Пора валить из дома, страны, Церкви, разговоры на эту тему не прекращаются последнее время. О том, чтобы сменить Церковь, задумалась и Мария Свешникова
Мятежник, бунтарь – страшный приговор. Не от общества, самому себе. Мечтая о спокойных минутах, аргументированных спорах, умении дистанцироваться от чужих или общественных проблем, ты каждый раз наступаешь на грабли, которые уже давно не прячутся - лежат на самом видном месте. Ведь просто замечать недостатки тебе недостаточно, необходимо изменить мир. Весь, без остатка. Или его кусочек, самый маленький. Хотя бы ситуацию.
Мятежники, бунтари делятся на абстрактных и "практикующих". Первые примутся сражаться в виртуальном пространстве, но никогда не выйдут за рамки комфортного существования. Вторые всегда готовы действовать – игнорируя предупреждения, предпочитая не замечать, как становятся неудобны. Если вы еще не догадались, я рассказываю о таких, как я сама. О себе.
Мятежник и бунтарь во мне однажды напрочь отказались не замечать нарастающих проблем в моей Церкви (сознательно не называю их, понимая, что иначе акцент мгновенно сместится на обсуждение ее прегрешений). А, поскольку 30 лет назад я познакомилась с католиками, причем познакомилась не шапочно, стала волонтером одного католического движения (сегодня в Католической Церкви, наравне с орденами, действуют многочисленные движения, принимающие к себе, в отличие от орденов и мирян), в голове появилась тревожная мысль.
Конечно, она сформировалась, сформулировалась не сразу. И даже мятежнику и бунтарю понадобилось время, чтобы свыкнуться с желанием изменить своей Церкви, примириться с ним, принять его. Что не мешало изучать структуру Церкви и чему учат и соответствуют братья-христиане. Нет, иллюзий, что там все прекрасно устроено у меня не было, но слишком многое импонировало настолько, что я все больше утверждалась в желании сделать решительный шаг.
Но даже мятежник и бунтарь внутри меня понимали, что осуществить задуманное будет не так просто. Нет, формально – элементарно. Но слишком многими обязательствами я была повязана, чтобы просто встать и уйти. В конце концов, первые два качества вовсе не означают, что нет третьего – ответственности. Ответственности за свои поступки, за себя, за других. Итак, во-первых, я бы подвела то самое движение: на дворе был самый расцвет обсуждения католического прозелитизма в России. И, заполучив меня в свои ряды, католики обеспечили бы себе подтверждение скандальной славы и, возможно, появление определенных проблем. Кроме того, своими действиями я могла подвести не только католиков. А потому я решила дождаться лучшего момента.
Шли годы: мои мятежник и бунтарь стали уставать от безысходности – ситуация не менялась. Ожидание, надо признать, не повлияло на обычный ритм жизни, и однажды, совсем недавно, я отправилась в Рим. Поселилась у интереснейшей дамы 82-х лет, мадам Марии. Мадам, потому что в основном мы говорили по-французски, да и представили мне ее именно таким образом. Мадам была очень активна в делах христианской благотворительности, но при этом довольно одинока – ее сорокалетний сын старался все время сбежать из дома, поскольку маменька вечно критиковала всех его девушек, мечтая, одновременно, о том, чтобы он женился. А потому она страшно обрадовалась, заполучив меня в гости: она приобрела возможность говорить, не переставая, обо всем.
Так, я узнала о том, это благодаря мадам в нескольких итальянских школах ввели русский язык, который она обожала – первый муж Марии сбежал из России перед Второй мировой войной. Я также получила уникальную возможность пройтись по Риму с человеком, видевшим Вечный город 82 года назад. И обсудить с ней многое из того, что происходит и происходило в Католической Церкви.
Бунтаря и мятежника – то есть меня – ее рассказ никак не отвратил. Ведь, как мы помним, иллюзий не было изначально. Зато появился повод рассказать кому-то понимающему и серьезному о своем плане перейти в Католическую Церковь. Мадам Мария выслушала внимательно, не перебивая, а потом призналась, что тоже хотела перейти… в Православие. Но теперь очень рада, не сделав этого. "Понимаете, сейчас такое время, что лучше оставаться в своей Церкви. Мы очень нужны на своем месте", - сказала она.
Я не из тех, кого убеждает чужой пример. И даже в детстве меня, мятежника и бунтаря, было невозможно на что-то уговорить, если я сама этого не хотела. Да и нельзя сказать, что мадам Мария особенно меня уговаривала, приводила какие-то необыкновенные доводы. Но ее слов оказалось достаточно, чтобы я перестала волноваться о несбыточном.
И поняла, что она была абсолютна права: мятежники и бунтари моей Церкви очень нужны.
