Был поздний вечер четверга. Приближался праздник Пасхи. Высоко поднялась над Иерусалимом луна. Отражение её дрожало и рассыпалось в водах ручья Кедрон, протекавшего в долине под стенами древнего города. Вдоль ручья двигались силуэты. Сверкали в свете факелов мечи и доспехи, цеплялись за колючие кусты плащи воинов и длинные одежды сопровождавших их людей… Спокойно и прямо шел среди толпы пленник. Руки Его были крепко связаны. Только что Его предал близкий ученик — выдал властям за жалкую плату в тридцать сребреников. Арестованному предстояла страшная ночь, в которой будут и клевета, и издевательства, и избиения, и пытки. Это был Иисус Христос. И сейчас Его вели на суд…
Кого боялись первосвященники
Иерусалимские первосвященники давно мечтали расправиться с Иисусом из Назарета, который ходил по Иудее, проповедовал Слово Божие, исцелял больных, поднимал с постели парализованных и даже воскресил мёртвого Лазаря. Они думали, что Иисус очень опасен. Кто-то уже называл Его Мессией — тем самым Спасителем, которого евреи ждали много веков. И сейчас это ожидание с особенной силой горело в их сердцах. Ведь в то время Иудея находилась под властью ненавистных чужаков — римлян, и евреи страстно желали появления нового вождя, великого правителя, царя и воина, который сбросит наконец с Израиля римскую власть, даст свободу народу, а потом сам займёт трон и принесёт стране благоденствие и процветание.
Но если Христос — Мессия, почему же самые влиятельные люди Иерусалима, хранители древних традиций, блюстители Божьего закона, так хотели Его убить?
Они боялись. В речах Иисуса, в Его проповедях было так много непонятного, подозрительного, пугающего... Не похож Он был на того Мессию, которого они себе представляли. До римской власти Ему, похоже, совсем не было дела, Иисус и не думал её свергать — вместо слов о царстве земном Он говорил что-то о спасении души и Царствии Небесном. Богатства Христа не прельщали. Воевать Он не собирался. С блюстителями еврейской веры постоянно спорил. В общем, — решили враги Иисуса, — Он только выдаёт себя за Мессию, сбивает народ с правильного пути и тем самым совершает страшное преступление. И как же вовремя подвернулся иудейским начальникам этот Иуда Искариот, ученик Иисуса из Назарета! Сам предложил предать Своего Учителя за деньги, сам отвёл храмовых стражников в Гефсиманский сад, сам указал им в темноте на Христа. И ведь как указал! Поцеловал Иисуса, словно друг...
Теперь Христос наконец схвачен. Первосвященники и их приспешники понимали: от этого опасного Человека нужно избавиться как можно скорее! Желательно — до Пасхи, пока в Иерусалим не съехались толпы паломников, а то не ровён час начнутся волнения... Значит суд надо начинать немедля, среди ночи. И провести его как можно быстрее, ведь приговор заранее ясен. Судьям оставалось лишь найти формальный повод, чтобы привести его в исполнение и оправдать себя: дескать, не мы убийцы, а Он сам во всём виноват!
У Анны и Каиафы
Ночь выдалась холодной. Во дворе первосвященника, которого звали Анна, горели костры. Возле них грелись слуги, рабы, воины... Связанного Христа провели мимо них и завели в дом.
Хитрый Анна начал допрос с подвохом. Он расспрашивал Иисуса о Его учении и учениках в надежде подловить Христа на богохульстве, призывах к неповиновению властям или даже обвинить в тайном заговоре против римского императора. Тогда можно было бы сразу осудить Иисуса на смерть.
Но Христос отвечал Анне без утайки:
— Я ничего не скрывал, проповедовал открыто. Что ты спрашиваешь Меня? Спроси тех, кто Меня слушал!
Ответ Христа звучал как дерзость, и слуга Анны ударил Спасителя по щеке:
— Так-то ты отвечаешь первосвященнику?!
