Сквозь белоснежные тюлевые шторы солнечные лучи веселыми зайчиками плясали по замысловатым узорам набранного из разных пород дерева паркету, соперничая с теми, что резвились на шелковых сине-голубых обоях по стенам большой залы с двумя каминами. Через ту же белую паутинку штор выплескивались за окна звуки скрипок, флейт, виолончелей, собираясь воедино под ультрамариновым высоким небом в шедевры Баха и Моцарта, Генделя и Равеля.
"Стоп! Стоп! Куда вы так спешите? —суровый голос нарушил круговорот звуков и солнечных зайчиков. — А вы — громче! С третьего такта!»
Равновесие восстановилось, все завертелось, как будто не было этого внезапного перерыва. Музыка растекалась по тенистым аллеям усадебного парка, обгоняя неторопливо прогуливающихся дам — в соломенных шляпках, с вуалями и веерами и кавалеров во фраках и цилиндрах. Как будто не было последних 150 лет: в поместье Марьино князей Барятинских летним субботним утром началась двадцать шестая ассамблея. Сейчас этот бал так и называется — «Мариинские ассамблеи».
Накануне поздно вечером нас, гостей из Москвы, встречал в аэропорту Курска тот самый обладатель сурового голоса — в клетчатой рубашке с коротким рукавом и летних брюках. Он ни за что не хотел отдавать нам наши чемоданы, все нес сам, и в его голосе не было и следа суровости:
— Нет, нет, нет! Не дам! Позвольте мне самому, вы — гости, а я вас встречаю, — говорил известный всему музыкальному миру маэстро, трубач-виртуоз, дирижер, профессор Сергей Георгиевич Проскурин. Ослушаться не было никакой возможности, пришлось покориться. На следующее утро вместе с музыкантами курского Русского камерного оркестра и гостями мы погрузились в машины и отправились в Марьино. Казалось бы, завезли в глухомань, в провинцию. Что тут может быть интересного? Но в полутора часах езды от Курска находится старинная усадьба, а точнее — один из шедевров русской архитектуры XIX века.
Как царь ассамблеи придумал
«…Балы введены в Россию Петром Великим, по возвращении его из-за границы, в 1717 году. Французский двор и высшее Парижское общество тогда, как и теперь, были законодателями моды, вкуса, любезности и светского общения, — все это было заманчивою новостью для Русского Монарха. Великий Преобразователь сразу понял, какое благородное влияние окажет на полуобразованное русское общество и на смягчение грубости тогдашних нравов уничтожение затворничества женщины» — можно прочесть в главе V «Балы и театры» сборника советов и наставлений на разные случаи домашней и общественной жизни (Санкт-Петербург, 1889). Результат не заставил себя долго ждать. В 1719 году был издан указ о неслыханных до того времени собраниях обоего пола, названных ассамблеями, где, в числе прочего, значилось:
«В ассамблеи могут приходить: чиновные особы в котором часу угодно, ходить, танцевать, сидеть или играть. Так же и все дворяне, известнейшие купцы, корабельные мастера и канцелярские служители с женами и детьми. Преступивший правила подвергается наказанию осушить кубок большого орла».
Заключенные в высоких теремах будущие невесты, которые лишь по праздникам только и осмеливались подходить к окнам посмотреть на уличные гуляния, втайне радовались предстоящей свободе. Воспитанные же по старине их маменьки с большой неохотой повиновались Государевой воле, жаловались на развращенное время, когда молодым девушкам вдруг стало позволено не только говорить, не краснея, с молодыми мужчинами, но даже и прыгать с ними в танце.
Ассамблеи же были устроены следующим образом. В одной комнате-зале танцевали, в другой были шахматы и шашки, в третьей — трубки с деревянными спичками и рассыпной табак, бутылки с ценными винами. Дам угощали чаем и кофе, миндальным молоком и вареньем. Музыка на ассамблеях была большей частью духовая: трубы, фаготы, гобои, литавры. Изумительная музыка в исполнении приглашенных виртуозов покоряла всех, говорили, что «тот праздник не праздник, где не играли Голштинские музыканты».
