперва в этой сфере будет она сама, пилот Ярослав, его пожилой отец… а со временем и другие. Вот так она в финале и прозвучала, вот такой новый мир создала. Внутри старого мира.
Остаётся понять, как, вынеся за скобки фантастические декорации, приложить эти выводы к нашей обыденной жизни. На мой взгляд, высказана простая, не слишком оригинальная, но вполне работающая идея: делай что должно, и будь что будет. Или, если угодно, «теория малых дел». Люби по-настоящему, доверяй тому, кого любишь, не позволяй своему страху за любимого возобладать над тобой, не иди на компромиссы со злом из прагматических соображений. Не ущемляй свободы любимых, не ставь во главу угла собственный душевный покой. Старые, проверенные временем истины.
В рецензии на первую книгу дилогии 14 лет назад я писал, что перед нами — метафизический роман, притворяющийся романом воспитания. Потому что в нем все Сашкины перипетии, ее трудное взросление, студенческий быт, любови-моркови — это лишь декорации, а суть — в духовной проблематике, в отношениях между человеческим и сверхчеловеческим. А вот с «Работой над ошибками», похоже, получается наоборот: тут метафизические декорации, но главная идея — вполне посюсторонняя, земная. Свобода-любовь-страх — как нам со всем этим быть? Нам, не словам Великой Речи, а обычным людям? Здесь, в земной жизни?
Правда, от решения этой задачи зависит не только земная жизнь. Но это уже кто как верует.
