После этих семидесяти лет… – такое объяснение российских неурядиц и нестроений было самым обычным в девяностые, сегодня оно звучит всё реже, но мы о нем не забыли. Можно спорить об оценке разных исторических событий, но страна в любом случае вернулась ко многим из тех вопросов, которые не смогла разрешить в 1917 году. И то же самое относится к жизни церковной.
Да только вернуться в прошлое не удавалось еще никогда и никому – пейзаж неузнаваемо изменился за жизнь целого поколения, за «эти семьдесят лет». Но подобное в истории случилось не впервые. В 586 г. до н.э. вавилоняне разрушили Иерусалим, выселив всю знать и множество простого народа из Иудеи. Казалось, история этого государства пресеклась навсегда… Но в 539 году сам Вавилон был захвачен войском мидян и персов – так на смену Вавилонской пришла другая, Персидская. На следующий год персидский царь Кир позволил иудеям вернуться и восстановить разрушенное (относительно точных дат историки могут спорить, но в любом случае промежуток между разрушением Иерусалима и началом его восстановления составил около семи десятилетий).
Только ведь строить куда труднее, чем ломать – особенно изгнанникам, вернувшимся с чужбины. Земля, где жили иудеи, уже отчасти была заселена окрестными народами. Они вовсе не спешили вернуть то, что так удачно им досталось после ухода иудеев, а к тому же они помнили о сильном иудейском царстве, воевавшем с соседями, и никак не хотели его возвращения. Словом, всё было против них… Персидский царь разрешил восстановить город и храм, но он был далеко и ничем не помогал, да еще и недоброжелатели иудеев склоняли его к отмене былого решения.
Народ вдохновляли пророки, прежде всего Аггей. Но была нужда и в практиках-организаторах – ими стали, среди прочих, Эзра (в старой орфографии Ездра) и Неемия, чьи имена носят книги Ветхого Завета.
Оба они отправились на землю праотцев не сразу, как только представилась возможность, а спустя десятилетия, в середине V века. Уже был восстановлен и освящен Храм, было положено начало основанию города – но вместе с тем иссяк первый порыв энтузиазма. Задача оказалась слишком сложной, препятствий было слишком много… Похоже на нашу жизнь, правда?
И вот тут настало время энергичного администратора Неемии и религиозного предводителя Эзры.
Неемия был виночерпием персидского царя Артаксеркса – того самого, о котором рассказывает книга Эсфири. В столичном городе Сузы у него наверняка много возможностей не только для роскошной жизни, но и для помощи своим соплеменникам-иудеям. Но он добровольно решил отправиться в Иерусалим, где был построен Храм, но не было пока городских стен. Когда однажды он подавал царю кубок с вином, царь заметил печаль на его лице и спросил о его причинах. Неемия ответил: «Как же не быть мне мрачным, если город, где похоронены мои предки, лежит в руинах, а ворота его сожжены… Если царь соблаговолит, если раб твой угоден тебе, отправь меня в Иудею, в город, где похоронены мои предки, и я отстрою этот город».
Так Неемия был назначен наместником в Иудее. Первым делом он решил восстановить городские стены. Однако окрестные народы были не в восторге от этой перспективы – прежде всего это касается самарян, потомков десяти северных колен Израиля и других народов, которые были переселены в Палестину ассирийскими завоевателями. Так уж устроено в этом мире, что всякий предпочитает видеть соседнее государство слабым и беззащитным. Вражда иудеев и самарян, о которой мы читаем в Новом Завете, была заложена именно тогда.
Строительство описано в Библии так: «Носильщики одной рукой несли груз, а в другой руке держали копье. Строители работали с мечом на поясе». Правители окрестных областей доносили о деятельности Неемии персидскому царю: дескать, хитрый иудей хочет сам стать царем и отпасть от персидской империи. К чужакам, как бывает обычно, присоединилась и часть иудейской знати, которая тоже с подозрением относилась к Неемии. Но на самом деле он заботился о возрождении города и народа, а не о собственных политических амбициях.
Впрочем, Неемия прославился не только восстановлением города. Вот что писал он о своем правлении: «Прежние наместники были тяжким бременем для народа, они требовали для себя пропитания и вина, в придачу к сорока ше́келям серебра. Слуги их тоже притесняли народ. А я так не делал, потому что боялся Бога… При этом содержания, причитающегося наместнику, я не требовал, потому что народ и так был обременен работой». Всегда и везде губернаторы любили капитальное строительство. Но чтобы безвозмездно…
Впрочем, восстановление городских зданий – половина дела, и не самая трудная. Восстановить нормальную жизнь общины бывает гораздо труднее. Поэтому другой человек, священник и книжник (то есть знаток Писания) по имени Эзра озаботился сооружением других стен – стен Закона, которые охраняли бы иудеев от языческих влияний. Недостаточно было просто иметь Священное Писание, нужно было научиться жить по нему.
Заручившись официальной поддержкой персидского царя, он отправился в Иерусалим, где занялся проповедью Закона. Библия особо отмечает один практический вывод, который сделал Эзра: иудеи не должны были брать в жены иноплеменниц! Он даже добился того, чтобы иудеи, женатые на иноплеменницах, отослали своих жен прочь. Сегодня такой подход кажется нам расистским и человеконенавистническим. Однако можно сказать несколько слов и в его защиту.