— Если Я сказал неправду, скажи, в чём я неправ, — отвечал Иисус. — А если правду, то за что ты бьёшь Меня?
Не удалось Анне сделать из Христа заговорщика, и тогда стражники повели Его через темный ночной двор в дом напротив, к родственнику Анны — первосвященнику Каиафе.
Народу у Каиафы собралось много! На суд пришли и старейшины, и книжники — знатоки иудейского закона... Им нужно было найти у Иисуса какую-нибудь вину, достойную смерти. Но они ничего не могли найти! Вызывали, одного за другим, лжесвидетелей, которые откровенно врали, обвиняя Христа в том, что Он хотел разрушить Иерусалимский храм, и в разных других преступлениях. Спаситель не оправдывался. Он просто молчал.
Наконец, Каиафа не выдержал, и закричал на Него:
— Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?!
Первосвященник специально задал такой вопрос. Он упомянул Бога, и теперь, как бы ни ответил ему Христос, арестованного можно было обвинить в богохульстве. А богохульство — это смертный приговор.
Иисус не испугался и не смутился. Он спокойно подтвердил: да, Он — Сын Божий. Каиафа очень обрадовался словам Спасителя: он решил, что добился от арестованного нужного для обвинения ответа. Но вида первосвященник подавать не хотел. Наоборот, он разыграл целый спектакль: на глазах у всех разодрал на себе одежды! Так иудеи показывали своё крайнее негодование. Теперь можно было объявить приговор: «Повинен смерти»!
Иисуса взяли под стражу. В ту ночь Ему плевали в лицо, над Ним ругались, Его били по щекам... Все оскорбления Господь терпел в молчании.
У Понтия Пилата
Близилось утро. Первосвященники, их слуги и стражники вывели Иисуса со двора. Куда они направились? Привести приговор в исполнение?
Нет. Они не имели права этого сделать. Жить арестованному или умереть решал в те времена чиновник, которого назначал в свои провинции римский император — кесарь. В Иудее таким чиновником был прокуратор по имени Понтий Пилат. В прошлом — военачальник, человек отважный, но жесткий, даже жестокий, он умел и любил воевать, сражаться, а вот нынешнюю свою работу не любил. Прокуратору не нравилось всё: страна, куда его отправили из Рима, город Иерусалим, куда он сейчас приехал на непонятный ему еврейский праздник Пасхи, сам еврейский народ. Местных запутанных законов и традиций Пилат не понимал и вникать в них не хотел. И всё же первосвященники обязаны были доставить Иисуса к прокуратору, чтобы тот утвердил их решение.
И вот иудейские начальники привели связанного Христа в роскошный дом, где расположился на время праздника Пилат.
Прокуратор вышел к ним.
— В чем вы обвиняете этого Человека?
— Если бы Он не был злодеем, то мы не привели бы Его тебе, — усмехнулись первосвященники, уходя от ответа.
Очень не хотелось римлянину с утра пораньше вникать в тонкости очередных разбирательств иудеев.
— Так возьмите Его сами и судите по вашему закону! — раздражённо сказал он.
— Нам не позволено предавать смерти никого. А Он развращает народ, запрещает давать подать кесарю и называет Себя Христом Царём.
Вот это Пилата заинтересовало. Как римскому чиновнику, Пилату не хотелось мятежа на вверенной ему территории. Главным делом прокуратора было охранять власть римского императора, исполнять его волю, собирать для него налоги — ту самую подать кесарю. А здесь какой-то иудей объявляет себя царём. Непорядок! Придется разобраться...
Пилат приказал впустить Иисуса в дом. Решил поговорить с ним один на один.
— Ты — Царь Иудейский?
— Ты говоришь, что Я — Царь, — ответил Иисус. — Но от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе обо Мне?
Пилат ухмыльнулся.
— Разве я иудей? Твой народ и первосвященники привели Тебя ко мне... Так что Ты сделал?
— Царство Моё не от мира сего; если бы от мира сего было царство Моё, то подданные Мои вступились бы за Меня, чтобы Я не был предан иудеям. Но ныне царство Моё не отсюда.
