"В моем приходе к вере не было страшных потрясений, мучительнейшего поиска с вереницей бессонных ночей и неожиданных чудес.
В детстве каждое лето я проводил в деревне у бабушки с дедушкой. Они были баптисты и всегда брали меня с собой на свои "собрания" - воскресные встречи верующих в молитвенном доме. Там я впервые услышал о Боге, Библии и Иисусе Христе.
Дома я любил играть с бабушкой и дедушкой "в собрание" - я читал вслух Библию, прерывая чтение шутливыми замечаниями вроде: "Не спите, сестра", которые мне доводилось слышать в их церкви. Бабушка с дедушкой охотно подыгрывали мне, считая безусловна положительным и такое, наивно-детское восприятие их веры. Как-то раз мой дядя, живший с бабушкой в одной деревне, спросил меня: "Ты что, веришь в эти бабушкины сказки? Разве не знаешь, что космонавты летали на небо и не видели там никакого Бога?"
Не знаю точно, была ли моя вера в тот раз сильно поколеблена, помню лишь, что я ничего не смог ему ответить. И когда в наш первый класс зашла комиссия из гороно и нам, семилеткам, задали вопрос, верит ли кто-нибудь из присутствующих в Бога, я испуганно молчал, памятуя историю с космонавтами. А потом кто-то из комиссии задал второй вопрос: "Верят ли у вас родители или, может быть, родственники, в Бога?". Моя рука тут же взметнулась вверх. Я был честный ребенок, которого всегда учили говорить только правду. После моего ответа (Да, моя бабушка верит в Бога) в классе повисла неловкая тишина. Учительница пыталась как-то поправить положение, уверяя членов комиссии, что я что-то напутал. Вечером она позвонила нам домой и долго говорила моей маме, что совсем не ожидала от меня - отличника и примерного ученика - такого поведения. После разговора с родителями я стал подозревать, что в мире взрослых что-то неладно, если они заставляют врать, хотя и учат быть честными...
После этого случая родители, до тех пор спокойно смотревшие на мои походы "на собрание", стали запрещать бабушке брать меня с собой.... А потом было пионерское детство и комсомольская юность, перестройка, стремление изменить мир. Я стал забывать о Боге, увлекшись чтением книг о революционерах и разведчиках. Но эйфория гласности и перестройки вскоре спала, и я вновь увидел, что мир взрослых (сам я тогда заканчивал школу) по-прежнему лжив: они говорили о перестройке, демократии и свободе, но все это были лишь слова: как-то раз, лишь за использование на встрече комсомольского актива нашего города с партийными боссами библейской метафоры о новом вине, которое не стоит вливать в старые мехи, меня вызвали в горком комсомола и сделали внушение об "опиуме для народа"...
В то время я стал интересоваться философией и даже хотел поступать на философский факультет в Уральский университет. Чтобы получше познакомиться с жизнью студентов, мы с друзьями поехали в Свердловск, где провели несколько дней: ходили на лекции, общались со студентами, обедали в столовой и т.д. Философы сильно разочаровали меня - они занимались чем угодно, но только не философией, которая, как считал я, должна пытаться ответить на вопрос о смысле жизни. Основным же критерием философа в УрГУ в то время, как показалось мне, было участие в Уральском народном фронте. Я понял, что в УрГУ я поступать не буду.
Вскоре мой старший друг и учитель, с которым мы вместе читали и обсуждали философские книжки, стал говорить со мной о христианстве. Под его влиянием я вновь взял в руки Библию, которую мне подарила бабушка и стал читать. Тогда я пытался найти в жизни то, что сформулировал для себя как "нравственная чистота в идеале". Читая Библию, я понял, что если искомое мною и существует на свете, то это должно быть христианство. Повторяю, все проходило достаточно ровно, без каких-то особо примечательных событий и происшествий. Я рассуждал примерно так: даже если Бога нет, я ничего не теряю, живя по христианским законам, но если же Он все-таки есть - я приобретаю нечто такое, что нигде и никогда не смогу получить.
Я был тогда далек от православия, тем более, что мое "баптистское прошлое" привило мне довольно критическое отношение к постам, папам и иконам. Даже вся христианская литература, которую я читал в то время, была отнюдь не православной. Это были либо протестантские брошюрки, либо произведения классиков художественной литературы о религии. Очень сильно на меня повлияла "Исповедь" Л.Толстого, а также книга Франсуа Мориака "Жизнь Иисуса", которую я до сих пор считаю весьма интересной и полезной. К православию же я пришел опять же как-то тихо, без особых потрясений и душевных мук.