Музыкальный князь
Почти три века спустя в бывшем княжеском дворце прошла первая Мариинская ассамблея, а в июне этого года мы были участниками 26-ой. В той или иной мере часть программы посвящена князю И. И. Барятинскому, который возвел поместье и парковый ансамбль как символ достоинства и величия княжеского рода; по счастливому стечению обстоятельств оно практически в неизменном виде сохранилось до наших дней.
Концертная музыкальная жизнь в начале XIX века все же не была общедоступной. Ее ограниченность восполнялась домашним музицированием, что стало неотъемлемой принадлежностью жизни образованной части русского общества как в столицах, так и в провинции. Да и было ли это разделение на провинции и столицы? Значительная часть общества лишь летом проводила время в загородных домах. Музыка развивалась и процветала в литературно-художественных кружках и салонах Москвы, Санкт-Петербурга, в домах графов Шереметьевых, Виельгорских, княгини Волконской и многих других известных фамилий. Особое место в этой череде занимали и дворянские усадьбы, которые были вполне самодостаточными культурными центрами, где звучала не только камерная музыка, но и опера, и крупные симфонические жанры.
В XIX веке стараниями князя Ивана Ивановича Барятинского его усадьба превратилась в один из бриллиантов на карте культурных сокровищ России. За свою жизнь (1767–1825) князь сумел с размахом воспользоваться преимуществами своего происхождения и положения, найти применение своим незаурядным музыкальным и художественным способностям.
С отроческих лет Иван Иванович Барятинский находился на военной службе: в 13 лет он был зачислен поручиком в Екатерининский гусарский полк и определен адъютантом к генерал-фельдмаршалу князю Потемкину. Позже служил в Семеновском полку, был волонтером польской армии и отличился при штурме и взятии Праги войсками Суворова, работал в Русской дипломатической миссии в Лондоне, затем — в Мюнхене. После смерти обоих родителей Иван Иванович в 1812 году удаляется от дел, возвращается в Россию и поселяется в унаследованном поместье Ивановское Рыльского уезда Курской губернии. Это в полутора километрах от Марьина, здесь в 1811–1820 гг. на берегу реки Избицы строится княжеская резиденция.
С этих пор в имении процветает полнокровная и насыщенная жизнь. Князь успешно занимался сельским хозяйством, применяя последние достижения европейской агрономической науки, но интересы его были весьма обширны. До нас дошли превосходные художественные коллекции, значительное собрание книг, музыкальный архив. Сохранились и сочинения самого князя: увертюра для большого симфонического оркестра, соната в четыре руки и контрдансы. Без сомнения, все эти произведения звучали на ассамблеях в Марьине, в том числе и танцевальная музыка. По сохранившимся об этом сведениям можно судить о музыкальных пристрастиях во дворце.
Князь жил очень открыто: к нему беспрестанно съезжались гости, во дворце устраивались шумные балы и театральные представления. В Марьине был постоянный театр, где ставились пьесы на русском и французском языках. Причем в постановках на родном языке участвовали крестьяне, а на французском — члены семьи, гувернеры, помещики, жившие по соседству. Оркестр же состоял из 40-50 музыкантов, в основном крепостных. И не только из своих. Барятинские слыли покровителями искусств. Одного талантливого крепостного скрипача князь Иван Иванович выкупил за десять тысяч рублей — астрономическую по тем временам сумму. К музыкальному образованию одаренных крестьянских детей Иван Иванович подходил очень обстоятельно: их отсылали для обучения в Санкт-Петербург.
Куда ты едешь!
Два века спустя Сергей Проскурин пришел в Российскую государственную библиотеку, чтобы лично изучить архив князя Барятинского.
— Я нашел три сочинения, принадлежащие его перу. Это настоящие жемчужины музыкального архива! Я листал ноты с восторгом и волнением первооткрывателя. Разбирал оркестровые партии, читал записи музыкантов на полях нот, всматривался в почерк князя. Кстати, когда мы проводили первую нашу Ассамблею в 2005 году, Русский камерный оркестр впервые исполнил найденную Увертюру ре минор для симфонического оркестра. Что поражает меня больше всего? Высочайшая музыкальная образованность князя. По нашим меркам — это уровень консерватории, не ниже!
Соответствовать высокой планке исполнительского мастерства, заданной князем Барятинским, сегодня, в XXI веке, стремятся музыканты оркестра Сергея Проскурина.