Именно связь с женщинами-язычницами нередко становилась для израильтян западней – так был пленен Самсон, так совратился под конец своей жизни царь Соломон. В собственном доме любой человек проводит несравненно больше времени, чем в храме, и если в этом доме почитают идолов, ему очень трудно сохранить веру в Бога неповрежденной. Конечно, сегодня мы и не обносим свои города прочными каменными стенами. Но в те времена слишком велик для иудеев был риск раствориться в языческом море, бушевавшим вокруг.
К тому же Библия никогда не забывала и о другом отношении к иноземным женам – достаточно вспомнить книгу Руфь, историю моавитянки, ставшей прабабкой знаменитого царя Давида. Вполне вероятно, кстати, что книгу Руфь написали как раз во времена Эзры и в полемике с ним, доказывая на практическом примере, что иноплеменные жены – совсем не обязательно причина вероотступничества. Вера есть личный выбор человека, так что дело тут вовсе не в национальности…
А может быть, это вообще свойство любого народа, выходящего из затяжного исторического кризиса – замыкаться в собственной скорлупе, с недоверием относиться к окружающему и не слишком-то дружелюбному миру? Пройдет время, и в среде иудеев снова прозвучит проповедь о всеобщности спасения, о том, что люди на самом деле не делятся на «чистых и нечистых» по национальному признаку. Но пока им нужно было укрываться за толщей стен. Лишь бы только не навсегда…
Как это часто бывает, поражение научило евреев большему, чем могла бы научить победа. Им нужно было пережить ссылку в Вавилон, центр тогдашней ближневосточной цивилизации, увидеть великолепные святилища множества языческих богов, чтобы осознать: их Бог – Господь и только Господь. Вопрос о том, кому поклоняться: Господу или Ваалам с Астартами – больше не стоял перед иудеями. Но как именно поклоняться? Вдали от родины иудеи были лишены храмового богослужения, и центр их духовной жизни переместился в синагогу. Там не приносили жертвы, но там читали, толковали и изучали Священное Писание.
Но теперь, когда иудеи отстроили заново Храм – в чем будет заключаться их религия? В Библии мы встречаем два рассказа примерно об одних и тех же событиях: в Первой книге Эзры и в Книге Неемии. Многие моменты совпадают дословно, например, генеалогические списки. Но то, что следует непосредственно за списками, выглядит очень по-разному.
Вот что говорит книга Эзры: «И собрался народ, все как один, в Иерусалим. Ешуа, сын Йоцадака, со своими собратьями - жрецами, и Зеруббавел, сын Шеалтиэла, со своими собратьями, возвели жертвенник Богу Израиля, чтобы вознести жертвы всесожжения, как предписано Законом Моисея, человека Божьего. Они, страшась других народов, поставили жертвенник на прежнем его основании и с тех пор они стали приносить ежедневную жертву всесожжения, жертвы в новолуние и по всем установленным праздникам Господа, а также добровольные жертвы».
А вот что сообщает книга Неемии: «И собрался народ, все как один, на площади перед Водяными воротами. Попросили писца Эзру принести книгу Закона Моисеева, которую Господь заповедал Израилю. Он читал ее прямо на площади от рассвета до полудня, и весь народ слушал книгу Закона. Левиты толковали народу Закон, а народ стоял по своим местам. Они читали по книге Божий Закон с толкованием, передавая смысл и объясняя прочитанное.
Правитель Неемия, жрец и писец Эзра и левиты, наставляющие народ, сказали всему народу: “Этот день посвящен Господу, Богу вашему. Не горюйте и не плачьте (ведь все плакали, слушая слова Закона). Идите, ешьте, пейте, и рассылайте угощение тем, у кого ничего не припасено; потому что этот день посвящен Господу нашему”».
Что мы видим здесь? Два разных рассказа о двух очень разных и очень важных вещах: с одной стороны, жертвоприношения и храмовая служба, с другой – чтение и разъяснение Закона. Именно это сочетание стало основой еврейской жизни после плена: в Храме приносились жертвы, в синагогах читалось Священное Писание. Одно без другого теряло свою ценность. Что толку в тщательном исполнении ритуалов, если народ сам не знает, во что верит? И что толку в богословском образовании, если оно не становится основой для искренней молитвы?
Кстати, обратим внимание, что уже тогда Закон требовалось не только читать, но и разъяснять. С одной стороны, он был написан на древнееврейском языке, которых тогда уже выходил из употребления – сами евреи постепенно переходили на родственный ему арамейский язык. Но дело не только в языковом барьере, который, к тому же, не был непреодолим, эти языка достаточно похожи, как церковнославянский и русский. Но даже там, где ясен первичный смысл священного текста, не всегда бывает понятно, как применить эти слова к своей собственной жизни.
Из времен Эзры и Неемии осталась у иудейской общины твердость в отстаивании Божьих законов и отеческих обычаев, но вместе с ней и упрямство, нежелание принять новое и неожиданное (говоря библейским языком, «жестоковыйность»), которую мы встретим на страницах Евангелий. Так ведь оно и бывает в жизни, где плевелы растут вместе с отборной пшеницей и до срока трудно бывает отделить одно от другого.
