У меня в Вашингтоне есть две замечательные соседки, сестры-прихожанки нашего русского храма, которым на двоих — без пары лет два века. Пока не началась пандемия, их дети привозили их в церковь, и они исправно молились почти каждое воскресенье, не позволяя себе садиться практически всю службу.
Сестры эти прожили весьма непростую жизнь. Старшая в младенчестве застала еще Гражданскую войну: она родилась в Минске, где тогда служил ее отец, офицер Белой армии, но почти сразу с мамой уехала домой в Двинск, который вскоре в независимой Латвии стал Даугавпилсом (но в ее памяти, в ее рассказах о детстве так и остался Двинском). Там через пару лет родилась младшая. В городе они оставались вплоть до середины 1940-х годов, то есть успели несколько лет пожить на территории Советского Союза, частью которого стала Латвия в 1940-м.
Пришедшие к власти коммунисты отняли у семьи дом, оставив в нем бывшим хозяевам пару комнат и сказав: «Вам хватит». В 1941-м мои нынешние соседки случайно узнали, что вместе со всеми родными находятся в списках НКВД на арест, и каждую ночь ожидали страшного стука в двери. Эти злоключения не ожесточили их, и когда началась война, они, сами чудом оставшись на свободе, стали помогать советским военнопленным и немного подкармливать их. Однако, понимая, что ждет всех, кто жил на оккупированных территориях, в 1943 году они все-таки решили покинуть родные места. Потом были скитания по Европе и, наконец, переезд в Америку, где поначалу тоже довелось хлебнуть эмигрантского лиха.
Но все эти трудности отнюдь не заставили сестер забыть свои русские корни, и Россию, в которой эти женщины практически не жили, они считают своей страной. Они часто подолгу рассказывают о новостях из Москвы, делятся впечатлениями о праздничных богослужениях Патриарха, и веру свою считают частью жизни.
Сейчас коронавирус внес свои коррективы, и в американской столице храмы можно посещать только по предварительной записи. Слава Богу, желающих много… Правда, по той же причине попасть на богослужение удается далеко не всегда. Для того чтобы соборно помолиться и причаститься Святых Даров могло как можно больше людей, наш настоятель просит приходить на воскресные литургии не чаще раза в месяц, так что с этими сестрами мы почти за год не состыковались в церкви, кажется, ни разу, и теперь встречаемся в основном во время прогулок у дома.
И всякий раз после традиционного приветствия они первыми задают вопрос: «Вы были в церкви?»
Поначалу я думал, что для них вопрос этот тоже традиционный, по принципу, как американцы говорят «Привет, как дела?» и порой даже не ждут ответа. Но затем понемногу я стал понимать, что для этих женщин вера, православие, церковь — смысл жизни. И они ждут самым естественным образом, что для других это тоже смысл. Так что вопрос этот для них совсем не праздный, они просто не знают, как может быть иначе.
Перед нынешним Рождеством мы снова случайно встретились у подъезда, и старшая из сестер спросила меня: «Вы идете на Рождество в церковь?» Причем вопрос этот был задан таким тоном, будто утвердительный ответ подразумевался сам собой.
Мне стало стыдно. Не хотелось на такую искренность нудно отвечать, что вообще-то в США 7 января — обычный будний день, у меня работа и отгул я решил не брать (хотя в прежние годы делал это почти всегда). Спасло то, что я заранее записался на первую воскресную литургию после праздника, и я что-то промямлил по этому поводу.
«А нас дети не смогли записать: уже все места были заняты. Это первое Рождество, на которое мы не будем в храме», — сказала моя собеседница.
Поверьте, услышать такие слова от человека, который в прямом смысле прожил век, дорогого стоит. В мозгу у меня произошло словно какое-то озарение: «Смотри, эти женщины, которые тебе годятся в бабушки, искренне хотят прийти к Богу и поздравить Его с днем рождения, а ты просто ленишься и ищешь отговорки».
Снова стало стыдно.
И тут возникло еще одно озарение, возможно, сильнее того, прежнего: я вдруг почувствовал, что на глазах у меня совершается чудо веры. Нет, внешне ничего не изменилось: мы все-также бодренько шли по дорожке у дома, и я, честно говоря, не понимал, кто за кем поспевает — сестры за мной, или я за ними. Но в сердце неожиданно разлилась тихая радость от того, что рядом со мной находятся такие люди. Тогда мне показалось, что чудо веры — это где-то у них и они мне его показали — как надо верить и жить. Но потом возникло ощущение: а может быть, это происходит со мной и я понял что-то важное?
Я очень надеюсь на это, хотя, честно, не знаю, пойду ли в храм на следующее Рождество. Ведь день снова будет будний.