Прокуратор совсем запутался. О каком царстве говорит этот странный осуждённый? Римский трон занимает император. В соседних государствах — свои цари и властители. В Иудее есть ещё и местные царьки, которых в Риме всерьёз не принимают. Но этот Человек говорит о каком-то другом царстве...
— Так ты Царь?
И снова Иисус уточнил:
— Ты говоришь, что Я Царь. Я на то и родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине. Всякий, кто от истины, слушает Мой голос.
Пилат успокоился. Никакого бунта этот чудаковатый, по его мнению, Проповедник, конечно, не затевает. Он просто философствует о чём-то своём. Прокуратор сам был не прочь побеседовать на досуге на разные отвлечённые темы. Он был человеком образованным, читал книги мудрецов. Вот и сейчас Понтий Пилат многозначительно вздохнул:
— Что есть истина?.. — и, не дожидаясь ответа, вышел к иудеям: — Я не нахожу никакой вины в этом Человеке! — объявил он первосвященникам.
Иудейские начальники переглядывались: эдак Пилат сейчас и освободит пленника! Нет, этого они допустить не могли...
— Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи!
— А, так Он — галилеянин? — обрадовался Пилат.
У прокуратора появилась возможность снять с себя ответственность. По случаю праздника Пасхи правитель Галилеи, одной из северных областей Иудеи, находился сейчас здесь, в Иерусалиме. «Вот пусть галилейский владыка и определит, что делать со своим подданным!» — решил римский чиновник, и отправил Иисуса к Ироду Антипе.
У Ирода Антипы
Лучи утреннего солнца уже начинали согревать городские улицы, когда Христа привели во дворец галилейского правителя.
Ирод Антипа был сыном Ирода Великого, того самого, который хотел убить родившегося Христа и погубил младенцев в Вифлееме. Человек изнеженный, избалованный, он так же не жалел людей, как и его отец. Это Антипа приказал казнить великого пророка Иоанна Крестителя.
Ирод Антипа об Иисусе Христе слышал много и давно желал увидеть Его. Правда, немного побаивался — всё-таки Христос смог оживить умершего человека, значит, обладал какой-то особой силой... Но сейчас связанный пленник опасности для него не представлял.
Ирод Антипа в тот час только проснулся и выбежал ко Христу, едва накинув на плечи богатый халат. Он был очень рад предстоящему развлечению для себя и своих гостей. Сейчас этот, как он считал, фокусник и чародей сотворит перед всеми какое-нибудь забавное чудо — то-то будет весело!
Правда, внешний вид Иисуса из Назарета — избитого, оборванного, в синяках — его немного разочаровал.
— Это Ты вернул зрение слепому и воскресил мёртвого? — спрашивал правитель у Иисуса. — Откуда Ты берёшь свою силу?.. О Тебе гласили древние пророчества?.. Говорят, Ты — царь. А как же я?.. Отвечай же!
Но Иисус молчал. Только иудейские начальники продолжали нашептывать Ироду разную клевету на Иисуса. Но галилейскому владыке это было не интересно.
— Ладно... Тогда сотвори для нас какое-нибудь чудо! — обратился он к Иисусу.
Тот продолжал стоять молча, не поднимая головы.
Ирод обошел Его кругом и... засмеялся. Его смех подхватили окружающие. Скоро все во дворце заходились хохотом, указывая на Христа пальцами.
— Уберите от меня этого человека! — приказал Антипа, утирая выступившие от смеха слёзы. — Он ни на что не способен!
Но развлечений хотелось ещё, и Ирод Антипа повелел надеть на Иисуса богатую светлую одежду, которую обычно носили римские кандидаты на государственные должности! С одной стороны, Христос был в белом, как невиновный в преступлении, с другой — Ирод насмехался над Ним, хотел выставить Иисуса самозванцем, претендующим на высокую власть. В этих светлых одеждах Христа вновь отослали к Пилату.
«Распни его!»
