«Слова о «тихом мальчике» как раз и могут указывать на его проблему» — школьный психолог о «казанском стрелке»

Я думаю, проблема не в том, что у человека в голове внезапно что-то «щелкает», а в том, что это становится заметно только тогда, когда трагедия уже произошла. Слова о том, что «мальчик был тихий, спокойный, способный», как правило, говорятся уже постфактум, а до этого о таких детях не говорят ровным счетом ничего — они просто есть. 

И здесь, на мой взгляд, кроется очень распространенная проблема: для взрослых большинство детских трагедий кажутся несерьезными, воспринимаются как подростковые капризы, «понты» или даже игры. А на самом деле у ребенка целый мир в этот момент может рушиться. Я это четко осознал, когда только пришел работать в школу, — начал замечать моменты, когда с ребенком возле стены говорят несколько ребят и это воспринимается как игра, хотя я точно не могу знать, что там на самом деле происходит — может быть, его травят одноклассники? И то, что взрослым человеком воспринимается как безобидная шутка, для ребенка может оказаться катастрофой, которая происходит с ним каждый день.

О мотивации школьных стрелков говорить довольно сложно. Но как правило, это месть. Можно вспомнить «Уктусского стрелка», Алексея Александрова, который пришел в парк и хаотично начал стрелять в прохожих, совершенно незнакомых ему людей. Позже он рассказал, что над ним долго издевались в школе, он копил эти эмоции и однажды понял, что убьет себя или других. Алексей придумал себе «центральный буфер временного хранения», куда «складывал» негативные эмоции. Он называл их «уроном» и «смертельным уроном». Для него тысяча полученных ударов по лицу конвертировались в один смертельный урон. По его словам, без этого буфера он бы не выжил. Алексей сказал, у него было три варианта избавиться от этих негативных эмоций: самоубийство, «отражение», то есть месть обидчикам, и «отчуждение», месть другим людям. Он выбрал третий вариант. По всей видимости у остальных стрелков происходит нечто подобное, только они это не осознают. Так что если говорить глобально, все что произошло в Казани — это можно назвать местью школе, а не конкретным людям в ней. 

Я не хочу сказать, что нужно переложить вину за такие страшные поступки на кого-то еще или сказать, что школьные стрелки формируются исключительно средой, в которой они находятся. Сложно здесь кого-то винить. Для меня это прежде всего трагедия одного человека, ставшая причиной трагедии остальных. И я считаю, что надо очень взвешенно подходить к разговору о том, почему молодой человек совершил это ужасное злодеяние. Если «тихий мальчик» без склонностей к агрессии вдруг берется за винтовку, то я сильно сомневаюсь в том, что это был его осознанный выбор с пониманием ответственности. Я все-таки смею полагать, что для неадекватного поведения были причины. Его слова о том, что он «бог», а остальные — «биомусор», очень похожи на проявление нарциссического расстройства, когда человек возвышает себя и обесценивает других, потому что не в состоянии принимать себя обычным. Ведь именно в обычном состоянии ему было нестерпимо обидно и больно. Выход — назвать себя «богом», чтобы не соприкасаться со своей травмированной, «человеческой» частью. 

 Так обычно ведут себя именно тихие дети, а ведь тишина не всегда признак нормальности. Нередко как раз такие тихони с душевными проблемами и боятся лишний раз высунуться, рассказать об этих проблемах и как-то их решить. Условный «хулиган» набегался на перемене, со всеми поговорил и отдыхает на уроке. А тот, кто все время сидел и молчал, никуда свою энергию и эмоции не потратил. И как и когда он это сделает — неизвестно.

Для того чтобы увидеть такие «звоночки» нездорового поведения, нужны школьные психологи и классные руководители, которые много времени проводят с детьми. 

Трагедии происходят в те моменты, у человека не хватает внутренних ресурсов, чтобы справиться с накопившимися проблемами. Даже если у человека все плохо, но дома его поддерживают и не просто дежурно интересуются «Как дела в школе?», а искренне общаются, это может удержать от жутких поступков. А вот если поддержки нет, то рано или поздно у него закончатся собственные силы. 

Что делать с таким поведением? Универсального рецепта нет — у всех семей совершенно разные истории. Но со стороны родителей совершенно точно нужно проявлять максимальное внимание и поддержку. Всеми силами дать понять, что ребенок не один. Замкнутость подростков, бунт — это все те же просьбы о помощи, которые дети не могут высказать прямо. И конечно, лучше обратиться к психологу, если есть такая возможность. 

Подобные жуткие трагедии — каждый раз неожиданность. Мне тоже становится страшно, когда читаю о таких случаях, я ведь работаю в школе, вокруг меня дети. И так же, как и другие, надеюсь, что этого с нами никогда не произойдет, — так уж устроена человеческая психика. Это можно сравнить со стихийным бедствием или пожаром. Да и потом люди не могут жить в постоянном страхе и смотреть на каждого притихшего ребенка как на потенциального убийцу. К сожалению, даже специалистов не всегда обучают выявлению таких детей в школе, например, я в вузе такие знания не получал и все, что об этом мне теперь известно, изучал самостоятельно. 

Читайте также: Откуда берутся убийцы, подобные казанскому стрелку, — мнение психолога