— Русские музыканты играют очень эмоционально. Европейские оркестры играют более точно, виртуозно. Я думаю, что наш оркестр отличается от других провинциальных оркестров, тем, что мы играем по-европейски технично, но с русской энергией, — говорит дирижер.
Почти четверть века Сергей Проскурин проработал в лучших оркестрах Европы и Америки. Он родился в 1957 году в Старом Осколе, окончил Саратовскую государственную консерваторию имени Собинова, проходил стажировку в Московской консерватории, а также в разных городах мира, среди которых Нью-Йорк и Лондон, работал со многими оркестрами мира, записал более двадцати компакт-дисков. Композитор, дирижер, основатель и руководитель Русского камерного оркестра в Курске, профессор Курского государственного университета, основатель и заведующий кафедрой инструментального исполнительства, профессор в консерваториях Вены, Копенгагена и Стокгольма. Блестящая карьера, о которой можно только мечтать! А в начале 2000-х годов он удивил своих европейских коллег — уехал в Россию, в провинцию и с нуля создал собственный — Русский камерный — оркестр.
После двухчасовой репетиции маэстро прогуливается с гостями по огромному парку и делится воспоминаниями. Конечно же, нам очень интересно узнать, как это он взял и вернулся в русскую глушь?
— Знаете, как-то получилось так, что я все время жил в столицах: то в Дании, то в Австрии, то в Молдавии, но мне всегда хотелось жить в России. Может, это и покажется немножечко странным. Когда я вернулся в Россию, мой друг — музыкант из Швеции Гюнар Гранц — написал мне: «Ты уже столько лет здесь прожил, ты не знаешь, куда ты едешь! Россия — другая страна. Ты через год приедешь обратно — и работы не будет. Давай мы составим документ, что ты поехал в Россию на стажировку, чтобы ты мог через профсоюз вернуться домой».
Сергей Георгиевич говорит очень просто, как будто сложилось все именно так, как и должно было.
— Но у меня была мечта — выразить накопившееся в душе за долгое время: прочитанные книги, может, какие-то сны детские, ранние мои впечатления от музыки… Мне хотелось создать такой оркестр, чтобы я от начала до конца мог за него нести ответственность — свой коллектив, ну, как своя семья.
В этих словах на прогулке после репетиции в прекрасном сосновом бору слышится главное — своя семья. Отношение к каждому в оркестре как к родному.
Возвращение домой
— Моя мечта сбылась, — с радостью в голосе говорит Сергей Георгиевич, — я полностью отвечаю за этот оркестр. Это необыкновенно сложно, потому что провинция — это не Москва, где и Консерватория, и столько учебных заведений, и столько музыкантов можно привлечь. Приходится заниматься чуть ли не с каждым в отдельности, и парами, и группами. Конечно, есть и опытные музыканты. Но я испытываю необыкновенную радость, что в провинции есть такой оркестр. Мне кажется, это очень важно — что моя мечта оказалась нужной кому-то.
Слова эти западают в душу сразу. Прогуливаемся все вместе, не спеша. В конце нашей нестройной колонны идет, что-то рассказывая собеседнику, владыка Иоанн, митрополит Белгородский, — тоже гость. Бесподобный аромат живого леса пьянит, под ногами прелые листья, иван-чай, хвоя, таинственный запах болотных цветов, и звуки — листьев, ветра, воды. Сам маэстро в обычной белой футболке и льняных брюках, уже слегка утративших утреннюю наглаженность, выглядит близким и родным. Да так оно и есть.
— Почему же Вы вернулись? — с репортерской настойчивостью задаю банальный вопрос.
— Россия мой дом, и лучше, чем Россия, места для меня нигде нет. Я уверен, что наши люди — это носители действительно самостоятельно сформировавшейся цивилизации. Мы не Европа и не Азия. Когда мы сможем осознать, кто мы такие на самом деле, все начнет налаживаться, — Сергей Георгиевич говорит так убедительно, что веришь и радуешься такому совпадению во взглядах.
Сегодня Курский камерный оркестр известен во всем мире. С ним выступают солисты «Ковент-Гарден», Берлинской и Стокгольмской королевской оперы. С восторгом маэстро вспоминает, как оркестр в мае этого года выступал в Москве, в зале храма Христа Спасителя, когда отмечалось тезоименитство Патриарха Кирилла:
— Выступать в пристуствии Святейшего — большая ответственность, но и неменьшая радость и для меня лично, и для музыкантов, которые приехали в самое сердце нашей страны из далекого города.