Утро все больше разгоралось. К дому, где жил Пилат и куда уже привели Христа, стекался народ — начальники, старейшины, простые горожане... После возвращения из дворца Ирода Иисуса опять переодели, вернув Его обычную одежду.
Пилат вышел к иудеям. Ему совсем не хотелось подтверждать приговор первосвященников: во-первых, прокуратор понял, что Иисуса осудили по навету, злобе и зависти, что Он ни в чем не виноват. Во-вторых, за Иисуса попросила мужа супруга Пилата: она сказала прокуратору, что видела сон, в котором много пострадала за арестованного. В-третьих, римлянин Понтий Пилат был язычником, то есть верил, что в мире есть много богов, а не один. Ему сказали, что Иисус называет себя Сыном Божиим. А вдруг ему привели действительно не простого человека, а сына какого-то божества? С таким портить отношения совсем не хочется: божество может и отомстить! Наконец, в-четвертых, ведь и правитель Галилеи согласился с тем, что за Иисусом нет никакой вины!
— У вас есть обычай, — обратился Пилат к иудеям, — чтобы я отпускал вам на Пасху одного узника. Хотите, я отпущу вам Царя Иудейского?
Если нельзя оправдать, то можно ведь помиловать, согласно традиции? Но — нет. Собравшиеся не желали признавать Спасителя. Первосвященники и старейшины подговорили народ, и толпа начала кричать:
— Отпусти нам Варавву! Освободи Варавву!
Разбойник и убийца Варавва тоже был среди осуждённых на казнь.
Очень удивился Пилат. Переспросил: точно ли Варавву отпустить? А что тогда сделать с Иисусом?
— Распни Его! — бесновалась толпа.
«Вот что я сделаю, — решил Пилат. — Я попробую вызвать в этих жестоких иудеях жалость. Я прикажу бить Иисуса из Назарета. Наказать Его, но не казнить. Тогда они пожалеют Его, и я отпущу арестованного».
Так и было сделано. Христа вывели во двор, раздели и жестоко били. Потом надели на Него красную одежду, похожую на плащ римского воина — багряницу. А на голову возложили колючий терновый венок. В правую руку вложили трость вместо царского скипетра. Это был шутовской «царский» наряд. Слуги и стражники насмехались над изувеченным Иисусом, плевали на Него, били по лицу и по голове, становились на колена, изображая, что кланяются Ему:
— Радуйся, Царь иудейский!
Но не было жалости в толпе. Смятение увеличивалось, люди кричали всё громче:
— Распни его! Если отпустишь Его, ты не друг кесарю: всякий, кто делает себя царём, противник кесарю!
Вот здесь Пилат насторожился. Прослыть противником римского императора он совсем не желал. Прокуратор велел принести воды и при всех вымыл руки со словами:
— Смотрите! Не виновен я в пролитии крови этого Праведника!
Это тоже была древняя иудейская традиция. Люди, которые находили убитого, при всех умывали свои руки, подтверждая тем самым, что убийцы — не они. Потом воины сняли с Иисуса красную мантию, одели его в обычную одежду и повели на казнь...
«Отче! Прости им!..»
Жаркий день надвигался на древний город Иерусалим. Под нещадно палящими лучами шел по его улицам избитый, изувеченный, истекающий кровью Иисус. На Своих плечах Он нес за городскую стену, на гору Голгофу тяжёлый деревянный крест, чтобы принять на нём смерть за всех людей. За всех — в том числе и за Своих палачей, тех самых первосвященников, книжников, иудейских начальников, которые осудили и приговорили Его! И Спаситель не просто простил Своих гонителей и убийц — Он помолился за них, мучаясь на кресте: «Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят...»
На Голгофе Иисуса прибьют ко кресту и поставят этот крест с табличкой «Царь Иудейский». Спаситель будет страдать — от боли, от ран, от жары и жажды — и умрёт. Тело Его снимут с креста и погребут в пещере. Но на третий день произойдёт величайшее чудо в истории человечества — Христос воскреснет.
Рисунки Галины Воронецкой