Венчался мой друг, и меня попросили быть свидетелем. Поскольку в детстве меня крестили, то от меня требовалось лишь надеть нательный крестик. Презрев мои баптистские взгляды, я так и сделал. И больше с тех пор никогда креста не снимал. Я вдруг ощутил необходимость его ношения. В этом чувстве не было ничего мистического, не могу назвать его и глубоко продуманным шагом - тогда я слабо понимал смысл православной символики - просто решил, что буду "с крестом"...
Уже потом, поступив в институт, я стал захаживать в церковь: я же носил крест, считал себя православным, а православные должны ходить на службы. Это было, пожалуй, основным побудительным мотивом к посещению Богослужений. Параллельно с посещением воскресных служб я стал читать появившуюся тогда православную литературу, после чего стал еще больше бывать в храме. Мне стало открываться духовное богатство православия. Тогда-то я и столкнулся с первыми серьезными трудностями, первыми искушениями, как они именуются в православной Церкви.
Не могу сказать, что мне сейчас легко, и что меня никогда не посещают мысли о правильности выбранного пути. Но когда я размышляю о своем прошлом, то в описанном мной простом пути вижу глубочайший смысл, вижу, как моя жизнь преображается, наполняясь этим смыслом, и я с радостью говорю: "Слава Богу, что мне открыт этот мир, это богатство, доставшееся мне даром. Просто потому, что когда-то я надел крест".
В детстве, примерно лет в 10-12, я увидел страшный сон.
Он был очень явный, с полным эффектом присутствия. Приснилось, что мы с мамой едем в метро. Поезд проходит тоннель, людей в вагоне мало. Мы стоим у дверей с надписью "не прислоняться", и я держусь за мамину руку.
Внезапно я ощущаю, что рука моя упала в пустоту.
Я оглянулся и обнаружил, что мамы рядом нет, вообще - ее нет в вагоне! Я беспомощно озираюсь, и нарастает страх. И вдруг вижу - мамино отражение в дверном стекле - она смотрит на меня и растворяется, исчезает. Я почему-то понимаю, что это она умерла. Мне стало жутко, а потом еще хуже: я почувствовал, что нечто приближается и ко мне, что смерть сейчас "высосет" за стекло и меня!
Изо всех сил я вцепился в поручень, крепко-крепко!, и увидел, как мои руки проходят сквозь металл. Железный поручень стал словно бесплотный, голова закружилась, меня потянуло к дверям. Я хотел кричать, но не мог, а люди в вагоне не смотрели на меня (или уже не видели?!).
Я подумал, что сейчас умру - и проснулся. Этот сон долго оставался в памяти.
Прошло время, школа, институт, армия - постепенно я стал вникать в тогда еще запретные, религиозные темы. Мы черпали эту информацию не разбирая: буддизм, Евангелие, карма, бессмертие души, толстовство. Для нас все было едино, а любая конкретная церковь казалась ограничением на пути к познанию. Я прочитал в самиздате книгу американского врача Раймонда Моуди "Жизнь после жизни", где люди, пережившие клиническую смерть, говорили о том, что за "порогом" продолжали чувствовать, видеть и слышать; делились своим мистическим опытом, говорили о том, как им было хорошо после смерти. Меня это очень воодушевило. Из потока религиозных новостей я выбирал самые успокоительные вещи, и вскоре даже решил, что знаю, " что такое Бог". Я ему дал философское определение: "Бог - это смысл существования вселенной", и был почти счастлив.
Как вдруг внезапно пришла беда: я заболел. Однажды ночью я ощутил немыслимой силы страх - мне показалось, что я умираю. Ощущения напоминали давнишний сон, только теперь это было уже наяву...
Врачи сказали, что у меня невроз с "фобическими состояниями", т.е. страхами. Организм мой был физически здоров, но голова кружилась, сердце болело, и бояться я не переставал. Моя легкая вера стала от этого рушиться. Стараясь разобраться в том, что происходит, я прочел книгу о неврозах знаменитого психиатра Франкла. Он писал, что невроз происходит из-за "фрустрации смысла", т.е. потому что человет не понимает, зачем живет. Но как это может быть со мною! Ведь я был религиозен, старался всех любить, читал Толстого, "Науку и религию", "знал", что такое кое Бог и верил в жизнь после смерти?! Я много работал, увлекался общественными делами, жил полной жизнью... У меня было все!
И вдруг я понял, что это мое "все" - просто хаос разных вещей. А хаос-то ведет в никуда!. Я стал читать о религиях внимательнее, и чем больше читал, тем отчетливее видел противоречия между ними. Стало ясно, что истину не найдешь между страниц, вырывая из каждого учения по предложению - и либо в какой-то религии истина есть во всей полноте и ее надо принять, либо я обречен верить только себе самому.
А как верить в себя, если смерть буквально в глаза заглядывает?!
И когда я это понял, что нужно выбирать - выбор сделался как бы сам собою. Я стал православным
христианином, выбрал православие. И много раз после благодарил Бога за это".
