Теперь я уверена, что Христа до знакомства с Евангелием я воспринимала совершенно неправильно. Это вовсе не означает, что к Церкви я относилась плохо: напротив, мы с мамой много раз даже собирались пойти покреститься. Но без желания воцерковляться, участвовать в Таинствах (о которых мы почти ничего и не знали толком). Форма ничего не значит, думали мы: Бог в душе, надо просто быть хорошими и делать добрые дела, а церковные традиции и обряды — странное и ненужное человеческое изобретение.
Наверное, из-за этих рассуждений крещение все откладывалось, я уже была студенткой филфака Калужского университета, и там однажды что-то произошло со мной. Это было весной. У православных начинался Великий пост, и я вдруг почувствовала острое желание присоединиться к постящимся. Мне казалось, что мои верующие знакомые (а в университете я встретила немало православных христиан, особенно среди преподавателей) горячо поддержат мое стремление. Но они стали говорить мне, что важен не сам пищевой пост, не то, какие продукты я буду есть, похудею я или нет… И, послушав их, я сделала вещь, которая для меня оказалась действительно важной: решила день за днем читать Евангелие.Приходя домой, я садилась в креслице и открывала Библию. Чтение давалось мне нелегко; почему-то вдруг стали мне сниться странные и даже страшные сны, и это вдруг привело меня к мысли, что некто очень не хочет, чтобы я это читала. Я решила двигаться дальше ему назло. И настал день, когда открылись страницы, посвященные последней ночи Христа накануне Распятия. И я открыла для себя эпизод, когда Христос, зная, что скоро придут Его схватить, что скоро мучения и смерть, пошел с учениками в Гефсиманский сад и там молился один, до слез, до кровавого пота. Он молил Отца, просил Его пронести мимо эту Чашу страданий. Но Он и не отказывался принять то, что свершится, говоря: «Да будет воля Твоя»…
И я поняла тогда вдруг (вот это действительно было вдруг!), что Евангелие — это не сказка, что написанное там — не просто притчи или небылицы какие-то. Но все это было на самом деле: заснувшие и недоумевающие ученики, ночь, поцелуй Иуды… И что самое главное: Христос тогда и потом, в те страшные ночь и день, — страдал.
Я не знала об этом. Точнее, я много раз слышала эту фразу: «Христос страдал», но она оставалась для меня фигурой речи. Я была уверена, что это если и не совсем миф, то уж точно не те переживания, которые претерпевает, страдая, человек. Разве Бог мог страдать на самом деле?! Ведь Он — Бог, а значит, та фигурка на Распятии — это всего лишь образ, это деланные, а не настоящие боль и смерть… Евангелие разрушило эту мою убежденность. Я тогда заплакала. Я плакала очень долго. И все думала, какое же нужно было иметь смирение, как это можно — вот так, добровольно пройти все то, что Он прошел… Именно тогда я «допетрила» (простите за это слово), не читая никаких иных книг по христианству, что надо креститься во Христа, надо креститься.
Это не значит, что крещение мое произошло сразу после этого. Главное — я сама тогда по-прежнему не понимала Церкви и, как я теперь уверена, не была готова к крещению. Учеба была благополучно завершена, я получила прекрасную работу в Москве, на Центральном телевидении. Я постоянно помнила о том евангельском чтении, и мне было невероятно совестно оттого, что Бог дает мне так много, а я не отвечаю Ему. Но когда я в очередной раз собралась на крещение, один мой воцерковленный, верующий друг, которого я очень уважала, сказал мне: «Ты собираешься креститься, потому что боишься потерять эти подарки от Бога, боишься, что он тебя накажет за неблагодарность — тем, что лишит твою жизнь радостных событий». Я задумалась над этим и внутренне согласилась с моим другом. И после этого год прошел для меня в попытке изменить свою жизнь, постараться не быть корыстной в отношениях с Богом …
А Бог послал мне любовь и крещение одновременно. Я покрестилась совершенно неожиданно, когда мы встретились с моим будущим мужем и выяснилось, что на выходные я еду в Калугу к родителям, а он — под Калугу, в монастырь. Мы отправились вместе — сначала к родителям, а потом в обитель, где служил священник, его — а теперь уже и мой — духовник. Я поговорила с батюшкой и спустя три недели покрестилась. И все было для меня просто и очевидно: и правда Евангелия, и слова священника, и необходимость крещения.
Мне не хотелось бы, чтобы мой рассказ воспринимали вот так: я была плохая и мне было трудно, а теперь я хорошая и счастливая, потому что крестилась и Бог меня любит. Нет. Я не была несчастна, я не живу теперь легко. Духовная жизнь, жизнь православного человека — это работа над собой, а это всегда сложно. И для меня особенно сложно, потому что нет опыта вот такой жизни. То есть жила и жила, а тут вдруг надо жить совсем по-другому. Не знаю, каким будет мой путь. Но вряд ли я смогу забыть то, с чего все это начиналось: раскрытое Евангелие, Гефсимания, страдающий за нас и за меня Христос…