Воспитанники Проскурина играют сейчас на лучших сценах мира. Сергей Георгиевич принимает это как должное, набирает в свой коллектив новых талантливых музыкантов из провинции. Всей своей работой он доказал, что и в российской глубинке можно создать оркестр, гастроли которого расписаны на год вперед. Но самая любимая публика ждет его здесь — на «Мариинских ассамблеях».
Чудо рождается
— Как же ваши друзья, коллеги-музыканты приняли вашу мечту?
— Меня не понимали. Ведь многие мои студенты работают и в Парижской опере, и в Лондоне, и в Королевской опере Стокгольма играют, на радио и телевидении Дании —более чем в десяти ведущих оркестрах мира. А теперь, знаете, как все обернулось? Сейчас европейские музыканты — певцы, солисты — мечтают приехать сюда, сыграть с нашим оркестром!
— А простые люди могут попасть на ассамблеи?
— Конечно, просто надо накануне известить, что приедут. Если на два дня, с ночевкой, то заранее договориться с санаторием в Марьине, это наши друзья, они предоставляют места.
В течение двух дней директор санатория выступает главным массовиком-затейником, проводя конкурсы, чаепития и лотереи. В безукоризненном костюме, с бабочкой, в перчатках Сергей Леонтьев не то что играет роль, но и на самом деле является радушным хозяином.
В самом Курске оркестр Проскурина тоже дает концерты, часть из них совершенно бесплатные.
— Мы в городе даем более 20 бесплатных благотворительных концертов в год. Все могут прийти! Очень жаль, что иногда залы не могут вместить всех желающих и по 200, 300, 400 человек вынуждены стоять в фойе. Я вижу совершенно новых людей на концертах, — делится Сергей Георгиевич. — Я надеюсь, что мы смогли сформировать, воспитать часть публики, которая не знала раньше о том, что есть камерная музыка, есть классическая музыка, и что ее нужно слушать вживую. Многие из тех, кто бывает на наших концертах, говорят: «Мы просто клад какой-то открыли для себя!» Видимо, это и есть ответ на вопрос, зачем я вернулся.
Вот и вечер, сейчас начнется концерт. Круглый зал дворца, стены возносятся вверх, к небу, под крышу из узорчатого стекла, и время словно вернулось на 200 лет назад. Музыканты преобразились: мужчины в костюмах, дамы — в бальных платьях. Но само чудо рождается в тот момент, когда дирижерская палочка взмывает вверх, замирает, как бы предчувствуя, что через мгновение в этот зал, в этот дом, спрятанный в глухом уголке огромной страны, ворвется — как ветер, как те самые утренние лучи солнца, — настоящая, хотя и незримая, красота.
Сергей Георгиевич Проскурин
главный дирижер и художественный руководитель Русского камерного оркестра, солист-трубач, педагог, ученый, профессор Курского государственного университета и консерватории им. Людвига ван Бетховена в Вене (Австрия). Получил музыкальное образование в консерваториях Саратова (по классу трубы) и Санкт-Петербурга (по классу оперно-симфонического дирижирования). Стажировался в Лондоне и Нью-Йорке, затем в Бухаресте. Наряду с концертной деятельностью солиста-трубача и дирижера занимался педагогической работой. Преподавал в консерваториях Саратова, Кишинева, Фалюна (Швеция), в Королевской Академии музыки Копенгагена (Дания). Гастролировал по городам России, в бывших республиках Советского Союза, в Японии, Тайване, США, Гонконге, Швеции, Дании, Норвегии, Германии, Испании, Франции, Австрии и многих других странах. Записал 20 компакт-дисков как солист и дирижер. Имеет более 200 научных и творческих публикаций. Сергей Проскурин является автором крупных международных культурно-творческих проектов: «Марьинские музыкальные сезоны», которые ежегодно проходят в дворцово-парковом ансамбле «Марьино», ежегодного музыкального фестиваля «Русский камерный оркестр — детям», международного фестиваля классической музыки «Мариинские ассамблеи» и других.
Текст и фото Юлии Маковейчук
